42. На войне дела шли не лучше, чем дома. Вожди были виноваты только в том, что вызвали раздражение граждан; вся остальная беда происходила от воинов, которые, позоря и децемвиров, и себя, давали себя побеждать, чтобы под личным предводительством и главным начальством децемвиров не совершено было какого-нибудь удачного дела. Войска были разбиты и сабинянами у Эрета, и эквами на Альгиде. Бежавшие в тиши ночи из-под Эрета стали поближе к Риму: на возвышенном месте между Фиденами и Крустумерией они укрепили лагерь; преследуемые неприятелем и нигде не вступая с ним в бой при одинаковых условиях, они защищали себя естественностью места и валом, а не доблестью и оружием. Больший позор и еще большее поражение было на Альгиде: там был потерян лагерь, и, лишившись всего имущества, воины удалились в Тускул, рассчитывая на честность и сострадание друзей, и эта надежда не обманула их. В Рим пришли такие страшные известия, что, забыв о ненависти к децемвирам, сенаторы постановили расставить караулы в городе, приказали всем, которые по возрасту своему способны были взяться за оружие, охранять стены и расположиться патрулями перед воротами. В Тускул же решили послать оружие и подкрепление и отправить децемвирам приказ: выйдя из тускуланской крепости, держать воинов в лагере, другой лагерь – от Фиден перенести в сабинскую землю и, начав наступательную войну, удержать врагов от намерения осадить город.
43. К поражениям, понесенным от врагов, децемвиры присоединили два страшных преступления – одно в войске, другое – дома. В земле сабинян высмотреть место для лагеря посылают Луция Сикция
[286], который, ненавидя децемвиров, в тайных разговорах распространял среди воинов воспоминания о выборе трибунов и удалении плебеев. Воинам, спутникам его в этой экспедиции, дают поручение напасть на него в подходящем месте и убить его. Убийство совершено было не безнаказанно: около него погибли несколько изменников, когда этот богатырь, храбрость которого равнялась его силе, защищался, будучи окружен. Остальные приносят известие в лагерь, что Сикций попал в засаду; храбро сражаясь, он пал, и вместе с ним погибли несколько воинов. Сперва этому известию поверили; но отправившаяся затем с разрешения децемвиров когорта для погребения павших, увидав, что ни один труп там не ограблен, что Сикций с оружием лежит посередине и тела всех обращены в его сторону, вместе с тем нет ни одного трупа врага, нет и следов удалявшихся, принесли тело, говоря, что он несомненно убит своими. Негодование охватило лагерь; воины хотели было немедленно нести Сикция в Рим, но децемвиры поспешили устроить ему на казенный счет похороны с воинскими почестями. Велика была печаль воинов при его погребении, репутация же децемвиров в армии стала очень дурна.
44. Следующее преступление, вызванное сладострастием, совершилось в городе; исход его был так же позорен, как исход того преступления (позор и смерть Лукреции), которое привело Тарквиниев к изгнанию из города и лишило их царства; так что не только конец, но и причина потери власти у децемвиров была такая же, как у царей.
Аппию Клавдию страстно захотелось опозорить плебейскую девушку. Отец ее, Луций Вергиний, занимал на Альгиде почетное место
[287] и был человек отменной репутации в гражданских и военных делах. Так же воспитана была жена его, так же воспитывались и дети. Дочь была просватана за бывшего трибуна Луция Ицилия, мужа решительного, доблесть которого в защите дела плебеев была испытана. Эту взрослую девушку замечательной красоты Аппий, пылая любовью, пытался соблазнить подарками и обещаниями; но, видя ее неприступное целомудрие, он задумал прибегнуть к жестокому насилию. Своему клиенту Марку Клавдию он поручает объявить девушку своей рабыней и, в случае требования предварительного решения вопроса относительно свободы, не уступать
[288], рассчитывая, что ввиду отсутствия отца неправда сойдет. Когда девушка шла на форум – там в палатках помещались начальные школы
[289], – прислужник похоти децемвира положил на нее руку, называя ее дочерью своей рабыни и рабыней, и приказал следовать за ним, стращая увести насильно, если она не послушается. Когда оробевшая девушка стояла в оцепенении, на крик кормилицы, взывавшей к гражданам о помощи, сбегается народ. Называют пользующиеся народными симпатиями имена Вергиния – отца и Ицилия – жениха. Расположение к ним склоняет на сторону девушки знакомых, а возмутительность поступка – целую толпу. Она была уже ограждена от насилия, но объявивший ее рабыней сказал, что возбуждать толпу нет никакой надобности: он действует законным образом, а не путем насилия. Он зовет девушку в суд. Защищавшие девушку советовали ей следовать; таким образом дошли до трибунала Аппия. Истец рассказывает перед судьей известную уже ему сказку, так как он сам придумал содержание ее: девушка-де родилась в его доме, затем была украдена, перенесена в дом Вергиния и подкинута ему. Это он заявляет на основании доноса и докажет, если судьей будет даже сам Вергиний, который еще больше других потерпел от этого обмана; а пока что она как служанка должна следовать за господином. Защитники девушки заявляют, что Вергиний находится в отлучке на службе государству, что если его известить, то через два дня он явится, что незаконно заочно вести тяжбу о детях, а потому требуют от Аппия отложить рассмотрение дела до прибытия отца, решить вопрос об освобождении на основании им самим проведенного закона и не допускать взрослую девушку рисковать своей репутацией еще до потери свободы.
45. Аппий предпослал своему решению замечание, что тот самый закон, на который ссылаются в своем требовании друзья Вергиния, доказывает, до какой степени он стоит за свободу. Но закон этот только в том случае будет твердым оплотом свободы, если не будет изменяться ни в каком случае, ни для какого лица. Право это установлено для тех людей, для которых требуют свободы, так как каждый гражданин может пользоваться законом; но относительно лица, находящегося во власти отца, господин должен только ему, и никому другому, уступить свои права. Итак, он решает призвать отца, а тем временем не лишать господина права увести девушку, пообещав представить ее по прибытии лица, именуемого отцом ее. На это несправедливое решение послышался ропот в толпе, но никто не решался один выступить против него; в это время являются Публий Нумиторий, дед девицы, и жених ее Ицилий. Толпа расступилась в надежде, что вмешательство Ицилия может оказать Аппию наибольшее сопротивление; но ликтор объявляет, что приговор состоялся, и пытается удалить Ицилия, несмотря на его протесты. Такая жестокая несправедливость раздражила бы и кроткого человека. «Оружием тебе придется удалить меня отсюда, Аппий, – сказал он, – чтобы я умолчал о том, что ты хочешь скрыть. Я женюсь на этой девушке и хочу, чтобы моя невеста была целомудренна. Поэтому зови сюда всех ликторов и товарищей своих; прикажи им приготовить розги и секиры; невеста Ицилия не останется вне дома отца ее. Если вы лишили нас защиты трибунов и права апелляции к римскому народу, этих двух оплотов свободы, то этим еще не дано вашему сладострастию царской власти над нашими детьми и женами. Изливайте вашу ярость на наших спинах и наших шеях; но пусть хоть целомудрие будет в безопасности. Если оно подвергнется насилию, то я буду умолять заступиться за невесту присутствующих здесь квиритов, Вергиний за единственную дочь – воинов, а все – богов и людей, и ты, не убив нас, никогда не приведешь в исполнение этого приговора. Я требую, Аппий, хорошенько подумай, куда идешь ты! Вергиний, когда явится сюда, увидит, как поступить ему со своей дочерью; но пусть он знает одно: если он уступит требованиям Марка Клавдия, то ему придется искать партии для своей дочери. Я же, требуя свободы для своей невесты, скорее умру, чем нарушу слово».
