50. За несколько дней до этого Персей, узнав от возвратившихся из Рима послов, что у него отнята всякая надежда на мир, созвал военный совет, на котором возник продолжительный спор, так как высказаны были различные мнения. Одни признавали необходимым даже платить дань, если ее потребуют, или уступить часть владений, если вздумают наложить такое взыскание, одним словом, ради сохранения мира согласиться на все условия, а не отказываться от них и не доводить дела до того, чтобы подвергать такому серьезному риску себя и царство. Если-де обладание царством останется несомненным, то время может принести с собою много такого, что даст возможность не только наверстать потерянное, но даже сделаться страшным для тех, которых теперь страшишься сам. Впрочем, значительное большинство держалось более сурового мнения. Они утверждали, что какие бы уступки царь ни сделал, все-таки одновременно с этим придется отказаться от всего царства. Ведь римляне не нуждаются ни в деньгах, ни в земле, но им известно, что как вообще все человеческое, так и величайшие царства и державы подвержены многим случайностям. Римляне сломили могущество карфагенян и посадили им на шею весьма сильного соседа-царя
[1219]; Антиоха и его потомство оттеснили за хребет Тавра; остается одно только Македонское царство – близко подходящее своими границами к владениям римлян, которое легко может, по-видимому, возбудить в своих царях прежнее мужество, в случае если где-нибудь пошатнется счастье римского народа. Пока еще власть всецело в его руках, Персей должен решить, предпочитает ли он путем отдельных уступок потерять все свое могущество и, удалившись из своего царства, выпросить у римлян Самофракию или какой-нибудь другой остров, чтобы там, в качестве простого гражданина, пережив свое царствование, состариться в презрении и нищете, или с оружием в руках стать на защиту своего счастья и достоинства, или, как подобает храброму мужу, перенести любые неудачи, какие ему принесет война, или, оставшись победителем, освободить весь круг земной от владычества римлян. Ведь изгнание римлян из Греции не будет большим чудом, чем изгнание Ганнибала из Италии. И решительно непонятно, как это вяжется одно с другим – всеми силами бороться с братом, незаконно домогавшимся царства, и уступить чужеземцам свою благоприобретенную собственность. Наконец, при решении вопроса о войне и мире, предполагается, что все согласны в том, – как нет ничего позорнее без борьбы уступать свое государство, так нет ничего славнее ради достоинства и величия подвергнуть себя какой угодно участи.
51. Совещание это происходило в Пелле, в старинном дворце македонских царей. «Итак, – сказал Персей, – так как таково ваше решение, с доброй помощью богов, будем вести войну». Разослав предписания начальникам, он стянул все свои военные силы к Китию, городку Македонии; сам же с царственной пышностью принеся сто крупных жертвенных животных в жертву Минерве, называемой Алкидемой, отправился с царедворцами и отрядом телохранителей в Китий, где уже были в сборе все военные силы македонян и иноземные вспомогательные войска. Он расположился лагерем перед городом и выстроил на равнине всех воинов, общее число которых равнялось 43 000; почти половину этого числа составляли фалангиты под начальством Гиппия из Береи. Затем из числа всех щитоносцев было отобрано 2000 человек, отличавшихся физической силой и цветущим возрастом. Отряд этот, состоявший под начальством Леонната и Фрасиппа, эвлиестов
[1220], назывался агемой. Остальные щитоносцы, в числе 3000 человек, находились под командой Антифила из Эдессы. Пеонийцы из Парории и Парстримонии, соседних с Фракией мест, и агрианы, с присоединением к ним обитателей Фракии, также составили отряд приблизительно в 3000 человек. Их вооружил и собрал пеониец Дидас, убийца юного Деметрия. Далее было 200 вооруженных галлов под начальством Асклепиодота из Гераклеи, что в Синтии. Вольные фракийцы, в числе 3000 человек, имели собственного начальника; почти такое же количество критян следовало за своими вождями, Сузом из Фалазарны и Силлом из Кноса. Греческим отрядом в 500 человек, составленным из разнообразных народов, командовал лакедемонянин Леонид. Говорили, что он был царского рода и осужден на изгнание многочисленным собранием ахейцев за то, что у него найдены были письма к Персею. Над этолийцами и беотийцами, которые все вместе составляли не более 500 человек, начальствовал Ликон из Ахайи. Из перечисленных вспомогательных войск, смешанных из стольких народов и племен, составилось около 12 000 воинов. Из всей Македонии Персей набрал 3000 всадников. Туда же явился Котис, сын Севта, царь племени одрисов, с 1000 человек отборной конницы и почти с таким же числом пехоты. Таким образом, общее количество всего войска определялось в 39 000 пехотинцев и 4000 всадников. Точно известно, что таким сильным войском не располагал ни один царь Македонии, если не считать того войска, с которым Александр Великий переправился в Азию.
52. Шел двадцать шестой год с того времени, как Филипп получил просимый им мир. В течение всего этого времени Македония пользовалась спокойствием, и народилось поколение, большая часть которого созрела для военной службы, а благодаря незначительным войнам с пограничными фракийцами, не столько утомлявшим, сколько упражнявшим, молодые воины постоянно находились на службе. Равным образом продолжительные размышления сначала Филиппа, а потом и Персея о войне с Римом сделали то, что все было устроено и подготовлено. Выстроенные в боевом порядке войска некоторое время были передвигаемы, но не так, как это бывает при маневрах, а для того, чтобы не показалось, что они только стояли в вооружении. Затем Персей пригласил на сходку всех воинов в том же вооружении, каком были. Став на трибунале и имея около себя двух своих сыновей, из которых старший, по имени Филипп, приходился ему по рождению братом, а сыном лишь по усыновлению, а младший, по имени Александр, был родным сыном, – он воодушевлял воинов к войне, упоминая об обидах, нанесенных римлянами его отцу и ему самому. Он напомнил, что Филипп, будучи вынужден всевозможными недостойными поступками римлян возобновить войну, погиб во время приготовлений к войне; к нему, Персею, одновременно отправили послов и войска для занятия греческих городов. Затем римляне протянули всю зиму в мнимых переговорах под предлогом восстановления мира, чтобы таким образом получить время для приготовлений; и вот теперь идет консул с двумя римскими легионами, в каждом по 6000 человек пехоты и по 300 человек конницы, и с таким же почти количеством пеших и конных союзников. Если к этой армии прибавить вспомогательные войска царей Евмена и Масиниссы, то составится не более 27 000 человек пехоты и 2000 человек конницы. Познакомившись с силами неприятелей, пусть они обратят теперь внимание на свое войско, – насколько оно по количеству и качеству воинов превосходит вражеских новобранцев, наскоро набранных для этой войны, тогда как они с детства обучены военному искусству и долгое время практиковались и закалялись в стольких войнах. Вспомогательные войска римлян состоят из лидийцев, фригийцев и нумидийцев, а у мекедонян – из фракийцев и галлов, самых воинственных народов. Оружие у римлян такое, какое каждый бедный воин сам мог завести себе, македоняне же получили свое оружие из царского арсенала: оно приготовлено стараниями отца и на его средства. Римляне должны издалека подвозить провиант, подвергаясь всем случайностям на море, а он, Персей, не считая доходов от рудников, скопил деньги и заготовил запасы хлеба на десять лет. То, что необходимо было приготовить, все имеется в избытке благодаря милости богов и предусмотрительности царя. Надо только иметь храбрость, какую имели предки, которые, покорив всю Европу, переправились в Азию и там с оружием в руках открыли неведомые до того времени страны и перестали побеждать только тогда, когда Красное море
[1221] преградило им путь и уже нечего было покорять. Но теперь дело идет не об отдаленных странах Индии: судьба указала борьбу за обладание самой Македонией. Римляне, ведя войну с его отцом, прикрывались блестящим предлогом освобождения Греции, а теперь они открыто стремятся поработить Македонию, чтобы не было царя в соседстве с Римским государством и чтобы ни один прославившийся войнами народ не носил оружия. Ведь если желательно отказаться от войны и исполнить их приказания, то оружие, вместе с царем и царством, придется выдать надменным деспотам.
