55. Во дворце шел общий говор, что письмо фальшивое, что оно подделано писцом и запечатано подложной печатью. Но в то время как это дело было не столько очевидно, сколько подозрительно, Антигон случайно встретил Ксиха, задержал его и привел во дворец. Отдав его под стражу, он явился к Филиппу и сказал: «По многим разговорам я, кажется, убедился, что ты дорого дал бы, если бы мог знать всю правду относительно своих сыновей, кто кого окружал коварством и кознями. Единственный человек, который может распутать этот узел, Ксих, в твоих руках. Прикажи позвать к тебе этого человека, который случайно попался в руки и приведен во дворец». Когда Ксиха привели, он не слишком настойчиво отпирался, так что, очевидно, достаточно было небольшой угрозы, чтобы он сообщил все. Он не выдержал вида палача и плетей и изложил все последовательно относительно преступных действий послов и своего участия в этом деле. Тотчас отправлены были люди схватить послов и арестовали Филокла, который находился в городе. Апеллес же, посланный преследовать какого-то Херея, узнав о доносе Ксиха, удалился в Италию. Относительно Филокла ничего достоверного не известно: одни говорят, что он сначала упорно отказывался и только тогда перестал, когда был приведен на очную ставку Ксих; другие уверяют, что он перенес даже пытки, не признав себя виновным. Горе Филиппа теперь возобновилось и удвоилось, и он считал себя более несчастным в детях не столько потому, что один сын его погиб, сколько потому, что другой оставался в живых.
56. Персей, узнав, что все обнаружилось, считал себя слишком сильным для того, чтобы признать необходимым бежать; он старался только об одном, чтобы быть как можно дальше, пока отец жив, и защищать себя от внезапного взрыва его гнева. Потеряв надежду схватить его и наказать, Филипп старался о том, что только и было возможно, – чтобы, кроме безнаказанности, он не воспользовался еще и плодами своего преступления. Итак, он призвал к себе Антигона, которому он был обязан благодарностью за открытие братоубийства и которого, ввиду недавних славных заслуг его дяди Антигона, считал вполне достойным сделать царем Македонии, и сказал ему: «Антигон, так как я дошел до такого положения, что бездетность, которую другие родители проклинают, для меня должна быть желанной, то я решил передать тебе это царство, перешедшее ко мне от твоего дяди, который не только честно, но и мужественно охранял его, и даже расширил. Тебя одного я считаю достойным царской власти. Если бы у меня не было никого такого, как ты, то я скорее пожелал бы, чтобы оно погибло и уничтожилось, чем послужило наградой Персею за его преступное коварство. Я буду думать, что воскрес и возвратился ко мне Деметрий, если вместо него передам престол тебе, который один оплакивал вместе со мною смерть невинного и мое несчастное заблуждение». После этого разговора он постоянно стал возвышать его, оказывая всевозможные почести. Пока Персей находился во Фракии, Филипп объезжал города Македонии и располагал влиятельных лиц в пользу Антигона; и не было сомнения, что, если бы Филипп прожил дольше, он оставил бы его наследником престола. Отправившись из Деметриады, он большую часть времени оставался в Фессалонике; прибыв оттуда в Амфиполь, он тяжело заболел; однако известно, что он болен был скорее душою, чем телом, и что умер он от беспокойства и бессонницы, страшно проклиная другого сына, так как его неоднократно тревожили призрак и тень невинно погибшего. Антигона все же можно было бы побудить принять надлежащие меры, если бы он был на месте или если бы смерть царя была тотчас же обнародована. Врач Каллиген, лечивший царя, не дождавшись его смерти, при первых признаках безнадежного положения отправил к Персею, согласно уговору, известие через расставленных заранее гонцов и до его прибытия скрыл смерть царя ото всех, кто не был во дворце.
57. Итак, никто ничего не знал о смерти Филиппа; Персей застал всех врасплох и завладел царской властью, добытой преступным образом.
Смерть Филиппа приключилась весьма кстати для того, чтобы отсрочить войну и стянуть военные силы. Через несколько дней племя бастарнов, давно подстрекаемое, покинув свою страну, переправилось через Истр с большим отрядом пехотинцев и всадников. С известием об этом пошли к царю Антигон и Коттон. Коттон был знатный бастарн, а Антигона много раз, в качестве посла, царь отправлял с ним подстрекать бастарнов. Недалеко от Амфиполя их встретила молва, а затем и верные известия о смерти царя. Это обстоятельство изменило весь план действий; а условлено было так, что Филипп доставит бастарнам безопасный проход через Фракию и продовольствие. Для этого он заранее задобрил подарками начальников областей, поручившись, что бастарны пройдут мирно. При этом он предполагал уничтожить племя дарданов и на их земле поселить бастарнов. Это должно было принести двойную выгоду: с одной стороны, будут уничтожены дарданы, всегда весьма враждебно относившиеся к Македонии и угрожавшие царям в опасные минуты; с другой стороны, бастарны, оставив своих жен и детей в Дардании, будут в состоянии отправиться опустошать Италию. Путь к Адриатическому морю и Италии лежит через область скордисков, а другим путем провести войско невозможно; скордиски, будучи родственны по языку и обычаям, беспрепятственно пропустят бастарнов и сами присоединятся к ним, когда увидят, что идут за добычей к весьма богатому народу. Затем, на всякий случай, план был рассчитан так: если римляне перебьют бастарнов, то все же дарданы будут уничтожены, и утешением будет служить то, что останется в добычу имущество бастарнов и полная власть над Дарданией. Если же бастарны поведут дело успешно, то римляне будут отвлечены войною с ними, а Филипп вернет то, что потерял в Греции. Таков был план Филиппа.
58. Бастарны шли мирно; затем по уходе Коттона и Антигона, а спустя некоторое время, при слухах о смерти Филиппа, фракийцы не легко вступали в торговые сношения, а бастарны не могли довольствоваться представлявшимися случаями делать покупки, и их нельзя было удержать в строю, чтобы они не уклонялись с дороги. Отсюда произошли взаимные обиды, которые, со дня на день усиливаясь, довели дело до войны. Наконец фракийцы, не будучи в силах устоять против нападения множества врагов, покинули свои деревни на равнине и удалились на весьма высокую гору Донуку. Когда бастарны хотели подойти к этой горе, то, рассказывают, такая же буря застигла их при тщетной попытке приблизиться к хребту гор, какая помешала галлам разграбить Дельфы. Они не только были залиты проливным дождем и засыпаны сильнейшим градом, что сопровождалось страшным громом и ослепительной молнией, но даже молния повсюду сверкала так, что, казалось, старалась наносить удары людям, и под ее ударами падали не только воины, но и предводители. Итак, когда, стремглав бросившись бежать по высоким скалам, они падали на землю и низвергались, фракийцы преследовали, правда, потерявших присутствие духа врагов, но и они говорили, что сами боги – виновники бегства и что небо обрушилось на них. Когда бастарны, рассеянные бурей, вернулись в лагерь, откуда выступили, по большей части, полувооруженными, как бы после кораблекрушения, они начали совещаться, что им делать. Из этого возникло разногласие, так как одни полагали, что следует вернуться назад, а другие – что следует пробраться в Дарданию. Около 30 000 человек дошли до Дардании, куда отправились под предводительством Клондика, остальные же отправились назад, откуда вышли, в глубь страны. Захватив в свои руки царскую власть, Персей приказал убить Антигона и, чтобы тем временем упрочить свое положение, послал в Рим послов возобновить дружественные отношения, существовавшие при его отце, и просить, чтобы сенат признал его царем. Вот что произошло в этом году в Македонии.
