25. Народные трибуны неустанно собирали сходки и, не давая открывать консульские комиции, когда дело уже едва не дошло до междуцарствия, настояли наконец на выборе военных трибунов с консульской властью. Желанной награды за победу – выбора плебея – им, однако, не удалось получить, потому что избранными оказались все патриции: то были Марк Фабий Вибулан, Марк Фолий и Луций Сергий Фиденат. Чума в тот год [433 г.] не позволила думать о чем-нибудь другом. Дан был обет построить храм Аполлону за здравие народа. Многочисленные меры принимались дуумвирами, согласно указаниям Сивиллиных книг, для умилостивления гнева богов и избавления народа от мора; тем не менее и в городе, и в деревнях испытывали страшное бедствие от смертности как людей, так и животных. Болезненное состояние земледельцев заставляло опасаться, как бы моровое поветрие не вызвало голода; вследствие этого правительственные лица послали за хлебом в Этрурию, в Помптинскую область и в Кумы, а в конце концов также и в Сицилию. О консульских комициях никакого упоминания не делалось; военными трибунами с консульской властью были выбраны все патриции: то были Луций Пинарий Мамерк, Луций Фурий Медуллин и Спурий Постумий Альб.
В этом году [432 г.] болезнь ослабела, не было опасение и насчет недостачи хлеба, благодаря заранее принятым мерам. На собраниях вольсков и эквов, а также и в Этрурии, у храма Волтумны, вырабатывались планы о том, как начать войны. На этих собраниях решено было отложить дела на год и формальным декретом постановлено до истечения года не созывать собрания, так что ни к чему не привели и жалобы вейского народа, что Вейям угрожает та же участь, какая привела к разрушению Фиден.
Тем временем в Риме влиятельнейшие плебеи, уже долго и бесплодно стремившиеся к осуществлению своих надежд на получение высшей должности, пользуясь внешним спокойствием, стали назначать сходки в домах народных трибунов; тут они вырабатывали секретные планы, жаловались на пренебрежение к ним плебеев, доходящее до того, что, несмотря на назначение уже в продолжение стольких лет военных трибунов с консульской властью, ни разу ни одному плебею не дали доступа к этой должности; указывали на большую предусмотрительность предков, которые позаботились о закрытии всякому патрицию доступа к плебейским должностям, иначе патриции были бы народными трибунами; вот до какой степени ими брезгают даже люди собственного сословия, и плебеи презирают их в той же мере, как и патриции! Иные, однако, оправдывали плебеев, сваливали всю вину на патрициев: это-де вследствие их заискивания и интриг загражден для плебеев путь к почести; что, если бы они дали плебеям передохнуть от своих просьб, смешанных с угрозами, то плебеи, подавая голоса, помнили бы о своих кандидатах и, приобретя защиту, достигли бы и власти. Составляется решение, что трибуны, для устранения злоупотребления при соискании должностей, должны обнародовать законопроект о запрещении гражданину придавать своему платью большую белизну ради целей искательства
[334]. Теперь дело это могло бы показаться пустым и едва ли заслуживающим серьезного внимания; но в ту пору оно повело к ожесточенной борьбе между патрициями и плебеями. Одержали верх, однако, трибуны, настояв на утверждении закона, и ясно было, что плебеи, под влиянием раздражения умов, будут держать сторону своих. Но чтобы стеснить свободу их, последовало сенатское постановление об открытии комиций для выбора консулов.
26. Поводом к изданию такого постановления послужило известие латинов и герников об опасности, грозившей со стороны эквов и вольсков. В консулы были выбраны Тит Квинкций Цинциннат, сын Луция (ему же дается еще прозвище Пен), и Гней Юлий Ментон [431 г.]. Ужас войны не заставил себя долго ждать. Набор войска у эквов и вольсков был произведен с применением священного закона
[335], служившего у них наиболее сильной понудительной мерой к созыву воинов; с обеих сторон выступили два сильных войска и сошлись на Альгиде, где вольски и эквы расположились в укрепленных лагерях особо одни от других. Здесь вожди их стали прилагать большую, чем когда либо раньше, заботу об укреплении лагеря и об упражнении воинов. Известие об этом усилило ужас в Риме. Сенат решил прибегнуть к назначению диктатора, потому что, хотя эти народы не раз были побеждаемы, но принялись вновь за войну с большим усердием, чем когда-либо раньше; сверх того, болезнь унесла немало римской молодежи. Больше всего страшили римлян эгоизм консулов, их раздоры между собою и препирательства на всех совещаниях. Некоторые историки свидетельствуют, что эти консулы неудачно сразились на Альгиде, и это послужило поводом к назначению диктатора. Хорошо известно, что, расходясь во всем другом, консулы в одном были согласны – в противодействии желанию сената назначить диктатора. Наконец, когда стали приходить известия одно другого тревожнее, а консулы не хотели подчиняться воле сената, тогда Квинт Сервилий Приск, который заслужил безупречную репутацию за отправление самых высоких должностей, обратившись к народным трибунам, сказал: «Так как дело дошло до крайних пределов, то сенат призывает вас, народные трибуны, в силу вашей власти принудить консулов назначить диктатора ввиду столь критического положения государства». При этих словах трибуны, сообразив, что представился удобный случай усилить свою власть, отходят в сторону и затем от имени своей коллегии провозглашают решение о необходимости консулам повиноваться распоряжению сената; что если консулы будут и дальше противиться единодушному мнению почтеннейшего сословия, то они прикажут их заключить в темницу. Консулы предпочли скорее уступить трибунам, чем сенату, но при этом указывали на действия сенаторов, предавших права верховной власти и отдавших ее под иго власти трибунской, коль скоро трибун, в силу своей власти, может принуждать к чему-нибудь консулов и даже заключать их в темницу, – что может быть суровее для частного лица? Жребий предоставил назначение диктатора Титу Квинкцию, ибо и в этом деле не оказалось между товарищами согласия. Квинкций назначил диктатором Авла Постумия Туберта, своего тестя, человека, отличавшегося чрезвычайной строгостью власти. Туберт назначил начальником конницы Луция Юлия. Вместе с этим издается указ о наборе и о закрытии судов и предписывается во всем городе заняться исключительно военными приготовлениями. Разбор дел об освобождении от военной службы был отложен на время после окончания войны. Вследствие этого потянулись записываться в воины и сомневающиеся. Латинам и герникам было также повелено доставить воинов. Как те, так и другие с ревностью оказали повиновение диктатору.
27. Все это было исполнено чрезвычайно быстро. Оставив консула Гнея Юлия для защиты города, а начальника конницы Луция Юлия – для выполнения непредвиденных поручений, требуемых войною, чтобы не было задержки в доставке всего необходимого в лагерь, диктатор, повторяя за верховным понтификом Авлом Корнелием предписания, дал обет отпраздновать Великие игры по случаю смутного времени в государстве и, выступив из города с войском, разделенным между ним и консулом Квинкцием, прибыл к месту стоянки врагов. Видя, что неприятели расположились двумя лагерями на недалеком друг от друга расстоянии, римские военачальники также и со своей стороны выбрали место для двух лагерей на расстоянии около тысячи шагов от неприятеля: диктатор поближе к Тускулу, а консул поближе к Ланувию. Таким образом, четыре армии и столько же укрепленных лагерей окружили равнину, достаточно обширную не только для малых стычек, но даже для боевого построения обеих армий. И с того времени, как разместились лагерь с лагерем, легкие стычки следовали беспрерывно, так как диктатор не запрещал своим воинам меряться силами и приобретать надежду на решительную победу путем ряда успехов в отдельных стычках.
