Одетый в траурное платье, Персей вступил в лагерь, никем не сопровождаемый из своих, так как всякий товарищ по бедствию делал бы его положение еще более жалким. Царь не мог двигаться вперед вследствие толпы сбежавшихся зрителей, пока консул не послал ликторов, которые, заставив толпу посторониться, проложили Персею путь к претории. Консул встал и, приказав остальным сидеть, выступил немного вперед навстречу входившему царю, подал ему правую руку, поднял его, когда он хотел броситься к его ногам, и, не позволив ему коснуться своих колен, ввел его в палату и пригласил сесть напротив тех, которые были созваны на совет.
8. Первый вопрос был, какая несправедливость заставила его с таким ожесточением предпринять против римлян войну, ставящую его самого и его государство в критическое положение. Так как Персей, опустив взоры в землю, долго молча плакал, в то время как все ожидали его ответа, консул снова спросил: «Если бы ты получил царскую власть в юношеском возрасте, то я не так бы удивлялся тому, что ты не знаешь, какой могущественный и враг и друг римский народ; теперь же, после того как ты принимал участие и в войне, которую вел с нами твой отец, и затем помнишь тот мир, условия которого мы с величайшей добросовестностью соблюдали в отношении к нему, что за цель была у тебя предпочесть миру войну с теми, силу которых ты испытывал на войне и честность во время мира?» Так как ни на вопросы, ни на обвинения Персей не отвечал, консул сказал: «Однако, как бы это ни случилось, в силу ли ошибки, свойственной людям, случайно ли или по необходимости, – не падай духом: снисходительность римского народа, доказанная в несчастии многих царей и народов, дает тебе не только надежду на спасение, но почти полную уверенность в нем».
Так сказал он по-гречески Персею; а затем, обращаясь к своим, прибавил по-латыни: «Вы видите блестящий пример непостоянства человеческой судьбы. Вам, юноши, я прежде всего говорю это. Поэтому в счастье не следует ни с кем обходиться гордо и жестоко и не следует доверять настоящему благополучию, так как неизвестно, что принесет наступающий вечер. Только тот заслужит названия мужа, кого и счастье не увлекает, и несчастье не сокрушает».
Распустив собрание, консул поручил заботу об охране царя Квинту Элию. В этот день Персей получил приглашение к консулу и вообще ему были оказаны все иные почести, какие только доступны были в таком его положении. Затем римское войско распущено было на зимовку.
9. Бóльшая часть войск расположилась в Амфиполе, остальная же в ближайших городах.
Таков был конец войны между римлянами и Персеем, тянувшейся беспрерывно в продолжение четырех лет, и в то же время конец царства, которое славилось в большей части Европы и во всей Азии. Персей считался двадцатым царем после Карана
[1252], первого царя македонского, и начал царствовать в консульство Квинта Фульвия и Луция Манлия [179 г.]; царем назвал его сенат в консульство Марка Юния и Авла Манлия [178 г.]; царствовал он одинадцать лет. Племя македонян было слишком малоизвестно до Филиппа, сына Аминты. Хотя затем благодаря Филиппу оно стало возрастать, но ограничивалось все-таки пределами Европы, охватив всю Грецию, часть Фракии и Иллирии. После этого владычество македонян распространилось в Азию, и Александр за тринадцать лет своего царствования сначала покорил все те почти неизмеримые пространства, где была Персидская держава; затем он прошел владения арабов и Индию, где Красное море омывает крайние пределы земли. В то время царство и слава македонян были величайшими на земле. Распавшись по смерти Александра на много государств, из которых каждое старалось присвоить власть себе, Македония с растерзанными силами просуществовала со времени высшей своей славы и до самого падения сто пятьдесят лет.
10. Когда слух о победе римлян проник в Азию, Антенор, стоявший с легкой эскадрой у Фан, переправился оттуда в Кассандрию. Гай Попилий, находившийся у острова Делоса для защиты судов, шедших в Македонию, услыхав, что война в Македонии окончена и неприятельские корабли оставили свои посты, отпустил тоже азиатские корабли и продолжал путь в Египет для выполнения принятой им на себя миссии, желая встретиться с Антиохом ранее, чем тот подойдет к стенам Александрии. Когда послы, проезжая вдоль берегов Азии, прибыли в Лоримы, гавань, находящуюся от Родоса в расстоянии немного более двадцати миль, как раз напротив самого города, встретив их (уже и сюда дошел слух о победе римлян), просили заехать на Родос, говоря, что для доброй славы и безопасности государства важно лично узнать все, что произошло на Родосе и что там делается; и таким образом они принесут в Рим результаты своих собственных наблюдений, а не пустые слухи. Послы долго отказывались, но родосцы добились того, что они немного замедлили плавание для блага союзного города и по прибытии на Родос, уступая просьбам тех же лиц, явились в народное собрание. Их приход скорее увеличил, чем уменьшил страх граждан; ибо Попилий повторил тут все, что кто-либо в отдельности и весь народ в ту войну сделал или сказал неприязненного, и, будучи человеком сурового нрава, он увеличивал резкость своих слов угрюмым выражением лица и тоном обвинителя, так что, несмотря на отсутствие всякого основания для вражды римлян с ними, родосцы, видя суровость одного римского сенатора, могли вывести заключение относительно того, как к ним относится весь сенат.
Умереннее была речь Га я Децимия, по словам которого во всем том, о чем упомянул Попилий, виноват не народ, но немногие подстрекатели черни. Обладая продажным языком, эти люди составляли декреты, полные лести по отношению к царю, и отправили посольства, в которых родосцы должны столько же раскаиваться, сколько стыдиться их. Если народ будет благоразумен, то все это падет на головы виновников.
Речь Децимия выслушали с большим сочувствием не столько потому, что большинство народа он освобождал от обвинения, сколько потому, что обращал его на настоящих виновников. Итак, когда старейшины родосские отвечали римлянам, заслужили одобрение не те, которые старались во что бы то ни стало опровергнуть обвинение Попилия, а те, которые соглашались с Децимием в том, что для искупления вины следует выдать зачинщиков. Поэтому немедленно состоялось постановление – осудить на смерть всех, которые будут уличены в том, что сказали или сделали что-нибудь в интересах Персея против римлян. Ко времени прибытия римлян некоторые виновные удалились из города, другие сами лишили себя жизни. Римские послы, пробыв в Родосе не более пяти дней, отправились в Александрию. И тем не менее на Родосе ревностно был произведен суд на основании постановления, состоявшегося в присутствии римских послов. Такую настойчивость в исполнении решения вызвала столько же кротость Децимия, сколько суровость Попилия.
11. В это время Антиох отступил от Александрии после тщетных попыток овладеть стенами. Покорив остальной Египет, он оставил в Мемфисе Птолемея Старшего, которому будто бы при помощи своих войск старался вернуть царство, и увел войска в Сирию, чтобы затем напасть на победителя. Зная о таком намерении Антиоха и надеясь снова водвориться в Александрии при содействии сестры и с согласия приближенных младшего брата, пока тот еще находится под влиянием страха осады, Птолемей не переставал посылать сначала к сестре, потом к брату и его друзьям, пока не заключил с ними мира. Антиох навлек на себя подозрение тем, что, передав Птолемею остальной Египет, оставил сильный гарнизон в Пелузии. Было очевидно, что он удерживает ключ от Египта для того, чтобы снова, когда пожелает, ввести туда свое войско; междоусобная война с братом будет иметь тот исход, что победитель, утомленный борьбой, уже не в состоянии будет равняться с Антиохом. Все эти благоразумные наблюдения старшего Птолемея были сочувственно приняты младшим братом и всеми окружавшими его, весьма большое содействие оказала и сестра не только советами, но и мольбами. Итак, по заключении мира, с общего согласия старший Птолемей снова вступил в Александрию, не встретив сопротивления даже в толпе, которая во время войны ощущала недостаток во всем не только в продолжение осады, но и после того как враги удалились от стен, так как не было никакого подвоза из Египта.
