Персей, под влиянием страха, выказывал величайшую готовность начать дело и без всякой отсрочки стал толковать о принятии заложников; было условлено, чтобы принятые заложники были посланы на Крит. Как только дело дошло до упоминания о деньгах, он начал колебаться и говорил, что во всяком случае плата для таких знаменитых царей гнусна и позорна, как для того, кто дает деньги, так еще более для того, кто получает их; впрочем, в надежде на мир с римлянами он не отказывается от издержек, но отдаст эти деньги только тогда, когда дело будет окончено, а пока положит их в храме на Самофракии. Так как этот остров принадлежал Персею, то Евмен не видел никакой разницы, там ли будут деньги или в Пелле; поэтому он старался только о том, чтобы взять хоть какую-нибудь часть денег наличными. Так цари, тщетно стараясь обмануть друг друга, ничего не приобрели, кроме бесславия.
26. И не это только дело упустил Персей вследствие своего корыстолюбия, когда, уплатив деньги, он мог или иметь через посредство Евмена мир, который следовало купить хотя бы за часть своих владений, или, в случае обмана, выставить к позорному столбу своего врага, получившего огромную плату, и вполне справедливо вооружить против него римлян; но и ранее вследствие той же жадности он упустил готовый союз с царем Гентием и огромное вспомогательное войско галлов, рыскавших по Иллирии. Шли 10 000 всадников и столько же пехотинцев, которые быстротой движения равнялись с конницей и вместо упавших всадников брали их коней и выступали в бой. Они выговорили себе по условию получить немедленно по прибытии: всадник по десять золотых монет, пехотинец по пять, а вожди – по тысяче. При их приближении Персей выступил им навстречу из лагеря при Элпее с половиной войск и, желая иметь в изобилии хлеб, вино и скот, стал объявлять по селениям и городам, лежавшим близко к дороге, чтобы собирали провиант. Сам Персей взял с собою лошадей, уборы для них, военные плащи в дар предводителям и небольшое количество золота с тем, чтобы распределить его между немногими, полагая, что остальную массу народа можно увлечь одними только обещаниями. Он достиг города Алмана и на берегу Аксия расположился лагерем. Около Десудабы, в Медийской области, расположилось галльское войско, дожидаясь условленной платы. Царь отправил туда Антигона, одного из своих придворных, с приказанием галльскому войску подвинуть лагерь к Билазоре – это место находится в Пеонии, – а предводителям явиться к нему в большом числе. Они находились на расстоянии семидесяти пяти миль от Аксия и от царского лагеря. Когда Антигон передал галлам то, что было ему поручено, и прибавил, среди какого изобилия припасов всякого рода, заготовленных заботливостью царя, галлы будут следовать и с какими подарками, состоящими из одежд, денег и коней, встретит царь предводителей при их прибытии. На это галлы отвечали, что в этом они убедятся лично, и спросили, привез ли он с собой, согласно условию, золото, которое следовало раздать каждому пехотинцу и всаднику. Когда на это не последовало никакого ответа, Клондик, царек галлов, сказал: «Ступай и скажи царю: если галлы не получат золота и заложников, то никуда не двинутся далее».
Когда эти слова сообщены были царю, он собрал совет, и так как ясно было, какое мнение выскажут все, то сам царь, лучший хранитель денег, чем царства, упорно рассуждал о вероломстве и жестокости галлов, которые они уже прежде доказали во многих поражениях: опасно-де принимать такое множество галлов в Македонию – не пришлось бы иметь в лице их более опасных союзников, чем врагов в лице римлян. Достаточно и 5000 всадников, которыми можно воспользоваться для войны и число которых не будет внушать опасения.
27. Ясно было для всех, что царь боялся платить жалованье большому количеству воинов, и больше ничего; но так как никто не осмеливался убеждать царя, когда он спрашивал мнения у членов совета, то Антигон снова был послан к галлам с известием, что царю нужно содействие только 5000 всадников, а остальных он не удерживает. Как только варвары услыхали это, то все подняли крик, негодуя на то, что их напрасно потревожили с места. Клондик же снова спросил, уплатил ли он деньги, относительно которых условились, хоть этим пяти тысячам. Видя, что и на этот вопрос даются уклончивые объяснения, галлы, не причинив никакого вреда вестнику обмана, на что он и сам едва ли мог рассчитывать, вернулись назад к Истру, опустошив Фракию в местах, прилегающих к дороге. А между тем, пока царь спокойно оставался у реки Элпей, этот галльский отряд, будучи переведен по ущелью Перребии в Фессалию против римлян, мог не только опустошить поля и таким образом отнять у римлян всякую надежду на подвоз оттуда провианта, но и уничтожить сами города, а тем временем Персей задерживал бы римлян у Элпея с тем, чтобы они не были в состоянии подать помощь союзным городам. Да и самим римлянам пришлось бы подумать о себе, так как они не могли ни оставаться после потери Фессалии, откуда войско получало продовольствие, ни идти вперед, потому что напротив них был лагерь македонян; упустив такие благоприятные обстоятельства, Персей придал мужества римлянам и значительно обескуражил македонян, возлагавших надежды на помощь галлов.
Та же самая жадность Персея отдалила от него царя Гентия. Ибо, когда он уплатил в Пелле посланцам Гентия триста талантов, то дозволил им наложить свои клейма на эти деньги; затем немедленно приказал отдать царю десять талантов, посланных Пантавху; остальные деньги, на которых было наложено клеймо иллирийцев, он приказал своим посланным везти небольшими переходами, а затем, когда они прибудут к границам Македонии, остановиться и подождать от него известия. Гентий, получив незначительную часть денег и постоянно побуждаемый Пантавхом раздражить римлян каким-нибудь враждебным действием, заключил под стражу послов Марка Перпенну и Луция Петилия, которые как раз в то время прибыли к нему. Услыхав об этом и полагая, что Гентий в силу необходимости должен непременно воевать с римлянами, Персей послал вернуть того, кто вез деньги, как будто он ни о чем другом не заботился, как только о том, чтобы оставить римлянам как можно бóльшую добычу, когда они победят его.
И от Евмена вернулся Герофон, а о чем велись тайно переговоры, то осталось неизвестным. То, что дело шло о пленных, македоняне и сами разгласили, да и Евмен уведомил об этом консула, во избежание подозрения.
28. После возвращения Герофонта от Евмена Персей, обманувшись в своих надеждах, послал к Тенедосу начальников флота Антенора и Каллиппа с сорока легкими судами (к этому числу было прибавлено пять быстроходных лодок) охранять рассеянные между Кикладскими островами корабли, которые шли в Македонию с хлебом. Спущенные в Кассандрии корабли переправились сперва в гавань, находящуюся подле Афонской горы, а затем по спокойному морю на остров Тенедос, и начальники их отпустили стоявшие в гавани родосские открытые суда и начальника их Евдама, не причинив ему ни малейшего вреда и даже очень ласково обойдясь с ним. Узнав потом, что из числа принадлежащих им транспортных судов пятьдесят с другой стороны Тенедоса заперты стоящими при входе в гавань быстроходными кораблями Евмена, бывшими под начальством Дамия, Антенор, объехав поспешно гору Афон и удалив неприятельские суда, транспортные суда послал в Македонию, дав им для прикрытия десять легких судов, чтобы последние, проводив в безопасное место нагруженные хлебом корабли, возвратились к Тенедосу. Через девять дней те вернулись к флоту, стоявшему уже у Сигея; оттуда они переправились к Суботе, острову, находящемуся между Элеей и Хиосом. Случилось, что на другой день после того, как флот достиг острова Суботы, тридцать пять кораблей, называемых гиппагогами
[1236], отплыли от Элеи с галльскими всадниками и лошадьми и направлялись к Фанам, мысу на острове Хиосе, чтобы иметь возможность переправиться оттуда в Македонию. Евмен посылал их Атталу. Когда Антенору был дан сигнал со сторожевой башни, что корабли плывут по морю, то он, двинувшись от Суботы, встретился с ними между мысом Эритрейским и Хиосом, в самом узком месте пролива. Начальники кораблей Евмена вовсе не предполагали, что македонский флот крейсирует в этом море: они думали, что это римляне, то предполагали, что это Аттал или какие-нибудь отосланные Атталлом из римского лагеря люди направляются в Пергам. Но когда вид приближавшихся кораблей не оставлял уже никакого сомнения, а быстрое движение весел и направленные против них носы обнаружили приближение неприятеля, тогда поднялась суматоха. Сопротивляться не было никакой возможности, как по причине неповоротливости кораблей, так и потому, что галлы с трудом переносили даже тихую погоду на море. Поэтому одни из них, которые были ближе к твердой земле, отплыли к Эритрам, другие, распустив паруса, пристали к Хиосу и, бросив коней, беспорядочной толпой бросились бежать в город. Но так как корабли высадили македонян ближе к городу и в более удобном месте, то они избили много галлов, отчасти когда они бежали по дороге, отчасти у ворот, когда их не допускали в город; ибо хиосцы заперли ворота, не зная, кто бежит и кто преследует. Почти 800 галлов было убито, 200 взято в плен живыми; лошади частью погибли в море, когда разбились суда, а остальным македоняне подрезали жилы на берегу. Двадцать прекрасных лошадей вместе с пленными всадниками Антенор приказал отвезти в Фессалонику на тех же десяти суденышках, которые он послал ранее, и как можно скорее вернуться к флоту, сказав, что будет дожидаться их в Фанах. Почти три дня флот стоял около города; оттуда он двинулся в Фаны, и когда десять легких судов вернулись скорее, чем их ожидали, то поплыл по Эгейскому морю и переправился на Делос.
