34. Действительно, наксосцы вовсе не знали, что на них идет войско; по получении известия они тотчас снесли с полей все внутрь городских стен, снабдили город съестными припасами, водой, обновили укрепления и приготовились к положению осаждаемых. Словом, наксосцы приготовились к предстоящей войне, и когда персы подошли с своими кораблями от Хиоса к Наксосу, то имели дело с хорошо укрепленным неприятелем и вели осаду в течение четырех месяцев. Все те средства, с какими явились сюда персы, были истощены, сверх того издержано было много самим Аристагором; так как для осады требовалось еще больше, то персы соорудили укрепления для беглецов из Наксоса и огорченные возвратились на сушу.
35. Таким образом, Аристагор не мог выполнить обещания, данного Артафрену. Вместе с тем угнетали его требовавшиеся на войско расходы, огорчала неудача войска и вражда с Мегабатом; ему казалось, что власть над Милетом будет у него отнята. Опасаясь всего этого, он решился поднять восстание. В то же самое время из Суз от Гистиея пришел раб с исписанной головой, указывая на то, что Аристагору следует восстать против царя. Желая дать знать это Аристагору, Гистией вследствие охранения дорог стражей мог сделать это безопасно только следующим образом: вернейшему из рабов он сбрил волосы на голове и исписал ее уколами, потом дал волосам отрасти. Как скоро волосы выросли, он отослал раба в Милет с единственным поручением: по прибытии на место предложить Аристагору обрить его и осмотреть голову, а уколы на голове приглашали, как сказано уже раньше, к возмущению. Гистией поступил так потому, что сильно тяготился заключением в Сузах и питал большую надежду, что в случае восстания будет отпущен на родину; если же в Милете не произойдет переворота, решил Гистией, никогда больше он не увидит ее.
36. Таковы были соображения, по которым Гистией послал раба своего в Милет; что касается Аристагора, то для него все совпало в одно время. Он стал совещаться с соумышленниками, высказал им свое мнение и сообщил вести от Гистиея. Все соумышленники единогласно советовали восстать; только прозаический писатель Гекатей с самого начала вовсе не советовал начинать войну с персидским царем, причем перечислил все те народы, которые находились под властью Дария, и указал на его могущество; но убедить ему не удалось. Тогда он советовал другое: действовать так, чтобы иметь море в своей власти, что достигнуто может быть не иначе, ввиду слабости милетян, говорил он в своей речи, как если они завладеют сокровищами храма в Бранхидах, что пожертвованы лидийским царем Крезом; при таком условии, уверял он, есть большая надежда владычествовать на море; притом милетяне получат возможность пользоваться этими сокровищами, и не попадут они в руки неприятеля. Сокровища эти были действительно велики, как показано мною в первом повествовании. Однако и это мнение не было принято, а восстание решено, причем один из соумышленников должен был плыть в Миунт к тому флоту, который по возвращении с Наксоса стоял в Миунте, и попытаться взять с собой находившихся на кораблях военных вождей.
37. С этим поручением отправился Иатрагор. Он хитростью овладел миласцем Олиатом, сыном Ибаноллия, термерцем Гистиеем, сыном Тимна, потом Коем, сыном Эрксандра, которому Дарий подарил Митилену, кимейцем Аристагором, сыном Гераклида, и многими другими. После этого Аристагор восстал открыто, измышляя всевозможные средства против Дария. Прежде всего он упразднил для виду тиранию в Милете и заменил ее равноправием для того, чтобы привлечь милетян к участию в восстании. Точно так же поступил он относительно всей Ионии, причем одних тиранов изгнал, других, плывших вместе с ним против Наксоса, выдал гражданам с целью расположить к себе их государства, и каждый тиран передан был своему государству.
38. Митиленцы, лишь только получили своего тирана Коя, вывели его за город и побили камнями; кимейцы, равно как и большинство городов, своих тиранов отпустили. Так освобождены были города от тиранов. По упразднении тирании милетянин Аристагор предложил каждому городу выбрать себе правителя, после чего сам на триреме отправился в Лакедемон: ему необходимо было отыскать сильного союзника.
39. Сын Леонта, Анаксандрид, в то время не был уже царем Спарты – он умер; царствовал же сын Анаксандрида, Клеомен, получивший власть не за личную доблесть, но по наследству; Анаксандрид женат был на дочери родной сестры; он любил ее, но детей от нее не имел. Поэтому эфоры позвали царя к себе и сказали ему так: «Ты сам не заботишься о себе, поэтому должны позаботиться мы о том, чтобы род Еврисфена не пресекся. Ты имеешь жену, которая не рожает тебе детей; поэтому отпусти ее и женись на другой женщине. Этот образ действий угоден будет спартанцам». Царь отвечал, что он не сделает ни того ни другого, что совет их – отпустить ни в чем не повинную теперешнюю жену и жениться на другой – не справедлив, а потому он не последует ему.
40. Тогда эфоры и геронты обсудили дело и предложили Анаксандриду следующее: «Так как мы видим, что ты влюблен в свою теперешнюю жену, то последуй нашему предложению и не противься ему во избежание решения спартанцев, невыгодного для тебя. Мы не требуем больше, чтобы ты отпустил жену; доставляй ей все то, что доставлял до сих пор, но введи в дом свой и другую женщину, которая рожала бы детей». Анаксандрид согласился на это, и с того времени имел двух жен и жил на два дома, что совсем не в обычае у спартанцев.
41. Немного времени спустя вторая жена родила этого самого Клеомена. Но после того как она произвела на свет будущего спартанского царя, и первая жена, до того времени остававшаяся неплодной, теперь тоже забеременела, когда было уже поздно. Хотя эта женщина действительно забеременела, но родственники второй жены, услыхав об этом, подняли тревогу и уверяли, что она напрасно кичится и желает подбросить себе чужого ребенка. Родственники сильно негодовали; тем временем приближались роды, и эфоры по недоверию уселись кругом родильницы и сторожили ее. Но женщина родила Дориея; вскоре после того она забеременела снова и родила Леонида, а потом еще Клеомброта. Некоторые говорят, что Клеомброт и Леонид близнецы. Между тем вторая жена, дочь Принетада, внучка Демармена, не имела больше детей.
42. Как рассказывают, Клеомен был не умен и сумасброден, тогда как Дорией превосходил всех сверстников своих и был вполне убежден, что благодаря личным достоинствам получит царскую власть. Так рассчитывал Дорией; между тем Анаксандрид умер, а лакедемоняне по существующему закону поставили царем самого старшего из братьев, Клеомена. Дорией вознегодовал, считая для себя недостойным покоряться Клеомену, выпросил у спартанцев отряд людей и удалился на новое место жительства; но при этом не спросил дельфийского оракула, в какой земле основать ему колонию, вообще не исполнил ничего того, что для таких случаев установлено обычаем. В сильной досаде он направил свои суда в Ливию, причем проводниками его были ферейцы. По прибытии в Ливию он занял лучшую область ливийцев, что вдоль реки Кинип. На третьем году Дорией был вытеснен оттуда маками, ливийцами и карфагенянами и возвратился в Пелопоннес.
43. Здесь некто Антихар из Элеона на основании Лаиевых изречений дал совет Дориею основать Гераклею в Сицилии, потому что, говорил он, вся Эрикинская область была приобретена Гераклом, а потому принадлежит Гераклидам. Выслушав это, он отправился в Дельфы спросить оракула, овладеет ли он той землей, в которую отправляется; пифия отвечала ему утвердительно. Тогда он взял с собою тот самый отряд, с которым ходил в Ливию, и направился к Италии.
