5. Словом, римскому ли народу, наконец, принадлежит верховная власть или вам? С изгнанием царей приобретено ли для вас господство или для всех равная свобода? Необходимость требует разрешить народу римскому утвердить законопроект, если он того хочет. Или, быть может, вы, всякий раз, как будет обнародован какой бы то ни было законопроект, будете издавать в виде наказания указ о наборе воинов? И лишь только я, трибун, начну приглашать трибы к подаче голосов, ты, консул, тотчас станешь приводить к присяге юношей и выводить их в лагерь, будешь грозить плебеям, будешь грозить трибуну? И что бы вам помешало прибегнуть к подобной мере, если бы вы уже дважды не испробовали
[313], что значат эти угрозы против единодушия плебеев? Вы, конечно, скажете, что воздержались от борьбы единственно потому, что желали соблюсти наши интересы! А не потому ли дело не дошло до боя, что сильнейшая сторона оказалась в то же время и уступчивее? Но и теперь дело не дойдет до борьбы, квириты: они постоянно будут испытывать терпение ваше, но сил ваших пробовать не станут. Итак, консулы, плебеи готовы для вас идти на эти войны, вымышлены ли они или справедливы, но только под тем условием, если вы, допустив право на законные браки, сделаете наконец наше государство единым, если плебеям можно будет срастись, можно будет тесно соединиться узами частного родства с вами, если людям энергичным и мужественным будет дана надежда, будет дан доступ к почестям; если им будет дозволено быть сотоварищами, быть соучастниками в управлении государством, если, благодаря годичным срокам магистратур, дозволено будет им попеременно повиноваться и повелевать, что, собственно, и составляет признак равноправной свободы. Но, если кто-нибудь станет этому препятствовать, толкуйте о войнах и преувеличивайте их молвою, – никто не станет записываться в воины, никто не возьмется за оружие, никто не будет сражаться за надменных господ, с которыми он не имеет ничего общего ни в делах государства в отношении почестей, ни в делах частных в отношении права на законный брак».
6. Когда, в свою очередь, и консулы явились в народное собрание, и дело от связных речей перешло в пререкания, тогда на вопрос трибуна, почему плебею не подобает быть консулом, был дан ответ, хоть, может быть, и основательный, но принесший мало пользы в настоящем споре. Он сказал, что ни один плебей не имеет права совершать ауспиции из-за чего децемвиры и воспретили брак между двумя сословиями, чтобы не нарушался порядок ауспиций от участия в них лиц сомнительного происхождения. Негодованию плебеев не было границ вследствие того главным образом, что считали невозможным разрешить им совершать ауспиции, как будто они ненавистны бессмертным богам. И благодаря тому, что плебеи нашли в трибуне горячего борца за законопроект, да к тому же и сами не уступали ему в настойчивости, споры кончились только тогда, когда патриции, вынужденные наконец уступить, согласились на внесение предложения о праве на законный брак, в том главным образом расчете, что, вследствие этой уступки, трибуны или вовсе откажутся от борьбы за плебейских консулов, или будут ждать окончания войны, а плебеи, удовольствовавшись на этот раз получением права на законный брак с патрициями, не откажутся от набора.
Но видя, какое громадное значение приобрел Канулей своею победою над патрициями и расположением к нему плебеев, другие трибуны тоже, под влиянием соревнования, вступают со всей энергией в борьбу за свой законопроект и противодействуют набору воинов несмотря на то, что слухи о войне росли с каждым днем. Консулы же, лишенные всякой возможности, вследствие трибунских протестов, действовать через сенат, стали на дому собирать старших сенаторов и там совещаться с ними. Все ясно видели, что им приходится отказаться от победы или в пользу врагов, или в пользу граждан. Из бывших консулов в этих совещаниях не принимали участия только Валерий и Гораций. Гай Клавдий в своем мнении высказывался за то, чтобы консулы вооружились против трибунов; но оба Квинкция, Цинциннат и Капитолин высказывались против убийства и оскорбления лиц, которых по заключенному с плебеями договору они признали неприкосновенными. Результатом этих совещаний было позволение избирать военных трибунов с консульской властью совместно из патрициев и плебеев; касательно же избрания консулов решено было оставить все без перемены. Этим удовлетворились трибуны, удовлетворились и плебеи. Назначается день комиций для избрания трех трибунов с консульской властью. Когда эти комиции были назначены, тотчас все, кто только когда-либо словом или делом хоть сколько-нибудь проявил себя мятежником, а в особенности бывшие трибуны, облекшись в одежду кандидатов, стали приставать к гражданам с просьбами подавать за них голоса и при этом шныряли по всему форуму. Патриции держались в стороне сначала только вследствие неуверенности получить должность, так как плебеи были настроены против них, но потом и вследствие негодования, при мысли, что им придется отправлять должность с подобными людьми. В конце концов, однако, уступая настоянию влиятельнейших людей, патриции выступили в качестве соискателей, из боязни, чтобы не подумали, что они отказались руководить делами государства. Исход этих комиций показал, что одно настроение господствует во время борьбы за свободу и почет, другое – после прекращения борьбы, когда суждение не омрачено уже страстью; в самом деле, народ, довольный уже тем, что плебеи приняты во внимание, всех трибунов выбрал из патрициев. Где теперь можно было бы найти даже у одного человека такую скромность, беспристрастие и великодушие, какие были тогда у целого народа в совокупности?
7. Через триста десять лет после основания Рима [444 г.] в первый раз вступают в должность военные трибуны вместо консулов; то были Авл Семпроний Атратин, Луций Атилий и Тит Клуилий. Господствовавшее во время их управления внутреннее согласие доставило государству и внешний мир. Некоторые историки говорят, не упоминая при этом о законопроекте касательно избрания консулов из плебеев, что поводом к назначению трех военных трибунов, с предоставлением им консульской власти и знаков ее, послужило то обстоятельство, что одновременно с войной против эквов и вольсков и с отложением ардеян совпала война с вейянами и что два консула не могли справиться разом со столькими войнами. Во всяком случае эта магистратура не имела прочного основания уже по одному тому, что через три месяца по вступлении своем в должность трибуны, согласно декрету авгуров
[314], должны были сложить ее с себя, как избранные ненадлежаще, так как-де Гай Курций, председательствовавший на их комициях, неправильно разбил палатку.
