13. При виде того, что творится среди ионян, вожди самосцев приняли теперь прежний совет сына Силосонтова Эака относительно предложения персов, когда он предлагал им покинуть ионийский союз. Самосцы приняли этот совет и потому, что замечали полное отсутствие повиновения в среде ионян, и потому, что очевидной казалась им невозможность одолеть могущество персидского царя: они хорошо знали, что, если бы даже тогдашний персидский флот и был разбит, явится против них другой, впятеро больший. Поэтому лишь только самосцы увидели, что ионяне отказывают в повиновении, они воспользовались этим предлогом, потому что очень дорожили сохранением в целости своих храмов и частных домов. Тот Эак, предложение которого приняли самосцы, был сыном Силосонта и внуком Эака; будучи тираном Самоса, он, подобно прочим тиранам Ионии, был лишен власти милетянином Аристагором.
14. Когда после этого выступили вперед на своих кораблях финикияне, ионяне выстроили против них свои корабли в длинный ряд, один за другим. С того момента, как флоты сблизились и вступили в бой, я не могу определить в точности, какие из ионян в этом морском сражении оказались трусами и какие храбрецами, потому что ионяне взваливают вину друг на друга. Говорят, что в это время самосцы, согласно условию с Эаком, подняли паруса и выступили из боевой линии, за исключением одиннадцати кораблей. Начальники этих судов воспротивились приказанию военачальников, остались на месте и принимали участие в морском сражении; за этот подвиг самосское Народное собрание постановило начертать на столпе имена их и их отцов как доблестных граждан; столп этот и теперь стоит на рынке. При виде бегства соседей своих, самосцев, лесбосцы сделали то же самое, равно как и большинство ионян.
15. Из числа ионян, оставшихся на месте сражения, хиосцы подверглись жесточайшему натиску, прославили себя блестящими подвигами и стойкостью. Как сказано выше, хиосцы доставили сто кораблей, а на каждом корабле было по сорок воинов из отборных граждан. Хотя они видели, как предательски действовало большинство союзников, но считали недостойным себя уподобляться трусам и, покинутые с ничтожным числом союзников, поддерживали сражение, пробиваясь между неприятельских судов; много кораблей они захватили, но потеряли боўльшую часть своих.
16. На уцелевших кораблях хиосцы бежали в свою землю; напротив, все те, корабли которых вследствие повреждений становились негодными к употреблению, бежали, преследуемые неприятелем, к Микале, там вытащили корабли свои на берег и покинули их, а сами пешком отправились по материку. На пути хиосцы вошли в Эфесскую область как раз в ту ночь, когда эфесские женщины совершали празднество Фесмофорий. Эфесцы, ничего прежде не слыхавшие о положении хиосцев, теперь, при виде вторгнувшегося в их землю войска, были твердо убеждены, что имеют перед собой разбойников, посягающих на их женщин, устремились толпой из города на защиту своих и перебили хиосцев. Таковы были несчастья, со всех сторон обрушившиеся на хиосцев.
17. Между тем фокеец Дионисий, видя, что дело ионян проиграно, с тремя захваченными неприятельскими кораблями не вернулся назад в Фокею, так как хорошо знал, что она будет порабощена вместе с остальной Ионией. Он направился прямо в Финикию, там затопил несколько ластовых судов, похитил большую сумму денег и отплыл в Сицилию. Выходя оттуда в море, он занимался морским разбоем, причем никогда не нападал на эллинов, но на карфагенян и тирренцев.
18. Разбив ионян в морском сражении, персы осадили Милет с суши и с моря, подкопали стены, употребили всевозможные средства и окончательно взяли город на шестом году после восстания Аристагора; жители его обращены были в рабство, что согласовывалось с изречением оракула Милету.
19. Дело в том, что, когда аргивяне обратились к дельфийскому оракулу за советом о том, как спасти им свой город, получено было общее изречение: часть его касалась действительно аргивян, другая, добавочная, относилась к милетянам. О первом из этих изречений, касавшемся аргивян, я скажу впоследствии, когда до них дойдет мое повествование; изречение милетянам, хотя и не присутствовавшим там, гласило следующее:
Тогда и ты, Милет, свершитель преступных деяний,
Станешь яством для многих и превосходным подарком,
Жены твои будут омывать ноги многим мужчинам
с длинными волосами,
И забота о нашем храме в Дидимах* будет лежать на других.
Это и случилось с милетянами, когда боўльшая часть мужского населения была истреблена персами, «носящими длинные волосы», когда жены и дети милетян низведены были к положению рабов, когда то святилище, что в Дидимах, с храмом и оракулом, было сожжено. О сокровищах, хранившихся в этом святилище, я упоминал неоднократно в других местах своего повествования.
20. Взятые в плен милетяне отведены были в Сузы. Царь Дарий не сделал им ничего дурного и поселил их у так называемого Эрифрейского моря, в городе Ампе, мимо которого протекает река Тигр, здесь же изливающаяся в море. Что касается Милетской области, то окрестности города и равнину заняли сами персы, а горные местности отданы были в собственность карийцам педасейским.
21. После того как милетянам персы причинили столько бед, сибариты, лишенные родины и занявшие Лаос и Скидрос, не оплатили им равной монетой. По взятии Сибариса кротонцами все милетяне без различия возраста остригли себе волосы и горько печалились: действительно, из всех известных нам городов Сибарис и Милет находились между собой в наиболее тесной дружбе. Совершенно иначе поступили афиняне: чрезвычайную скорбь свою по поводу падения Милета они выразили различными способами. Так, между прочим, весь театр залился слезами во время представления пьесы, сочиненной Фринихом, «Падение Милета»*; на поэта они наложили пеню в тысячу драхм за напоминание о близких им несчастьях и запретили кому бы то ни было ставить эту пьесу на сцене.
22. Итак, Милет потерял своих жителей. Богатые самосцы сильно не одобряли образа действий своих военачальников относительно мидян; после морского сражения они тотчас собрались на совет и решили отплыть на новое местожительство, прежде чем возвратится в их землю тиран Эак, а не оставаться на острове в рабском подчинении у мидян и Эака. В то же самое время занклейцы из Сицилии отправили в Ионию послов, приглашая ионян на Благодатный Берег: здесь желали они основать ионийский город. Этот так называемый Благодатный Берег, Кале Акте, есть область Сицилии, лежащая на той стороне ее, которая обращена к Тиррении. Следуя этому приглашению, отправились из числа ионян одни только самосцы и вместе с ними избежавшие гибели милетяне.
23. Тем временем случилось следующее: на пути в Сицилию самосцы прибыли уже в эпизефирийские Локры, а занклейцы с царем своим, Скифом, во главе расположились вокруг сицилийского города с целью взять его. При известии об этом тиран Регия, Анаксилай, в то время враждовавший с занклейцами, вошел в толпу самосцев и убеждал их, что Благодатный Берег, куда они плывут, следует оставить, а занять Занклу, покинутую в то время жителями. Самосцы последовали совету и овладели Занклой. Услышав о взятии своего города, занклейцы тотчас устремились к городу и призвали на помощь тирана Гелы Гиппократа; Гиппократ был их союзником. По прибытии с войском на помощь к ним, Гиппократ велел заковать в цепи самодержца Занклы Скифа за то, что он погубил город, равно как и брата его Пифогена, и сослал их в город Иник. С остальными занклейцами он поступил предательски, потому что заключил союз с самосцами, скрепленный обоюдными клятвами. В награду за это Гиппократ выговорил себе у самосцев следующее: половину всей движимости и рабов из того, что в городе, и все достояние с полей. Боўльшую часть занклейцев он держал в оковах на положении рабов, а знатнейших из них в числе трехсот выдал на казнь самосцам. Однако самосцы не казнили их.
