46. Толпа была возбуждена, и было очевидно, что предстоит борьба. Ликторы окружили Ицилия; однако дело не пошло дальше угроз; Аппий говорил, что не Вергинию защищает Ицилий, а, будучи беспокойным человеком, все еще нося в себе дух трибуна, ищет случая затеять мятеж. В этот день он не даст ему повода к тому; но да будет ему ведомо, что эта уступка делается не его дерзости, а отсутствующему Вергинию, имени отца и свободе, – дела этого он сегодня разбирать не будет и решения не постановит. Марка Клавдия он попросит отказаться от своего права и требовать себе девушку в следующий день; если же отец завтра не явится, то он объявляет Ицилию и ему подобным, что ни законодатель не откажется от своего закона, ни децемвир – от решительности. И чтобы обуздать виновников мятежа, ему вовсе не понадобится сзывать ликторов своих товарищей – с него хватит и его собственных.
Когда нарушение права было отсрочено и защитники девушки удалились на совещание, то решено было прежде всего, чтобы брат Ицилия и сын Нумитория, проворные юноши, отправились оттуда прямо к воротам и с возможной скоростью призвали Вергиния из лагеря, сообщив ему, что спасение девушки зависит от того, своевременно ли он явится на следующий день защитить ее от несправедливости. Получив приказания, они отправляются и, пришпорив коней, приносят весть отцу. А Ициллий, в ответ на настояние истца предъявить требование на девушку и представить поручителей, говорил, что он об этом именно и хлопочет, а на самом деле тянул дело, чтобы посланные в лагерь выиграли время для дороги. Отовсюду из толпы граждане начали поднимать руки и изъявлять готовность быть поручителями. Растроганный до слез, он сказал: «Благодарю вас; завтра я воспользуюсь вашей помощью, а теперь поручителей довольно». Так Вергиния была отпущена на поруки родственников.
Аппий, помедлив некоторое время, чтобы не подумали, что он ради одного этого дела пришел сюда, удалился домой, когда никто не приходил к нему, так как все бросили другие дела и озабочены были одним; дома он написал товарищам в лагерь, чтобы они не давали отпуска Вергинию и даже заключили его под стражу. Бесчестный приказ, как и следовало, оказался слишком поздним: получив отпуск, Вергиний уже отправился в первую стражу
[290], а на следующий день рано утром напрасно было получено письмо о задержании его.
47. А в городе на рассвете, когда граждане в напряженном ожидании стояли на форуме, Вергиний в траурной одежде, с большой толпой готовых защищать его привел на форум дочь в изношенной одежде в сопровождении нескольких матрон. Здесь он стал обходить граждан, пожимая им руки, не только умоляя помочь ему из милости, но требуя этого, как должного: он-де ежедневно находился в строю, защищая их детей и жен, и нет другого человека, который может указать более отважных и решительных подвигов на войне; какая польза, если, несмотря на то что город цел, детям, однако, приходится терпеть того, чего боятся, как самого ужасного, если он взят? Говоря так, как будто в народном собрании, он обходил граждан. В том же роде говорил и Ицилий. Тихие слезы сопровождавших женщин производили более сильное впечатление, чем все речи. Оставаясь бесчувственным ко всему этому, – такое сильное безумие скорее, чем любовь, омрачило его разум! – Аппий входит на трибунал и после краткой жалобы истца, что вчера вследствие происков не решено было его дело, заговорил сам, не дав ему изложить свое требование и Вергинию ответить.
Быть может, древние писатели верно передали речь, которую он предпослал своему постановлению, но так как при такой гнусности приговора я не считаю ни одной из них правдоподобной, то я решил передать только несомненно известное: он постановил решение, по которому Вергиния была признана рабыней. Сперва все оцепенели от удивления перед столь страшным приговором; поэтому некоторое время все хранили молчание. Затем, когда Марк Клавдий двинулся в толпу матрон, чтобы взять девушку, и был встречен жалобными рыданиями женщин, Вергиний, простирая к Аппию руки, сказал: «С Ицилием, Аппий, а не с тобой обручил я дочь и воспитал, чтобы выдать ее замуж, а не отдать на позор. Вы хотите по обычаю животных и диких зверей без разбору вступать в сожительство? Потерпят ли это присутствующее, я не знаю, но я надеюсь, что те, у кого есть оружие, не допустят этого». Когда претендент был отогнан от толпы женщин и защитников, окружавших девушку, глашатай потребовал молчания.
48. Децемвир, обезумев от страсти, заявляет, что не из вчерашней только брани Ицилия и неистовства Вергиния, о которых может засвидетельствовать весь римский народ, но также из точных показаний ему известно, что всю ночь в городе происходили сборища с целью поднять восстание. Ввиду этого, хорошо зная о предстоящей схватке, он явился на форум с вооруженными людьми не для того, чтобы оскорблять мирных граждан, но чтобы обуздать нарушителей общественного спокойствия, как того требует величие его власти. «Поэтому лучше будет не бунтовать, – сказал он, – иди, ликтор, удали толпу и расчисти дорогу, чтобы господин мог взять свою рабыню».
Когда он с раздражением прокричал эти слова, толпа сама собой раздвинулась и девушка осталась покинутой на жертву обидчику. Тогда Вергиний, не видя ниоткуда никакой помощи, сказал: «Прежде всего, Аппий, прости огорченного отца, если я как-нибудь слишком резко отозвался о тебе; затем позволь здесь, в присутствии девушки, расспросить кормилицу, как было это дело, чтобы я спокойно мог уйти отсюда, если окажется, что я неправильно назывался отцом». Получив разрешение, он отвел девушку и кормилицу к лавкам, расположенным около часовни Венеры Очистительницы
[291], именуемым теперь Новыми, и, выхватив у мясника нож, воскликнул: «Только так, дочь моя, я могу требовать твоей свободы!» Затем он пронзил грудь девушки и, обратившись к трибуналу, сказал: «Кровь эта да падет, Аппий, на тебя и на твою голову!»
Когда при виде этого страшного дела поднялся шум, раздраженный Аппий приказывает схватить Вергиния, но он всюду, где ни шел, пролагал себе путь мечом и, защищаемый также сопровождавшей его толпой, добрался до ворот. Ицилий и Нумиторий, подняв бездыханное тело, показывают его народу; жалуются на преступность Аппия, несчастную красоту девушки, безвыходное положение отца. Сопровождающие матроны взывают: на то ли должны мы родить детей? Такова ли награда за целомудрие? Такие речи подсказывают женщинам их скорбное чувство, которое они выражают тем сильнее, чем менее владеют собою. Мужчины, и прежде всех Ицилий, говорили только о том, что уничтожена власть трибунов и право апелляции к народу и вообще выражали негодование на положение дел в государстве.
49. Толпу возбуждает, с одной стороны, страшное преступление, с другой – надежда, воспользовавшись случаем, вернуть свободу. Аппий сперва приказывает позвать Ицилия, затем, ввиду отказа его, схватить; наконец, так как служителей не допускали, то он сам направляется к нему через толпу с горстью патрицианских юношей и велит заключить его в оковы. Около Ицилия не только уже образовалась толпа, но явились и вожди ее, Луций Валерий и Марк Гораций, которые, прогнав ликтора, говорили, что они защищают Ицилия от частного человека, если Аппий хочет действовать законным путем; если же он попытается действовать силой, то и тут они померятся с ним. Так начинается жестокая драка. Ликтор децемвира нападает на Валерия и Горация, но толпа ломает его пучки. Аппий является в собрание, но Валерий и Гораций следуют за ним. Их народ слушает, а децемвиру не дает говорить. Валерий, как бы опираясь на власть, уже приказывает ликторам оставить частного человека, а Аппий, забыв гордость и боясь за жизнь свою, незаметно для врагов, с закутанной головой, убежал в ближайший к форуму дом.
