52. По свидетельству Полибия и Рутилия, в том же году [183 г.] умер Сципион. Но я не разделяю ни их мнения, ни мнения Валерия Антиата. Первых потому, что в цензорство Марка Порция и Луция Валерия [184–183 гг.] Валерий, будучи сам цензором, был избран первым членом сената, тогда как в два предшествовавшие пятилетия это звание имел Африканский, а при жизни его не выбрали бы другое лицо на его место, если бы он не был удален из сената, о каковом бесчестии не упоминает ни один историк. Мнение Валерия Антиата опровергается тем, что Марк Невий, против которого, судя по заглавию, сказана была речь Публием Африканским, именуется народным трибуном. Этот Невий в списках должностных лиц называется как народный трибун в консульство Публия Клавдия и Луция Порция [184 г.], но вступил он в должность трибуна в консульство Аппия Клавдия и Марка Семпрония [185 г.] за четыре дня до декабрьских ид, то есть за три месяца до мартовских ид, когда Публий Клавдий и Луций Порций вступили в должность консулов. Таким образом, по-видимому, Сципион Африканский во время трибунства Невия был жив и мог быть вызван им к суду; но он умер перед цензорством Луция Валерия и Марка Порция.
Кажется, что возможно сравнивать смерть трех мужей, которые пользовались величайшей славой каждый в своем народе, столько же потому, что они умерли в одно и то же время, сколько потому, что кончина их не соответствовала славе их жизни. Прежде всего, все трое умерли и были похоронены не в родной земле. Ганнибал и Филопемен погибли от яда; первый, находясь в изгнании, был предан приютившим его хозяином, а второй, взятый в плен, окончил жизнь в темнице и в оковах. Сципион, хотя не был ни изгнан, ни осужден, но был привлечен к суду и, не явившись в назначенный срок и будучи вызван, несмотря на то, что его не было, сам добровольно наложил изгнание на себя не только при жизни, но и по смерти.
53. В то время как в Пелопоннесе происходили эти события, сообщая о которых мы прервали свой рассказ, возвращение в Македонию Деметрия и послов произвело на разных лиц различное впечатление. Македонский народ, который устрашала мысль о предстоящей войне с римлянами, смотрел с особенным расположением на Деметрия, как на виновника мира, и в полной уверенности предназначал его в цари после смерти отца. Хотя он был моложе Персея, но родился от законной матери, между тем как брат его родился от наложницы. Персей, родившись от распутной женщины, не имел сходства с каким-либо определенным отцом, тогда как Деметрий замечательно походил на Филиппа; римляне, конечно, посадят Деметрия на отцовский трон, к Персею же у них нет никакого расположения. Таковы были речи толпы. Поэтому и Персея мучила забота, что одно его первородство не окажется достаточно сильным, так как во всем остальном брат выше его, и сам Филипп, будучи убежден, что едва ли от него будет зависеть, кого оставить наследником своего царства, считал младшего сына более влиятельным, чем желательно для него, Филиппа. Он иногда огорчался, видя, что македоняне собираются вокруг него, и негодовал, что уже при жизни его образуется другой двор. Сам юноша, несомненно, вернулся более гордым, опираясь на мнение о нем сената и на те уступки, которые были сделаны ему, но в которых было отказано его отцу. Всякое упоминание о римлянах, насколько возвышало его в глазах македонян, настолько же возбуждало ревность не только в брате, но и в отце его, особенно после того как прибыли новые римские уполномоченные и Филипп был вынужден удалиться из Фракии, вывести свои гарнизоны и исполнить прочее или в силу решения прежних уполномоченных, или в силу нового постановления сената. Все это чрезвычайно огорчало Филиппа, тем более что он чаще видел сына у уполномоченных, чем у себя; тем не менее он покорялся римлянам, чтобы не подать какого-нибудь повода объявить ему тотчас войну. Думая, что следует отклонить даже всякое подозрение о таких своих замыслах, он повел свое войско во внутреннюю Фракию против одрисов, дентелетов и бессов, захватил город Филиппополь, покинутый жителями, бежавшими со своими семьями на вершины ближайших гор, и, опустошив поля варваров, живущих в равнине, заставил их покориться. Затем, оставив в Филиппополе гарнизон, который одрисы вскоре прогнали, он решил основать город в Девриопе, области Пеонии, близ реки Эригон, которая, протекая из Иллирии через Пеонию, впадает в реку Аксий недалеко от древнего города Стобы; новый город он приказал назвать Персеидой, в честь своего старшего сына.
54. Между тем как это происходило в Македонии, консулы отправились в свои провинции. Марцелл послал вперед к проконсулу Луцию Порцию гонца с приказанием придвинуть легионы к новому городу галлов. С прибытием консула галлы покорились. Их было 12 000 вооруженных; большинство похитило оружие в деревнях; к огорчению их, оно было отнято у них, равно как и другие вещи, похищенные или при опустошении полей, или принесенные с собою. С жалобой на эту обиду они отправили послов в Рим. Когда претор Гай Валерий ввел их в сенат, галлы заявили, что вследствие избытка народонаселения в Галлии, вынуждаемые недостатком земли и бедностью, они перешли Альпы, чтобы искать новых мест для жительства и, найдя одну необработанную и безлюдную землю, остановились там, никого не обижая, и начали строить город – явное доказательство того, что они не имели в виду нападать ни на какие поля, ни на города. Марк Клавдий послал-де недавно сказать им, что он будет вести с ними войну, если они не покорятся. Предпочитая надежный, хотя и не почетный мир неизвестному исходу войны, они отдались скорее под покровительство римского народа, чем в полную зависимость от него. Спустя немного времени, получив приказание покинуть и город, и страну, они намеревались покорно удалиться, куда представится возможность. Но потом у них отняли оружие и все вещи, что они везли с собою. Поэтому они просят сенат и римский народ не поступать с ними, ни в чем не повинными и изъявившими покорность, строже, чем с врагами. На эту речь сенат приказал ответить так: они неправильно поступили, придя в Италию и пытаясь построить город на чужой земле, не получив на то дозволения никакого римского начальника, управляющего этой провинцией; но сенату не нравится и то, что покорившихся грабят. Поэтому с ними будут отправлены послы к консулу; если они вернутся туда, откуда пришли, то послы прикажут отдать им все их имущество, тотчас отправятся через Альпы и объявят галлам, чтобы они удерживали народ свой дома. Ведь Альпы – почти непреодолимая преграда между Галлией и Италией, и во всяком случае галлам, которые первые сделают Альпы проходимыми, не будет от того лучше. В качестве послов отправлены были Луций Фурий Пурпуреон, Квинт Минуций и Луций Манлий Ацидин. Галлы удалились из Италии, после того как им возвратили все, что принадлежало им без нарушения чьих бы то ни было прав.
55. Вполне дружелюбно ответили заальпийские народы римским послам. Старейшины их даже осуждали излишнюю мягкость римского народа: людей, которые, выйдя из своего отечества без соизволения племени, захватили земли, принадлежавшие римлянам, и хотели построить город на чужой земле, римский народ отпустил безнаказанно, вместо того чтобы строго взыскать за такую дерзость. Что же касается до того, что им даже возвращено имущество, то они опасаются, как бы такая снисходительность не побудила многих к подобному же дерзкому предприятию. Послов предупредительно встретили и проводили с подарками.
