Очевидно было, что собираются прибегнуть к величайшему насилию и что усобица в Риме будет зрелищем для врагов. Однако провести законопроект не удалось, но и консул не мог отправиться на Капитолий. Ночь положила конец начавшейся борьбе. Трибуны, боясь вооруженной силы консулов, к ночи отступили. Затем, по удалении виновников мятежа, патриции стали обходить плебеев и, вмешиваясь в кучки народа, заводили разговоры, соответствующее обстоятельствам, упрашивали подумать, в какое критическое положение ставят они государство: не между патрициями и плебеями идет борьба, а Крепость, храмы богов, общественные и частные пенаты предаются врагам. Пока на форуме принимались такие меры для подавления мятежа, консулы удалились осмотреть ворота и стены, опасаясь движения со стороны вейян или сабинян.
18. В ту же ночь и в Тускул дошло известие о захвате Крепости и занятии Капитолия и вообще о смутах в городе. Там диктатором тогда был Луций Мамилий. Немедленно созвав сенат и приведя вестников, он настаивает, что нечего ждать прибытия из Рима послов с просьбой о помощи – этого требует и крайнее критическое положение, и боги – покровители союзов, и верность договорам. Никогда боги не представят такого удобного случая оказать услугу такому сильному и такому близкому государству. Решают подать помощь: собирают молодежь, раздают оружие. Приближение их на рассвете к Риму издали походило на приближение врагов; думали, что подступают эквы или вольски; затем, когда прошел ложный страх, они были впущены в город и стройно вступили на форум.
Там уже Публий Валерий, оставив товарища для охраны ворот, строил войско. Авторитет этого мужа произвел свое действие, так как он уверял, что, по возвращении Капитолия и умиротворении города, он не будет мешать собраниям плебеев, если они позволят уяснить ему, какое коварство скрыто в предложении трибунов; он помнит о своих предках, помнит о своем прозвище, в силу которого забота о благополучии народа, как бы по наследству, передана ему от отцов. Следуя за этим вождем, они направляются на Капитолийский холм, несмотря на крики трибунов, напрасно звавших назад. Присоединяется и тускуланское войско. Союзники и граждане состязались, кому из них будет принадлежать честь возвращения Крепости. Оба вождя ободряют своих воинов. Враги пришли в смятение и надеялись только на местоположение; пользуясь их испугом, римляне и союзники направляют на них свои знамена. И уже они ворвались в преддверие храма, как Публий Валерий, поощрявший, стоя в первом ряду, к битве, был убит. Бывший консул Публий Волумний видел, как он пал. Поручив своим прикрыть тело, сам он выбегает в первый ряд на место консула. В пылу битвы воины не заметили этого важного обстоятельства; они прежде победили, чем узнали, что сражаются без вождя.
Многие изгнанники кровью своей осквернили храм, многие были захвачены живыми. Аппий Гердоний был убит. Таким образом был возвращен Капитолий. Пленники были казнены каждый соответственно своему положению, был ли он свободным, или рабом; тускуланцам выражена благодарность; Капитолий был очищен и вновь освящен
[263]. Рассказывают, что плебеи бросали в дом консула монеты по четверти асса на устройство более торжественных похорон
[264].
19. По восстановлении мира трибуны стали настойчиво требовать от сенаторов, чтобы они исполнили обещание Публия Валерия, от Гая Клавдия – чтобы он освободил манов товарища
[265] от обвинения в обмане и позволил поднять дело о законопроекте. Но консул заявил, что он не допустит обсуждения законопроекта, пока не выберет товарища на место убитого. Эти споры продолжались вплоть до комиций для дополнительных выборов. В декабре, благодаря усиленным стараниям сенаторов, консулом был выбран отец Цезона Луций Квинкций Цинциннат, который немедленно должен был вступить в должность. Плебеи были в унынии, так как консулом являлся человек, раздраженный против них и в то же время сильный расположением патрициев, собственной доблестью, своими тремя сыновьями; из них ни один по мужеству не уступал Цезону, а по умению, в случае надобности, быть предусмотрительными и умеренными, они стояли выше его.
Как только он вступил в должность, то в своих постоянных речах он не с такой настойчивостью сдерживал плебеев, как порицал сенат, говоря, что вследствие вялости его трибуны стали уже бессменными и, пользуясь своим красноречием и предъявляя обвинения, распоряжаются не как в государстве римского народа, а как в заброшенном доме. Вместе с сыном его Цезоном изгнаны из города Рима и находятся в ссылке доблесть, постоянство, все высокие качества, отличавшие молодежь в мирное и военное время. Болтуны, мятежники, сеятели раздоров, делаясь при помощи самых грустных происков по два и по три раза трибунами, они пользуются царским произволом.
«Разве этот вот Авл Вергиний, – говорил он, – за то, что не был на Капитолии, меньше заслужил казнь, чем Аппий Гердоний? Клянусь Геркулесом! Гораздо больше, если оценивать дела по справедливости. Гердоний уже тем одним, что объявлял себя врагом, почти заставил вас взяться за оружие; этот же, утверждая, что нет войны, отнял у вас оружие и беззащитными поставил вас перед вашими рабами и изгнанниками. И вы – я не желаю тревожить мира усопших Гая Клавдия и Публия Валерия – решились двинуть знамена на Капитолийский холм прежде, чем удалить с форума этих врагов? Стыдно перед богами и людьми! Когда враг был в Крепости и на Капитолии, когда вождь изгнанников и рабов, осквернив все святое, поселился в храме Юпитера Всеблагого Всемогущего, в Тускуле прежде, чем в Риме, взялись за оружие. Неизвестно было, Луций ли Мамилий, вождь тускуланский, или консулы Публий Валерий и Гай Клавдий освободят римскую твердыню, и мы, прежде не позволявшие латинам брать оружие даже для защиты самих себя, когда в их пределах был враг, были бы в плену и разорены, если бы они самовольно не взялись за оружие. Итак, трибуны, предавать безоружных плебеев врагу, чтобы он убил их, значит помогать им? Конечно, если бы какой-нибудь самый последний из ваших плебеев, которых вы отторгли от остального народа, сделав как бы свое отечество и государство в государстве, – если бы кто-то из них заявил вам, что его дом осажден вооруженными рабами, то вы считали бы обязательным помочь ему; а Юпитер Всеблагой Всемогущий, окруженный вооруженными изгнанниками и рабами, не заслуживал уже помощи от людей? И эти люди требуют, чтобы их считали неприкосновенными, когда для них сами боги не священны и не неприкосновенны? Но вы, подавляемые преступлениями против богов и людей, заявляете, что проведете в этом году законопроект. В таком случае, то есть если вам удастся это, клянусь Геркулесом, плохую услугу оказали государству в тот день, когда меня избрали консулом, гораздо хуже, чем когда погиб консул Публий Валерий».
