3. Из Испании пришло еще другое посольство от совсем особого рода людей. Более четырех тысяч человек просили дать им город для жительства, говоря, что они произошли от римских воинов и испанских женщин, не состоявших в браке. Сенат постановил, чтобы они объявили свои имена и имена своих отпущенников Луцию Канулею; решено-де, что они будут отведены в Картею, на берега Океана. Тем из картейцев, которые пожелают остаться дома, предоставляется быть в числе колонистов с правом на землю; что эта колония будет латинской и станет называться колонией вольноотпущенников.
В это же время из Африки явились царевич Гулусса, сын Масиниссы, в качестве посла от своего отца, и карфагеняне. Сперва был введен в сенат Гулусса; изложив, какую помощь оказал его отец для войны с Македонией, и обещав из благодарности к римскому народу доставить, если и еще что угодно будет приказать, он посоветовал сенаторам остерегаться коварства карфагенян: они-де вознамерились изготовить большой флот, будто бы для римлян и против македонян; но, когда они оснастят и снарядят его, то в их власти будет кого считать врагом, а кого союзником <…>
[1225].
4. <…> войдя в лагерь и показывая головы, пленники вызвали такую панику, что если бы римское войско было тотчас двинуто, то можно было бы овладеть лагерем. Тем не менее произошло величайшее смятение, и некоторые подавали мысль о необходимости послать послов, чтобы вымолить мир. Узнав об этом, многие общины сдались; они оправдывались, сваливая вину на безумие тех двоих, которые сами подвергли себя наказанию. Претор помиловал их и тотчас отправился против остальных общин, и так как все исполняли его приказания, то он спокойно прошел со своим войском по замиренному краю, который недавно пылал страшной смутой. Кротость, с которой претор без кровопролития усмирил самое свирепое племя, тем приятнее была для народа и сената, чем с большею жестокостью и алчностью велась война в Греции консулом Лицинием и претором Лукрецием. Народные трибуны в отсутствие Лукреция постоянно нападали на него в своих речах, тогда как отсутствие его оправдывали государственной службой. Между тем в ту пору не знали, что делалось вблизи: в действительности в это время он был в своем антийском имении и на награбленные деньги проводил воду из реки Лорацина в Антий. Этот подряд он, говорят, сдал за 130 000 ассов. Кроме того, из добычи он украсил картинами капище Эскулапа.
Ненависть и позор перенесли с Лукреция на преемника его Гортензия абдерские послы, которые со слезами жаловались в дверях курии, что Гортензий взял приступом и разграбил их город. По словам абдерцев, поводом к разорению было то обстоятельство, что, когда он потребовал 100 000 денариев и 50 000 модиев пшеницы, они попросили отсрочки, чтобы тем временем послать послов к консулу Гостилию и в Рим. Едва только они пришли к консулу, как услышали, что город их взят, знатнейшие граждане казнены, остальные проданы в рабство. Это дело сенат признал возмутительным и относительно абдерцев сделал такое же постановление, как в предшествующем году относительно коронейцев, и поручил претору Квинту Мению то же самое объявить перед народным собранием; для восстановления свободы абдерцев было послано двое уполномоченных: Гай Семпроний Блез и Секст Юлий Цезарь. Им же было поручено передать консулу Гостилию и претору Гортензию, что сенат находит, что война против абдерцев начата несправедливо, и приказывает сыскать всех, кто был в рабстве, и возвратить им свободу.
5. В это же время в сенат принесены были жалобы на Гая Кассия, который в предыдущем году был консулом, а теперь – военным трибуном у Авла Гостилия в Македонии; пришли также послы галльского царя Цинцибила. Брат его держал в сенате речь и жаловался, что Гай Кассий опустошил земли альпийских народов, их союзников, и увел оттуда в рабство многие тысячи людей. Около этого же времени пришли послы карнов, истрийцев и иапидов
[1226]; они говорили, что консул Кассий потребовал от них проводников – показать ему дорогу, когда он шел с войском в Македонию; что он ушел было от них мирно, словно вести другую войну, а потом, воротившись с половины дороги, прошел их область как неприятельскую: повсюду происходили убийства, грабежи и пожары, и они и до сих пор не знают, за что консул обошелся с ними как с врагами. И отсутствовавшему царьку галлов, и этим народам сенат ответил, что он не предвидел того, на что они жалуются, и не одобряет, если это случилось; но несправедливо без суда и следствия осудить за глаза мужа, бывшего консулом, отсутствующего ради государственного дела; когда Гай Кассий возвратится из Македонии, тогда, если они пожелают лично обвинять его, сенат, рассмотрев дело, позаботится об их удовлетворении. Сенату угодно было не только дать ответ этим народам, но и отправить двух послов к царьку за Альпы и трех к окрестным народам объявить о решении отцов. Постановили отправить послам подарков по 2000 ассов; обоим братьям-царькам особые дары: два золотых ожерелья весом в 5 фунтов и пять серебряных ваз в 20 фунтов весом, два коня с убором и конюхами, конное вооружение и плащи и спутникам их – как свободным, так и рабам – платье. Вот что было послано им; кроме того, по их просьбе им разрешено было купить и вывести из Италии по десять лошадей. Послами вместе с галлами отправлены были за Альпы Гай Лелий и Марк Эмилий Лепид, к прочим народам – Гай Сициний, Публий Корнелий Блазион и Тит Меммий.
6. Одновременно сошлись в Рим послы многих государств Греции и Азии. Первыми приняты были афиняне. Они сказали, что послали консулу Публию Лицинию и претору Гаю Лукрецию столько кораблей и воинов, сколько у них было; не воспользовавшись ими, эти лица потребовали 100 000 модиев хлеба; они, афиняне, чтобы не нарушить своего долга, исполнили это, хотя обрабатывают бесплодную землю и даже самих земледельцев кормят привозным хлебом; готовы они исполнить и другие требования. Милетяне сказали, что они ничего еще не поставили, но обещали представить все, что сенату угодно будет потребовать для этой войны. Жители города Алабанды напомнили, что они построили храм Городу Риму
[1227], установили ежегодные игры в честь этого бога и привезли золотую корону весом в 50 фунтов, дабы пожертвовать ее на Капитолий Юпитеру Всеблагому Всемогущему, а также 300 конных щитов; дары эти они передадут кому прикажут; они просили, чтобы им было дозволено возложить свой дар на Капитолии и совершить жертвоприношение. О том же просили и жители Лампсака, принесшие корону в 80 фунтов весом, напомнив, что они отступились от Персея после того, как римское войско пришло в Македонию, хотя они были под властью Персея, а раньше – Филиппа. За это и за поставленную помощь римским полководцам они просили только принять их в дружбу с римским народом и, в случае заключения мира с Персеем, сделать оговорку, что они не должны возвращаться под власть царя. Прочим послам дан был благосклонный ответ; жителей Лампсака претору Квинту Мению приказано было внести в список союзников; всем даны были подарки стоимостью по 2000 ассов; жителям Алабанды велено было доставить щиты в Македонию к консулу Авлу Гостилию.
