Не в первый раз сегодня мой брат обвиняет меня, но в первый раз обвиняет открыто, без всякой с моей стороны вины. Если б отец гневался на меня, то тебе, как старшему брату, следовало просить за младшего и добиваться прощения за ошибки молодости. Где нужно было ожидать заступничества, там погибель. Меня почти полусонного притащили с пирушки сюда защищаться против обвинения в покушении на жизнь брата. Без всякой посторонней помощи, без защитника я принужден говорить сам за себя. Если бы мне пришлось говорить в защиту другого, то я потребовал бы времени обдумать и составить свою речь, хотя в таком случае я рисковал бы только славой моего ума. Не зная, зачем меня позвали сюда, я застаю тебя разгневанным, ты требуешь от меня ответа, а брат обвиняет меня. Он сказал против меня речь, много раньше приготовленную и обдуманную; я же мог располагать только тем временем, пока продолжалось обвинение против меня, чтобы понять, в чем дело. Слушать ли мне было в этот момент обвинителя или же думать о защите? Ошеломленный внезапной и неожиданной бедой, я едва мог понять, в чем меня обвиняют, не говоря уже о том, чтобы мне хорошо обдумать, как вести защиту. Мне не на что было бы надеяться, если бы моим судьей был не отец; хотя он и любит меня меньше, чем старшего брата, но, будучи подсудимым, я, конечно, имею право рассчитывать не на меньшее сострадание. Я прошу пощадить меня и для себя, и для тебя, он же требует моей казни ради собственного спокойствия. Как же, ты думаешь, поступит он со мною, когда ты передашь ему царство, если он теперь уже находит справедливым, чтобы ему предоставили мою кровь?»
16. При этих словах слезы стали душить его и прервали его голос. Филипп удалил их и после краткой беседы с друзьями заявил, что он не станет решать их спора на основании их речей и прений, продолжавшихся какой-нибудь час времени, но вникнет в образ жизни и характер того и другого и проследит их слова и действия в делах серьезных и маловажных. Всем было ясно, что обвинение во вчерашнем преступностном замысле легко опровергнуто, но что слишком тесная дружба Деметрия с римлянами подозрительна. Эти события еще при жизни Филиппа послужили зародышем Македонской войны, которую пришлось вести именно с Персеем.
Оба консула отправились в Лигурию, которая в то время была единственной консульской провинцией; так как там они счастливо вели дела, то по этому случаю назначено было однодневное молебствие. Около 2000 лигурийцев явилось на границе провинции Галлии, где был лагерь Марцелла, с просьбой принять их под покровительство. Марцелл, приказав лигурийцам ждать здесь ответа, письменно спросил об этом совета у сената. Сенат приказал претору Марку Огульнию сообщить Марцеллу, что справедливее было бы консулам, как правителям провинции, чем сенату, решить, чего требуют интересы государства; но и теперь сенат полагает, что если лигурийцы сдаются добровольно, то не следует лишать их оружия, и считает справедливым отправить их к консулам.
В то же время прибыли – в Дальнюю Испанию претор Публий Манлий, управлявший ею и в первое свое преторство, а в Ближнюю – Квинт Фульвий Флакк и принял войско от Авла Теренция. Дальняя же Испания после смерти проконсула Публия Семпрония оставалась без правителя. Во время осады испанского города Урбикны на Фульвия Флакка напали кельтиберы; там произошло несколько кровопролитных сражений и было ранено и убито много римских воинов. Фульвий, благодаря своей настойчивости, вышел победителем, так как ничто не могло отвлечь его от осады; истощив свои силы в нерешительных битвах, кельтиберы отступили. Город, оставшись без защиты, в несколько дней был взят и разграблен; добычу претор предоставил воинам. Фульвий взял этот город, а Публий Манлий только собрал в одно место рассеянное войско, а затем, не совершив более ничего достопамятного, они отвели свои армии на зимние квартиры. Эти события произошли в Испании в то лето. Теренций, удалившись из Испании, с овацией вступил в Рим и привез с собою 9320 фунтов серебра, 82 фунта золота и золотые короны весом в 67 фунтов.
17. В том же году римские посредники разбирали на месте спор из-за владений между карфагенянами и Масиниссой; их отнял у карфагенян Гала, отец Масиниссы. Галу оттуда выгнал Сифак, а потом, в знак расположения к тестю своему Газдрубалу, подарил их карфагенянам, Масинисса же в этом году выгнал оттуда карфагенян. Они защищали свое дело перед римлянами с таким же раздражением, с каким сражались на поле брани. Карфагеняне требовали возвращения этих владений, так как они принадлежали их предкам, а затем перешли к ним от Сифака; Масинисса же утверждал, что он взял назад земли, принадлежавшие к царству его отца, и владеет ими на основании права всех народов; по существу дела и по праву владения преимущество на его стороне; но он при этом разбирательстве боится только одного, как бы не повредила ему скромность римлян, которые опасаются, как бы не показалось, что они сделали некоторую уступку в пользу союзного и дружественного царя против общего врага их и его. Римские послы, не изменив настоящего положения, передали это дело нерешенным в Рим на усмотрение сената.
Затем в Лигурии не произошло ничего выдающегося. Лигурийцы удалились сначала в леса, а потом, распустив войско, разбрелись повсюду, по своим селам и крепостцам. Консулы тоже хотели распустить свои войска и по этому вопросу обратились за советом к сенату. Сенат одному из них приказал распустить свое войско и явиться в Рим на годичные выборы должностных лиц, другому – зимовать со своими легионами в Пизе. Распространился слух, что заальпийские галлы вооружают молодых людей, но неизвестно было, в какую часть Италии намерена была устремиться эта вооруженная толпа. Итак, консулы между собою решили, чтобы Гней Бебий отправился на выборные комиции, так как его брат Бебий искал консульской власти.
18. Состоялись комиции для выбора консулов. Выбраны были Публий Корнелий Цетег и Марк Бебий Тамфил; затем преторами были назначены: два Квинта Фабия – Максим и Бутеон, Тиберий Клавдий Нерон, Квинт Петилий Спурин, Марк Пинарий Руска и Луций Дуроний. Эти лица, вступив в должность, разделили провинции по жребию следующим образом: консулам досталась Лигурия, из преторов Квинту Петилию досталась городская претура, Квинту Фабию Максиму – суд между иноземцами, Квинту Фабию Бутеону – Галлия, Тиберию Клавдию Нерону – Сицилия, Марку Пинарию – Сардиния, Луцию Дуронию – Апулия; была присоединена и Истрия, так как жители Тарента и Брундизия заявляли, что приморские области подвергаются грабежу с заморских кораблей; жаловались также и массилийцы на грабежи с лигурийских кораблей. Затем распределены были и войска. Консулы получили четыре легиона, по 5200 римских пехотинцев и по 300 всадников в каждом, сверх того 15 000 пехоты союзников латинского племени и 800 всадников. В Испании была продлена власть прежним претором с их наличными войсками, на пополнение которых были назначены 3000 римских граждан и 200 всадников, а также 6000 пехотинцев и 300 всадников из союзников латинского племени. Не был оставлен без внимания и вопрос о флоте. Для этого консулы приказали избрать дуумвиров, чтобы под наблюдением их были спущены 20 кораблей, чтобы к ним были прикомандированы моряки из римских граждан, бывших рабами, и чтобы только командование над ними было предоставлено лицам благородного происхождения. Дуумвиры, получив по 10 кораблей, разделили охрану приморских берегов так, что мыс Минервы был гранью: правую сторону отсюда до города Массилии должен был защищать один, а левую до города Бария – другой.
