50. В то время как вожди пелопоннесцев высказывали такие соображения, явился некий афинянин с известием, что варвары вошли в Аттику и всю ее опустошают огнем. Действительно, та часть войска, которая с Ксерксом во главе направилась через Беотию, сожгла город Феспии (феспийцы бежали в Пелопоннес), а также Платеи и прибыла в Аттику, где все опустошала. Феспии и Платеи варвары предали пламени после того, как узнали от фиванцев, что они не на стороне мидян.
51. Варвары со времени переправы через Геллеспонт, откуда они начали свой путь и где ради перехода в Европу провели один месяц, дошли до Аттики в три следующие месяца, когда у афинян архонтом был Каллиад. Варвары взяли пустой город, а также тех немногих афинян, которых нашли в храме, храмовых казнохранителей и бедняков; эти заградили доступ к акрополю досками и бревнами и так отбивались от неприятеля. Они не удалились на Саламин по причине бедности и потому еще, что только себя считали верными истолкователями изречения, которое дала им пифия, а именно что деревянная стена будет неодолима и что, согласно оракулу, эта стена, а не корабли, и есть верное убежище.
52. Персы расположились на том холме, противолежащем акрополю, который афиняне называют ареопагом, и стали осаждать акрополь следующим способом: стрелы обворачивали в паклю, зажигали и потом пускали из луков в укрепление. Осаждаемые афиняне, хотя доведены были до последней крайности и укрепление обрушилось, продолжали, однако, сопротивляться. Предложение Писистратидов относительно сдачи было отвергнуто афинянами; с целью защиты они употребляли различные средства, между прочим, бросали в варваров громадными камнями каждый раз, когда те подступали к воротам. Вследствие этого Ксеркс, не будучи в состоянии взять афинян, долгое время не знал, что делать.
53. Наконец после таких затруднений доступ в акрополь открылся варварам: дело в том, что, согласно изречению оракула, всей Аттике суждено было подпасть под власть персов. Итак, перед акрополем, но позади ворот и подъема, там, где не стояло никакой стражи и куда, как всем казалось, не мог взойти никто из людей, в этом‑то месте, с крутым спуском подле святилища Кекроповой дочери Аглавры*, взошли несколько человек. Когда афиняне увидели этих варваров, взошедших на акрополь, одни из них кинулись со стены вниз и погибли, а другие бежали внутрь святилища; взошедшие на стену варвары бросились прежде всего к воротам, отворили их и перебили молящих о защите; по умерщвлении всех их варвары ограбили храм и предали огню весь акрополь.
54. Вполне завладев Афинами, Ксеркс отправил в Сузы всадника с приказанием известить Артабана о достигнутом успехе. На другой день после отправки вестника он созвал афинских изгнанников, следовавших за его войском, приказал им взойти на акрополь и там по своему обряду принести жертву; он приказал это или потому, что видел во сне какой‑нибудь призрак, или потому, что сожжение храма смущало его душу. Афинские изгнанники исполнили распоряжение Ксеркса.
55. Скажу теперь, почему я упомянул об этом. В акрополе есть храм Эрехфея, который почитается сыном земли, а в храме есть оливковое дерево и источник соленой воды, которые, по рассказам афинян, выставлены были свидетелями Посейдоном и Афиной в споре их из‑за этой страны. Оливковое дерево истреблено было огнем вместе с самым храмом. Но когда на другой день после пожара вступили в храм те из афинян, коим царь приказал совершить жертвоприношение, они заметили, что от ствола оливы выросла ветка почти в локоть длиной, – и рассказали это.
56. Находившиеся у Саламина эллины при известии о том, что случилось с афинским акрополем, были до такой степени поражены страхом, что некоторые вожди не стали дожидаться решения предлежащего вопроса, устремились на свои корабли, подняли паруса и отплыли; оставшиеся порешили дать морское сражение перед Истмом. Наконец, наступила ночь, эллины разошлись из собрания и удалились на корабли.
57. Когда Фемистокл возвратился на свой корабль, некий афинянин Мнесифил спросил его, какое решение они приняли. Услышав от него, что решено вывести корабли к Истму и перед Пелопоннесом дать сражение на море, он сказал: «Если только эллины уведут свои корабли от Саламина, то на море ты не будешь уже сражаться за твою родину. Эллины разойдутся по своим городам, и ни Еврибиад, ни кто другой не будет в состоянии удержать их и добиться того, чтобы войско не разбрелось: так безрассудство вождей погубит Элладу. Поэтому, если есть какая‑либо возможность, иди и попытайся отменить решение; может быть, ты как‑нибудь убедишь Еврибиада, он изменит свое решение и останется здесь».
58. Предложение это очень понравилось Фемистоклу. Ничего не отвечая Мнесифилу, он направился к кораблю Еврибиада. По прибытии к кораблю, Фемистокл заявил Еврибиаду, что желает поговорить с ним об общественном деле; тот предложил ему взойти на корабль и говорить, о чем желает. Тогда Фемистокл сел подле и изложил ему все слышанное от Мнесифила как бы свое собственное мнение, добавил и многое другое, пока наконец просьбами не склонил Еврибиада сойти с корабля и снова созвать вождей на собрание.
59. Когда вожди собрались, Фемистокл, прежде чем Еврибиад объяснил причину собрания их, говорил долго и убеждал настойчиво. В это время вождь коринфян Адимант, сын Окита, заметил: «На состязаниях, Фемистокл, бьют палками тех, которые поднимаются преждевременно». В свое оправдание тот ответил: «Но остающиеся позади не получают венка». Столь скромно ответил Фемистокл коринфянину.
60. Напротив, Еврибиаду Фемистокл не говорил уже ничего того, что говорил прежде, а именно что союзники рассеются, если снимутся с якоря у Саламина: в присутствии союзников не подобало жаловаться на них. Он употреблял теперь другие доводы и говорил так: «В твоей власти спасти Элладу, если ты послушаешь меня, останешься и здесь дашь морскую битву, а не передвинешь своей стоянки к Истму в угоду людям, которые это предлагают. Если услышишь одно предложение, противопоставь ему другое. У Истма ты должен будешь сражаться в открытом море, а это для нас слишком невыгодно, так как корабли наши тяжелее на ходу и малочисленнее. Потом, если бы даже в остальном мы имели удачу, ты потеряешь Саламин, Мегары и Эгину. Ибо за флотом неприятеля будет следовать сухопутное войско, и таким образом ты сам поведешь варваров на Пелопоннес и подвергнешь опасности целую Элладу. Наоборот, если ты поступишь так, как я говорю, будешь иметь следующие выгоды: во – первых, если мы будем сражаться с немногими кораблями против многих на узком пространстве, то окажемся гораздо сильнее их, ибо сражение в узком месте выгодно для нас, а в широком для них. Во – вторых, уцелеет Саламин, где мы поместили наших детей и женщин. Наконец, в этом же способе действий содержится и то, чего вы жаждете больше всего: оставаясь и сражаясь на море в этом месте, ты будешь отстаивать Пелопоннес так же, как и битвой при Истме; кроме того, ты не поведешь варваров на Пелопоннес, если только сумеешь быть благоразумным. Если же случится так, как я рассчитываю, и мы со своими кораблями одержим победу, то варвары не явятся к вам на Истм и не подвинутся дальше Аттики. Они в беспорядке уйдут обратно, и мы поможем и даруем спасение Мегарам, Эгине и Саламину, у которого по изречению оракула нам суждено победить врагов. Если люди замышляют что‑либо сообразное со здравым смыслом, то обыкновенно дело удается; напротив, если люди задумывают что‑нибудь несообразное, то обыкновенно и божество не благоприятствует решениям человеческим».
