95. Жители островов вооружены были по – эллински и доставили семнадцать кораблей. Первоначально это также пеласгийское племя; ионийским оно названо впоследствии на том же основании, что и ионяне двенадцатиградия, выселившиеся из Афин. Эолийцы доставили шестьдесят кораблей, вооружены были по – эллински и в древности, как говорят эллины, тоже назывались пеласгами. Жители Геллеспонта, за исключением абидосцев, которые по приказанию царя оставались дома и сторожили мост, – все тамошние жители, принимавшие участие в походе от Понта, доставили сто кораблей и вооружены были по – эллински. Это – колонисты ионян и дорийцев.
96. Воинами на всех этих кораблях были персы, мидяне и саки. Наилучшим ходом отличались корабли, поставленные финикиянами, а из финикиян сидонянами. Как эти отряды, так и те, что входили в состав пехоты, имели каждый своих туземных вождей; о них я не упоминаю при перечислении народов потому, что ход рассказа не вынуждает меня к тому. Действительно, вожди отдельных народностей и не заслуживали упоминания; каждая народность имела такое же число вождей, как и городов; наконец, вожди эти следовали в войске не как военачальники, но как рабы, наравне с прочими воинами. Я назвал уже тех военачальников, в руках которых была вся власть и которые были вождями отдельных народностей.
97. Во главе флота были: сын Дария Ариабигн, сын Аспафина Прексасп, сын Мегабата Мегабаз и Ахемен, сын Дария и Гобриевой дочери. Во главе египетского флота стоял Ахемен, родной брат Ксеркса; остальной флот имел двух начальников. Тридцати– и пятидесятивесельных кораблей, керкур и длинных судов для переправы лошадей было около трех тысяч*.
98. Из лиц, находившихся на кораблях, наиболее значительными после начальников флота были следующие: сидонянин Тетрамнест, сын Аниса; тириец Маттен, сын Сирома; Мербал, сын Агбала, из Арада; киликиец Сиеннесий, сын Оромедонта; ликиец Киберниск, сын Сика; киприоты Горг, сын Херсия, и Тимонакт, сын Тимагора; карийцы Гистией, сын Тимна, Пигрет, сын Гисселдома, и Дамасифим, сын Кандавла.
99. Поименование прочих начальников отрядов я считаю излишним; но называю Артемисию, которая возбуждает во мне величайшее изумление тем, что, будучи женщиной, отправилась в поход против Эллады. По смерти мужа она сама управляла государством и, имея сына в юношеском возрасте, пошла на войну, никем к тому не вынуждаемая, лишь благодаря смелости и мужественности характера. Имя ее Артемисия; она – дочь Лигдамида, по отцу происходила из Галикарнасса, а по матери из Крита. Она вела с собой жителей Галикарнасса, Коса, Нисира и Калидны на пяти кораблях; корабли ее после сидонских были наилучшими в целом флоте; она же подавала царю наиболее благоразумные советы. Все население городов, которыми управляла Артемисия, я отношу к дорийскому племени, причем галикарнассцев вывожу из Трезена, а прочих из Эпидавра. До сих пор я говорил о флоте.
100. Когда войско было сосчитано и построено в ряды, Ксеркс пожелал объехать его и осмотреть. Так он и сделал. На боевой колеснице царь объезжал свои войска, причем к каждому народу обращался с вопросом о его наименовании, а писцы записывали их ответы, пока так не объехал царь всей конницы и пехоты от одного конца до другого. Когда корабли спущены были на море, Ксеркс по окончании смотра сошел с колесницы, сел на сидонский корабль под золотым шатром и велел плыть вдоль кораблей, обращенных к нему носами; при этом так же, как и во время смотра пехоты, он спрашивал воинов каждого корабля о наименовании народа и велел записывать. Начальники флота приказали кораблям отчалить от берега футов на четыреста и стать на якоря, выстроившись в прямую линию носами к суше; все воины флота были в полном боевом вооружении. Ксеркс плыл между корабельными носами и берегом и производил смотр.
101. Окончив смотр флота и сойдя с корабля на сушу, Ксеркс позвал Демарата, сына Аристона, участвовавшего в походе его на Элладу, и сказал ему следующее: «Теперь, Демарат, мне приятно предложить тебе вопрос, занимающий меня. Ты – эллин, и город, из которого ты происходишь, не наименьший и не слабейший в числе эллинских городов; так говоришь ты и прочие эллины, беседующие со мной. Поэтому скажи: устоят ли против меня эллины и дерзнут ли поднять на меня руку? Ведь я думаю, если бы собраны были вместе все эллины и прочие живущие на западе народы, то и тогда не в силах были бы устоять против моего натиска; но они к тому же живут в несогласии между собой. Однако я желал бы знать и твое мнение об этом». На вопрос царя Демарат быстро отвечал: «Говорить ли тебе, царь, правду или угодное тебе?» Царь приказал говорить правду, прибавив, что и после ответа он будет ему столь же любезен, как и до того.
102. Выслушав это, Демарат сказал: «Если, царь, велишь говорить тебе сущую правду, так чтобы ты и впоследствии не мог уличить меня во лжи, то скажу тебе, что в Элладе бедность существует искони, потом прибавилась доблесть – плод благоразумия и твердого закона; доблестью Эллада спасает себя и от бедности, и от порабощения. Я воздаю хвалу всем эллинам, занимающим известные дорийские земли, хотя буду говорить тебе не обо всех них, а только о лакедемонянах. Во – первых, невозможно, чтобы когда‑либо они приняли твое предложение, клонящееся к порабощению Эллады. Далее, они выйдут на бой с тобой, хотя бы все прочие эллины перешли на твою сторону. Что касается количества лакедемонян, то не спрашивай, при каком числе они способны на это, ибо, если бы их выступило в поход всего тысяча человек, и тогда они будут сражаться с тобой точно так же, как если их будет меньше или больше этого числа».
103. Ксеркс со смехом заметил на это: «Что ты сказал, Демарат? Тысяча человек будет сражаться со столь многочисленным войском? Ну, отвечай мне, ведь ты говоришь, что был царем этого народа: решишься ли ты тотчас вступить в бой с десятком людей? Если действительно государство ваше таково, каким ты его описываешь, то по вашим же законам тебе подобает, как царю их, выдержать бой с двойным числом противников. Поэтому если каждый из лакедемонян способен устоять против десятка людей из моего войска, то от тебя я требую равняться по силе моим двадцати воинам. Тогда, разумеется, мнение твое окажется справедливым. Если же они так сильны и велики, как ты и другие, посещающие меня эллины, и если вы только кичитесь, то смотри, как бы слова твои не были пустым хвастовством. Рассудим со всей основательностью: возможное ли дело, чтобы тысяча, десять, даже пятьдесят тысяч человек могли устоять против столь многочисленного войска, потому‑де что все они одинаково свободны и не подвластны одному человеку? Ведь если лакедемонян пять тысяч, то с нашей стороны на каждого приходится больше тысячи человек. Потом, будучи подвластны одному человеку (как это у нас, персов), они из страха перед ним могли бы обнаружить сверхчеловеческую храбрость и из‑под кнута пошли бы на неприятеля, превосходящего их численностью; напротив, будучи предоставлены самим себе, они не способны сделать ничего подобного. Я думаю, что даже при равной численности эллинам трудно было бы устоять в бою с одними только персами. То, о чем ты говоришь, встречается у нас, не часто, правда, но изредка: в числе моих копьеносцев – персов есть такие, которые с готовностью пойдут в бой на трех эллинов каждый. Ты не знаешь этого и потому болтаешь пустое».
