103. После этого афиняне совершенно оставили ионян и, несмотря на настойчивые просьбы Аристагора через послов, отказались помогать им. Таким образом, ионяне лишились союзничества афинян, потому что весьма неудачны были первые действия их против Дария; тем не менее они готовились к войне с персидским царем. Отплыв к Геллеспонту, ионяне подчинили своей власти все лежащие там города, в том числе и Византий; потом они вышли из Геллеспонта и приобщили к своему союзу боўльшую часть Карии; даже город Кавн, не желавший раньше вступать в союз, согласился на это после того, как сожжены были Сарды.
104. Добровольно присоединились к ним все жители Кипра, за исключением амафунтцев. Действительно, против царя восстали и киприоты при следующих условиях. Был у них Онесил, младший брат саламинского владыки Горга, сын Херсия, внук Сирома, правнук Евельфонта. Уже и раньше человек этот многократно убеждал Горга отложиться от царя; теперь же, узнав о восстании ионян, он подстрекал его еще настойчивее; но и тогда Горг остался непреклонен. После этого Онесил выждал время, когда Горг вышел из города саламинцев, и вместе со своими единомышленниками запер за ним ворота. Так Горг потерял город и бежал к мидянам, а Онесил приобрел царскую власть над Саламином и склонил к восстанию всех киприотов; так как жители Амафунта не желали следовать его внушениям, то он с войском расположился у их города и стал осаждать его.
105. Когда царю Дарию дали знать о том, что Сарды взяты и сожжены афинянами и ионянами и что главным виновником этого союза был милетянин Аристагор, Дарий при этом известии, как говорят, не обратил никакого внимания на ионян: он был вполне убежден, что возмущение их не останется безнаказанным, но спросил, что за народ афиняне. Потом потребовал лук, положил стрелу на тетиву и пустил ее кверху, в небеса; когда стрела полетела в воздух, Дарий проговорил: «Да исполнится, Зевс*, мщение мое над афинянами!» Сказав это, он велел одному из слуг трижды произносить следующие слова каждый раз, когда он будет садиться за стол: «Владыка! Помни афинян!»
106. После этого царь позвал к себе милетянина Гистиея, которого он давно уже держал при себе, и сказал ему: «Я узнал, Гистией, что на меня восстал преемник твой, которому ты доверил Милет. Против меня он привел людей с другого материка и вместе с ними ионян, которые будут наказаны за свои деяния; этих последних он убедил следовать за первыми и отнял у меня Сарды. Как тебе это кажется? Хорошо это? Каким образом это могло случиться без твоего участия? Смотри, как бы тебе впоследствии не пенять на себя!» «Царь! – отвечал на это Гистией. – Как мог ты это сказать? Мне ли подстрекать кого‑нибудь к таким действиям, от которых может последовать для тебя какое‑либо огорчение, большое или малое? Чего мне добиваться подобным поведением? В чем я нуждаюсь? Ведь все, чем ты владеешь, есть и у меня; ты удостаиваешь поверять мне твои замыслы. Поэтому если действительно наместник мой делает то, о чем ты говоришь, то, будь уверен, он поступает так по собственному разумению. Я не могу даже допустить мысли, чтобы милетяне и преемник мой учинили переворот в твоем государстве. Если же в самом деле они виновны в чем‑либо подобном и если тебе, царь, сообщили правду, то пойми, как неразумно ты поступил, переместив меня от моря внутрь страны. Очевидно, ионяне вследствие того, что я удалился с глаз их, учинили то, к чему давно уже были склонны; если бы я был в Ионии, не поднялся бы ни один город. Поэтому отпусти меня поскорее в Ионию, и я приведу там все в прежнее состояние, а наместника Милета, который учинил это, я смирю и выдам тебе. Клянусь царскими богами, что, исполнив твою волю, я сниму с себя тунику, в которой отправлюсь в Ионию, не раньше, как покорив твоей власти величайший остров Сардинию».
107. Говоря это, Гистией обманывал царя, а Дарий поверил и отпустил его с приказанием явиться обратно к нему в Сузы, лишь только он исполнит свое обещание.
108. В то время, как до царя дошла весть о Сардах, Дарий пустил стрелу из лука, беседовал с Гистиеем, а Гистией был отпущен Дарием и направился к морю, в это время случилось следующее: когда при осаде Амафунта саламинец Онесил был извещен о том, что на Кипре ожидается появление перса Артибия с флотом и большим войском, он рассылал по Ионии глашатаев с просьбой о помощи; ионяне быстро решили дело и прибыли с большим войском на Кипр. Во время появления ионян на Кипре персы на кораблях переплыли из Киликии и сухим путем двинулись на Саламин, а финикияне на своих кораблях объехали кругом оконечность Кипра, именуемую «Ключами Кипра».
109. Ввиду этих событий кипрские тираны созвали вождей ионян и обратились к ним с такой речью: «Мы, киприоты, предоставляем вам, ионяне, на выбор, с кем предпочитаете сражаться: с персами или с финикиянами. Если желаете померяться силами с персами на суше, то вам следует сойти с кораблей и выстроиться на суше; тогда мы взойдем на ваши корабли и будем сражаться с финикиянами. Если, напротив, вы предпочитаете попытать счастья в бою с финикиянами, пускай будет по – вашему; но что бы вы ни выбрали, обязаны действовать так, чтобы Иония и Кипр завоевали себе свободу, насколько это будет зависеть от вас». В ответ на это ионяне сказали: «Общее собрание ионян послало нас оберегать море, а вовсе не для того, чтобы передавать наши корабли киприотам и сражаться с персами на суше; где мы поставлены, там и постараемся доказать нашу храбрость; вы же должны помнить те бедствия, какие терпите в рабском подчинении персам, и показать себя храбрыми воинами». Таков был ответ ионян.
110. Когда после этого персы вышли на саламинскую равнину, кипрские цари выстроили против них свое войско, причем воины Саламина и Сол были противопоставлены персам, а остальные киприоты были поставлены против других неприятелей. Против персидского вождя Артибия по собственному желанию стал сам Онесил.
111. Артибий ехал на коне, наученном подниматься на дыбы против тяжеловооруженного врага. Узнав об этом, Онесил обратился к своему оруженосцу с такой речью, – оруженосцем его был кариец по происхождению, весьма искусный воин и вообще человек мужественный: «Говорят, что конь Артибия поднимается на дыбы и поражает противника ногами и зубами. Сообрази и тотчас скажи мне, кого желаешь ты подстеречь и убить: коня или самого Артибия». Слуга отвечал на это: «Я готов, царь, исполнить то и другое или одно из двух, вообще все, что бы ты ни приказал; но я скажу, что, по моему мнению, наиболее выгодно для царя: царю и военачальнику подобает сражаться с царем и военачальником. Ибо если ты сразишь военачальника, то стяжаешь себе великую славу; если же, от чего да хранят тебя боги, он сразит тебя, то самая смерть от достойного противника – только половина несчастья; нам, слугам, следует сражаться со слугами и с конем; хитростей коня ты не бойся ничуть. Ручаюсь тебе, что он никогда больше не встанет на дыбы». Так он сказал, и войска немедленно сразились на суше и на море.
112. Ионийский флот сражался в тот день отважно и одолел финикиян. Из ионян более всех отличились самосцы. Сошедшиеся на суше войска сражались с сильным натиском. С военачальниками произошло следующее. Когда Артибий на своем коне ударил на Онесила, Онесил согласно условию с оруженосцем поразил ринувшегося на него Артибия. А когда лошадь закинула ноги на щит Онесила, кариец моментально ударил косой по ногам лошади и отсек их. Военачальник персидский Артибий упал тут же вместе с конем.
