67. Этот день ободрил римлян, а Персея настолько поразил, что, пробыв несколько времени у Мопсела, главным образом из желания позаботиться о погребении павших воинов, он оставил довольно сильный гарнизон в Гонне и увел войска в Македонию. Одного из своих префектов, некоего Тимофея, он оставил с небольшим отрядом у Филы и поручил ему отсюда, как с ближайшего пункта, попытаться подчинить своей власти магнесийцев. По приходе в Пеллу царь распустил войско на зимние квартиры, а сам с Котием отправился в Фессалонику. Туда пришло известие о том, что фракийский царек Автлесбий и префект Евмена Кораг вторглись в пределы Котиса и захватили так называемую Маренскую область. Ввиду этого Персей решил отпустить Котиса для защиты его царства и при отъезде дал ему богатые подарки, а коннице его заплатил только 200 талантов, что составляет полугодовое жалованье, хотя сначала решил дать плату полностью за год.
Услыхав об уходе Персея, консул перенес лагерь к Гонну, в надежде, не удастся ли ему овладеть этим городом. Гонн лежит в проходе перед самой Темпейской долиной и представляет надежнейший оплот для всей Македонии, а для жителей ее удобный пункт, с которого можно проникнуть в Фессалию. Так как этот город и по своему местоположению, и благодаря сильному гарнизону представлял несокрушимую крепость, то консул отказался от своего намерения и окольной дорогой прошел в Перребию. Там он при первом же нападении взял Маллойю и разграбил ее; подчинив затем своей власти Трехградье и остальные области Перребии, он вернулся в Ларису. Здесь он отпустил Евмена и Аттала домой, а Мисагену с его нумидийцами назначил зимние квартиры в ближайших городах Фессалии; кроме того, часть своего войска он распределил по всей Фессалии так, что все воины имели удобные зимние квартиры и в то же время охраняли города. Легата Квинта Муция он послал с 2000 воинов занять Амбракию и отпустил всех союзников из греческих государств, кроме ахейцев. Отправившись затем с частью войска в Фтиотию, консул разрушил до основания покинутый разбежавшимися гражданами Птелей и принял под свою власть с согласия жителей Антроны. После этого он привел войско к Ларисе. Город был пуст, так как все население собралось в крепости; римляне начали штурмовать его. Прежде всех из страха оставили крепость македоняне царского гарнизона; покинутые им горожане немедленно сдались. Затем консул стал раздумывать, следует ли ему напасть на Деметриаду или ознакомиться сначала с положением дел в Беотии, куда его призывали фиванцы, теснимые коронейцами. Ввиду их просьб, а также и ввиду большого удобства их страны для зимовки, сравнительно с Магнесией, он повел войско в Беотию.
Книга XLIII
Действия римлян в Иллирии; самовольное удаление консула Кассия в Македонию (1). Жалобы испанцев в сенате на римских правителей (2). Основание колонии отпущенников; прибытие в Рим карфагенских послов и Гулуссы (3). Усмирение бунта в Испании; алчность Лукреция и Гортензия (4). Жалобы на Кассия и ответ сената (5). Посольства в Риме из Греции, Азии и Африки (6). Посольства с Крита и из Халкиды (7). Суд над Лукрецием (8). Положение дел в Лигурии и Иллирии (9). Неудачная попытка Аппия Клавдия взять Ускану (10). Вести в Риме о положении дел в Македонии; выборы на 585 год от основания Рима [169 г. до н. э.]; возвращение уполномоченных из Македонии (11). Распределение провинций и армий (12). Знамения (13). Выбор цензоров; набор (14–15). Распределение провинций; ценз (15). Суровость цензоров по отношению к всадникам; суд над цензорами (16). Римские уполномоченные в Греции (17). Персей взял Ускану и много других городов Иллирии (18–19). Посольство от Персея к Гентию (19–20). Действия римлян в Иллирии; Персей направляется в Этолию; отступление его от Страта к Аперантии (21–22). Возвращение Персея домой; неудачи римлян (23).
1. В то же лето, в которое произошли события в Фессалии, легат, посланный консулом в Иллирию, осадил два богатых города – Керемию и Карнунт; Керемию он принудил к сдаче силой оружия, оставив гражданам все их имущество, чтобы слухом о своей кротости привлечь к себе жителей укрепленного Карнунта; но, не будучи в состоянии ни склонить его к сдаче, ни овладеть им посредством осады, он, чтобы без пользы не утомлять воинов двумя осадами, разграбил тот город, который раньше оставил нетронутым.
Другой консул, Гай Кассий, в Галлии, которая ему досталась по жребию, не сделал ничего замечательного, без всякого результата попытался провести легионы через Иллирию в Македонию. Об этом движении консула сенат узнал от аквилейских послов, которые, жалуясь, что их молодая, неокрепшая и еще недостаточно укрепленная колония находится среди неприязненных народов истрийцев и иллирийцев, просили сенат позаботиться об ее укреплении. На запрос сената, не желают ли они, чтобы это дело было поручено консулу Кассию, послы отвечали, что Кассий, указав войску собраться в Аквилее, прошел через Иллирию в Македонию. Это обстоятельство сперва показалось невероятным, и все думали, что, может быть, предпринята экспедиция против карнов или истрийцев. На это аквилейцы возразили, что они знают и позволяют себе утверждать только одно: что воинам был роздан тридцатидневный запас провизии и что были найдены и уведены проводники, знающие дороги из Италии в Македонию. Конечно, сенат был весьма недоволен таким дерзким поступком консула, который, оставив свою провинцию, перешел в чужую, повел войско по новому и опасному пути через иноземные племена и столь многим народам открыл путь в Италию. Сенат в многолюдном собрании постановил, чтобы претор Гай Сульпиций выбрал из сенаторов трех уполномоченных с тем, чтобы они, в тот же день отправившись из города, как можно поспешнее нагнали консула, где бы он ни был, и объявили ему: пусть он начинает войну только с теми народами, с которыми признает нужным сенат. Уполномоченными отправились Марк Корнелий Цетег, Марк Фульвий и Публий Марций Рекс. Опасение за консула и его войско отсрочило в это время заботу об укреплении Аквилеи.
2. Затем введены были в сенат послы от нескольких народов обеих Испаний. Они, жалуясь на корыстолюбие и высокомерие римских чиновников, на коленях просили сенат не допустить, чтобы их, союзников, обирали и мучили хуже, чем неприятелей. Так как они жаловались и на другие недостойные поступки, и ясно было, что у них вымогали взятки, то на претора Луция Канулея, которому досталась по жребию Испания, было возложено избрать из сенаторского сословия по пять судей против каждого, с кого испанцы требовали деньги, и предоставить им возможность взять себе патронами
[1222] кого они пожелают. Послов пригласили в сенат, прочитали им сенатское постановление и предложили указать патронов; они назвали четверых: Марка Порция Катона, Публия Корнелия Сципиона, сына Гнея, Луция Эмилия Павла, сына Луция, и Гая Сульпиция Галла. Прежде всего они предъявили иск к Марку Титинию, который в консульство Авла Манлия и Марка Юния [178 г.] был претором в Ближней Испании. После двукратной отсрочки решения по третьему разу обвиняемый был оправдан. Между послами обеих областей возникло несогласие: народы Ближней Испании взяли патронами Марка Катона и Сципиона; народы Дальней Испании – Луция Павла и Галла Сульпиция; первые предъявили иск к Публию Фурию Филу, вторые – к Марку Матиену. Оба они были преторами: первый три года назад, в консульство Спурия Постумия и Квинта Муция [174 г.], второй – два года назад в консульство Луция Постумия и Марка Попилия [173 г.]. Оба подверглись тяжелым обвинениям, и решение было отсрочено; когда же предстояло вторичное рассмотрение дела, они освободились от суда тем, что покинули место жительства, чтобы отправиться в добровольное изгнание. Фурий отправился в изгнание в Пренесту, Матиен – в Тибур
[1223]. Ходила молва, что патроны не допускали испанцев привлекать к суду лиц знаменитых и влиятельных. Претор Канулей усилил это подозрение тем, что, оставив это дело, занялся набором, а потом неожиданно отправился в свою провинцию, чтобы еще большее число лиц не подверглось судебному преследованию со стороны испанцев. Таким образом, хотя прошедшее было замолчано и предано забвению, однако на будущее время сенат сделал для испанцев то, чего они добивались: чтобы римский чиновник не имел права оценивать хлеб
[1224] и не принуждал испанцев продавать двадцатую часть по какой ему угодно цене, а также чтобы в их города не назначались заведующие сбором денег.
