64. В то время как в Беотии происходили эти события, Персей провел несколько дней в лагере у Сикурия. Прослышав здесь, что римляне поспешно свозят с окрестных полей сжатый хлеб и затем каждый перед своей палаткой отрезывает серпом колосья от снопов, чтобы чище вымолотить зерно, и что вследствие этого по всему лагерю валяются большие кучи соломы, Персей сообразил, что все это легко воспламенить, и для этого велел приготовить факелы, лучину и зажигательные стрелы, обмотанные паклей и намазанные смолой. Сделав эти приготовления, он выступил в полночь, чтобы на рассвете сделать внезапное нападение. Но напрасно. Передовые посты были застигнуты врасплох, но они своим шумом и переполохом подняли на ноги остальных: был дан сигнал немедленно взяться за оружие. В то же время построены были воины на валу и у ворот. Не решаясь штурмовать лагерь, Персей тотчас же повернул с войском назад, впереди велел ехать обозу, а за ним следовать отрядам пехоты. Сам он с конницей и легковооруженными остановился, чтобы замыкать шествие, так как предполагал, как это и случилось, что неприятели будут их преследовать, с целью нападать с тыла на арьергард. Произошла непродолжительная схватка преимущественно между легковооруженными и передовым отрядом, после чего пехота и конница в полном порядке возвратилась в лагерь.
Сжав окрестные посевы, римляне перенесли свой лагерь в Краннонскую область, которая оставалась совершенно нетронутой. Здесь, когда они вследствие большой отдаленности от неприятельской позиции и вследствие затруднительности перехода по безводной местности, лежащей между Сикурием и Кранноном, совершенно беспечно стояли лагерем, неожиданно на рассвете показалась на ближайших высотах царская конница вместе с легковооруженными, что произвело большой переполох. Они накануне в полдень выступили от Сикурия; перед рассветом оставили пеший отряд в ближайшей равнине. На некоторое время царская конница остановилась на холмах, рассчитывая выманить римлян на конное сражение. Когда же те не трогались, Персей послал верхового, который должен был приказать пехоте вернуться в Сикурий, и сам вскоре последовал за ней. Римская конница следовала на небольшом расстоянии, на случай, не удастся ли напасть где-либо на врагов, если они разбредутся или разъединятся, но, видя, что те отступают сомкнутыми рядами, соблюдая полный порядок, также возвратилась в свой лагерь.
65. После этого царь, будучи недоволен дальностью расстояния, двинулся лагерем к Мопселу, а римляне, скосив хлеб краннонцев, перешли в Фаланнейскую область. Узнав там от перебежчика, что римляне, без всякой вооруженной охраны рассеявшись повсюду по полям, жнут хлеб, царь отправился с 1000 всадников и 2000 фракийцев и критян и, пройдя путь как можно быстрее, неожиданно напал на них. Около 1000 запряженных и большею частью нагруженных телег и почти 600 человек захвачено было в плен. Критянам в количестве 300 человек царь поручил охранять и доставить в лагерь добычу, а сам, отозвав всадников и остальных пехотинцев, которые рассеялись повсюду, убивая врагов, повел их к находившемуся поблизости отряду в надежде, что ему удастся одолеть его без большого боя. Начальником этого отряда был военный трибун Луций Помпей; рассчитывая защититься более выгодной позицией, так как по числу и силам отряд его далеко уступал противнику, Помпей увел испуганных неожиданным появлением врага воинов на ближайший холм. Там он поставил их в круг, чтобы они могли, сомкнув щиты, защититься от ударов стрел и метательных копий; Персей же, окружив холм вооруженными воинами, велел одним из них с разных сторон попытаться взойти на него и завязать рукопашный бой, а другим – издали метать копья. Тут римляне увидали себя окруженными великой опасностью: с одной стороны, они не могли сражаться тесно сомкнутым строем ввиду того, что часть врагов старалась взобраться на холм, а с другой стороны, как только воины, выступая вперед, разрывали ряды, они оказывались незащищенными от дротиков и стрел. Больше всего ран им причиняли стрелометы. Это был новый род метательного оружия, изобретенный в эту войну. Острие в две пяди длиной насаживалось на древко, длиной в пол-локтя и толщиной в палец; на этом древке было три коротких перовидных выступа, какие обыкновенно делают на стрелах. Праща в средине имела два неодинаковой величины ремня. Сильно закружив висевшее на ремне копье, пращник пускал его – и оно вылетало быстро, точно ядро. После того как часть была ранена этими и другого рода снарядами и воины от усталости уже с трудом держали оружие, царь стал настойчиво предлагать им сдаться, давал слово пощадить и даже иногда обещал награду. Однако никто из них не соглашался на сдачу; воины уже твердо решили умереть, как вдруг для них неожиданно блеснула надежда. Дело в том, что некоторые из фуражиров убежали в лагерь и принесли консулу известие об осаде отряда. Встревоженный опасным положением стольких граждан – в отряде было 800 человек и все римские граждане, – консул выступил из лагеря с конницей и легковооруженными. Надо сказать, что к римлянам пришли новые вспомогательные силы – нумидийские всадники, пехотинцы и слоны; военным трибунам приказано было следовать с легионами. Присоединив к легковооруженным для подкрепления еще велитов, сам консул наперед отправился к холму. В качестве спутников с ним прибыли Евмен, Аттал и нумидийский царек Мисаген.
66. Когда осажденные заметили первые знамена римлян, то они после полного отчаяния воспрянули духом. Что же касается Персея, то ему следовало прежде всего удовольствоваться случайной удачей и, захватив в плен несколько фуражиров, а других убив, уйти, не тратя времени на осаду отряда, а во-вторых, сделав, как бы то ни было, и эту попытку и зная, что с ним вовсе нет главных сил его войска, следовало отступить, пока это можно было сделать, не подвергаясь нападению; но, гордый своей удачей, он тоже стал дожидаться прихода врагов и послал гонцов поскорее вызвать фалангу, которая должна была прийти и позже, чем нужно, и, расстроив свои ряды при поспешном быстром движении, наткнуться на вполне готовое к бою войско. Придя раньше ее, консул немедленно завязал сражение с царем. Сперва македоняне сопротивлялись, но потом, далеко уступая во всех отношениях римлянам и потеряв поэтому 300 пехотинцев и 24 лучших всадника из так называемого священного отряда, в числе которых пал и начальник их Антимах, они попытались отступить. Однако отступление их по своей беспорядочной торопливости было еще неудачнее самой битвы. Фаланга, вызванная встревоженным вестником, пошла быстро, но была задержана в теснинах, встретившись с толпой пленников и телегами, нагруженными хлебом. С обеих сторон началась сильная суматоха, так как никто не хотел ждать, пока отряд достаточно развернется; вооруженные воины, не имея возможности иначе проложить себе дорогу, сталкивали в пропасть обоз, а животные, когда их начинали бить, бесились и увеличивали беспорядок. Едва воины фаланги успели выбраться из беспорядочной толпы пленников, как они встретились с царским отрядом – пораженными страхом всадниками. Крики этих всадников, приказывавших нести назад знамена, произвели такое смятение, точно все уже погибло, и если бы неприятели решились вступить в теснины и преследовать их далее, то македоняне могли бы понести страшное поражение. Взяв с холма отряд и довольствуясь этим небольшими успехом, консул увел войска назад в лагерь. Есть писатели, которые утверждают, что в этот день была большая битва: убито было будто бы 8000 врагов, и в том числе царские вожди Сопатр и Антипатр, в плен взято живыми около 2800 человек и захвачено 27 военных знамен. Для победителей эта битва также стоила немало потерь: из войска консула пало более 4300 человек и на левом фланге потеряно 5 знамен.
