93. Однако в морском сражении одолели эгинцы, напавшие на афинян врасплох, и взяли четыре корабля их вместе с людьми. Так у афинян возникла война с эгинцами.
94. Между тем персидский царь занят был своим делом, потому что и слуга постоянно вспоминал ему об афинянах, и Писистратиды неустанно клеветали на афинян: кроме того, и сам Дарий желал воспользоваться этим случаем для того, чтобы покорить своей власти тех из эллинов, которые отказали ему в земле и воде. Мардоний отрешен был от должности главнокомандующего за неудачи в походе; на его место царь назначил для войны с Эретрией и Афинами других полководцев: Датиса, по происхождению мидянина, и Артафрена, сына Артафрена, своего племянника; царь послал их в поход с приказанием обратить в рабство жителей Афин и Эретрии и доставить порабощенных к нему живыми.
95. Получив такое назначение, полководцы удалились и прибыли на Алейскую равнину в Киликии во главе огромного и хорошо вооруженного пешего войска. Здесь они расположились лагерем, и к ним явился весь флот, снаряженный отдельными народами, как было им приказано; явились также и суда для перевозки лошадей, еще за год до того изготовленные по приказанию Дария его данниками. Поставив лошадей на суда и посадив на корабли пехоту, персы поплыли на шестистах триремах в Ионию. Отсюда они не направили кораблей вдоль береговой линии прямо к Геллеспонту и Фракии, но, отправляясь от Самоса, держали путь вдоль Икарийского моря от острова к острову. Как мне кажется, они боялись больше всего водного пути вокруг Афона, потому что в предыдущем году они в этом месте испытали тяжкое бедствие; кроме того, и Наксос вынуждал их держаться этого пути, потому что раньше остров этот не был покорен персами.
96. Из Икарийского моря персы прибыли к Наксосу, потому что они задумали покорить прежде всего этот остров, а жители Наксоса помнили прежнее и, не дожидаясь неприятеля, бежали в горы. Захваченных в плен жителей персы обратили в рабство, а храмы и город сожгли; после этого поплыли они к другим островам.
97. Тем временем, жители Делоса также покинули остров и бежали на Тенос. Когда флот стал приближаться к Делосу, Датис, плывший впереди флота, приказал стать на якоре не у этого острова, но у Ренеи, лежащей против Делоса. Услышав, где находились делосцы, Датис послал к ним глашатая и велел сказать следующее: «Зачем, святые люди, убегаете и ненадлежаще судите обо мне? И сам я настолько благоразумен, и от царя мне приказано не разорять той страны, в которой родились два божества, ни самой страны, ни ее обитателей. Поэтому возвращайтесь в дома ваши и владейте островом». Вот что он сказал им через глашатая, а затем возложил на алтарь триста талантов ладана и воскурил фимиам.
98. После этого Датис вместе со своим войском поплыл прежде всего к Эретрии, ведя за собою также ионян и эолийев. По уходе его от острова, на Делосе, как рассказывали жители его, произошло землетрясение, в первый и последний раз до нашего времени. Я полагаю, что божество явило это чудо людям как знамение грядущих бед. Действительно, за время Дария, сына Гистаспа, Ксеркса, сына Дариева, и Артаксеркса*, сына Ксерксова, за время этих трех поколений, следовавших одно за другим, Эллада претерпела больше бед, нежели в течение других двадцати поколений, предшествовавших Дарию. Одни беды обрушились на Элладу через персов, другие через собственных эллинских вождей, воевавших между собою за первенство. Поэтому нет ничего необычайного в том, что Делос подвергся теперь землетрясению, хотя раньше был непоколебим; и в оракуле так начертано о Делосе:
Я потрясу и Делос, хотя раньше он был непоколебим.
Имена эти на эллинском языке означают: Дарий – «укротитель»; Ксеркс – «воин», Артаксеркс – «великий воин»: так эллины назвали бы на своем языке этих царей.
99. Между тем варвары по удалении от Делоса приставали к островам, набирали оттуда воинов и уводили с собой в качестве заложников сыновей островитян. На пути от острова к острову персы пристали и к Каристу. Так как жители его не давали заложников и отказывались идти войной на соседей, разумея под ними Эретрию и Афины, то персы повели против них осаду и опустошали их землю, пока наконец и каристийцы не подчинились персам.
100. При известии о том, что на них плывет персидское войско, эретрийцы просили афинян прислать им вспомогательный отряд. Афиняне не отказали в содействии и послали им на помощь четыре тысячи граждан, владевших по жребию участками земли богатых халкидян. Однако у эретрийцев вовсе не было какого‑либо окончательного плана: приглашая к себе афинян, они в то же время решали двояко. Одна часть эретрийцев предлагала покинуть город и удалиться в горы на Эвбее, другая питала корыстные надежды на персидского царя и замышляла предать ему город. Решение тех и других узнал один из знатнейших эретрийцев, сын Нофона, Эсхин; он сообщил прибывшим афинянам положение дел на острове со всеми подробностями и упрашивал их вернуться домой во избежание гибели наравне с эретрийцами. Афиняне последовали совету Эсхина.
101. Действительно, они переправились в Ороп и тем спаслись. Тем временем персы направили свои корабли против местностей Эретрийской земли: Тамин, Херей и Эгилии, овладели ими, тотчас вывели лошадей на сушу и приготовились к нападению на врага. Однако эретрийцы не имели намерения выходить на врага и сражаться: после того как принято было решение покинуть город, они озабочены были только тем, как бы защитить городские стены. Во время ожесточенного нападения на укрепления в течение шести дней пало множество воинов с обеих сторон. Наконец на седьмой день Евфобр, сын Алкимаха, и Филагр, сын Кинея, два знатных горожанина, предали город персам. Войдя в город, персы, во – первых, ограбили и сожгли святилища в отмщение за сожжение святилищ в Сардах, потом, согласно приказанию Дария, обратили в рабство население города.
102. Овладев Эретрией и простояв там несколько дней, персы с быстротой направились в Аттику, рассчитывая поступить с афинянами так же, как поступили с эретрийцами. Так как Марафон был наиболее удобной местностью для конницы и находился очень близко к Эретрии, то Гиппий, сын Писистрата, и повел сюда персидское войско.
103. Услышав об этом, афиняне также устремились к Марафону. Предводительствовало ими десять полководцев; десятым был Мильтиад, отец которого Кимон, сын Стесагора, изгнан был из Афин Писистратом, сыном Гиппократа. Кимону – изгнаннику удалось одержать победу на Олимпийских состязаниях в беге колесниц, такую самую победу, какую одержал и единоутробный брат его Мильтиад. В следующую Олимпиаду Кимон победил теми же самыми лошадьми и дозволил Писистрату провозгласить победителем себя; за уступку победы Писистрату он согласно условию возвратился на родину. Смерть от детей Писистрата уже в то время, когда самого Писистрата не было в живых, постигла Кимона после третьей победы теми же самыми лошадьми на другом Олимпийском состязании; по их приказанию Кимон убит был ночью из засады подле пританея. Похоронен он перед городом, по ту сторону так называемой улицы Через Лощину*; против его гробницы похоронены и те самые лошади, которые трижды одержали победу на Олимпийских состязаниях. Точно так же отличились еще и другие лошади, а именно: лакедемонянина Евагра, и больше ничьи. Старший из сыновей Кимона Стесагор воспитывался в то время в Херсонесе у дяди своего Мильтиада, а младший – в Афинах у самого Кимона; Мильтиадом он назван был по имени Мильтиада, заселившего Херсонес.
