131. Наступление весны, а также пребывание Мардония в Фессалии тревожили эллинов. Сухопутное войско их еще не собиралось, а флот прибыл к Эгине в числе ста десяти кораблей. Предводителем их и начальником флота был Левтихид, сын Менара, внук Гегесилая, правнук Гиппократида, праправнук Левтихида, потомок Анаксилая, Архидама, Анаксандрида, Феопомпа, Никандра, Харилая, Евнома, Полидекта, Притания, Еврифонта, Прокла, Аристодема, Аристомаха, Клеодея, Гилла и Геракла; он происходил, таким образом, из другого царского дома. Все эти личности, кроме первых семи, перечисленных мной после Левтихида, были царями Спарты. Начальником афинян был Ксантипп, сын Арифрона.
132. Когда все корабли явились к Эгине, в эллинскую стоянку прибыли от ионян вестники, которые незадолго до этого приходили в Спарту с просьбой к лакедемонянам освободить Ионию; в числе вестников находился и сын Басилида Геродот. Они составили между собой заговор на жизнь хиосского тирана Страттиса; первоначально их было семеро. Однако один из соумышленников выдал их замысел, и заговор был открыт, после чего остальные шестеро бежали из Хиоса и прибыли сначала в Спарту, а потом на Эгину и упрашивали эллинов идти на Ионию, но уговорили их, да и то с трудом, дойти только до Делоса. Все, что было дальше, пугало эллинов, потому что тамошние местности были им неведомы, и казалось, что все они полны были войском; Самос они представляли себе на таком же расстоянии, как и Геракловы Столпы. Случилось так, что варвары из страха не дерзали плыть на запад дальше Самоса, а эллины, несмотря на просьбы хиосцев, не спускались на востоке ниже Делоса. Таким образом, страх охранял местности, лежавшие между варварами и эллинами.
133. В то время, как эллины плыли к Делосу, Мардоний зимовал в Фессалии. Отсюда он посылал к окрестным прорицалищам человека по имени Мис, родом из Европоса, с поручением спрашивать везде прорицалища, к которым только можно было обращаться им. Что желал узнать Мардоний от прорицалищ, когда давал такое поручение, не могу сказать, потому что об этом не сообщается; но я полагаю, что он посылал спросить относительно тогдашнего положения дел и ни о чем другом.
134. Сам Мис, как известно, прибыл в Лебадию и за деньги склонил одного из местных жителей спуститься к Трофонию; ходил он также к оракулу в фокидские Абы. С самого начала Мис явился в Фивы и там прежде всего спрашивал совета у Аполлона Исмения (здесь, как и в Олимпии, мнение оракула познается из всесожжения); потом также за деньги он уговорил какого‑то иноземца лечь спать в святилище Амфиарая, ибо ни одному фиванцу не дозволяется обращаться здесь к оракулу по следующей причине. В изречениях оракула Амфиарай предложил фиванцам выбирать одно из двух по своему желанию, воздерживаясь от другого, а именно: пользоваться им или как прорицалищем, или как союзником. Вот почему никому из фиванцев не позволяется засыпать в этом храме.
135. По словам фиванцев, тогда случилось нечто, на мой взгляд, необычайно чудесное, а именно: обойдя все прорицалища, житель Европоса Мис вошел и в святилище Аполлона Птойского. Святилище это называется Птойским, принадлежит оно фиванцам, а расположено за Копаидским озером, у горы, подле города Акрефии. Когда вступил в этот храм человек, называющийся Мисом, а за ним следовали по выбору от государства три фиванских гражданина, чтобы записать предстоявшее изречение, вдруг заговорил к ним прорицатель на варварском языке. Сопровождавшие Миса фиванцы были удивлены при звуках варварского языка вместо эллинского и не знали, как им поступить в этом случае; но Мис из Европоса выхватил из рук их табличку, которая была у них с собой, и стал записывать слова прорицателя; при этом он сказал, что прорицатель говорит на карийском языке. Записав изречение, он ушел обратно в Фессалию.
136. Прочитав изречения оракулов, Мардоний отправил послом в Афины сына Аминты Александра, по происхождению македонянина. Александра он выбрал, во – первых, потому, что персы были в родстве с ним, а именно: на сестре Александра Гигее, она же дочь Аминты, женился перс Бубар и имел от нее сына Аминту, жившего в Азии и названного по имени деда со стороны матери. От персидского царя дан был ему для жительства большой город во Фригии Алабанда. Мардоний и потому еще послал в Афины Александра, что он был, как узнал Мардоний, проксеном афинян и оказал им услуги. Мардоний рассчитывал, что таким способом он скорее всего склонит на свою сторону афинян, о которых, конечно, слышал как о народе многочисленном и воинственном; притом он знал, что постигшие персов бедствия на море были главным образом делом афинян. Поэтому с переходом их на его сторону Мардоний надеялся без труда завладеть морем, что и было бы на самом деле; на суше он считал себя гораздо сильнее эллинов и потому рассуждал, что таким способом действий одержит верх над эллинами. Может быть, и оракулы предсказывали ему то же самое и советовали заключить союз с афинянами; по совету оракулов он и отправил посла в Афины.
137. Предок этого Александра в седьмом колене, Пердикка, приобрел власть над македонянами при следующих обстоятельствах. Из Аргоса бежали к иллирийцам три брата из числа потомков Темена: Гаван, Аероп и Пердикка. Из Иллирии они перешли в Верхнюю Македонию и прибыли в город Лебею. Там за плату они служили у царя; один пас лошадей, другой быков, а самый младший, Пердикка, мелкий скот. Жена царя сама пекла для них хлеб, ибо в древности были бедны деньгами и владыки народов, не только люди простые. Каждый раз, когда хлеб был испечен, хлеб наемного мальчика Пердикки увеличивался вдвое против первоначального объема; так как это повторялось постоянно, то царица сообщила мужу. При этих словах царю тотчас пришла мысль, что это – чудо, и притом многознаменательное. Он призвал наемных слуг и приказал им покинуть его страну. Те отвечали, что уйдут, когда получат заслуженные деньги. Царь, рассудок которого помрачен был божеством, услышав речь о вознаграждении, сказал: «Вот приличное вознаграждение, которое я и уплачиваю вам», при этом указал на солнце, потому что в это время солнечные лучи проникали в дом через дымовую трубу. При этих словах Гаван и Аероп, старшие из братьев, стояли молча, изумленные, а мальчик сказал: «Мы принимаем, царь, то, что ты даешь» – и ножом, который случайно был при нем, отчертил на полу солнечный свет, потом трижды зачерпнул себе солнца на грудь и удалился; за ним последовали и братья.
138. По уходе их кто‑то из приближенных объяснил царю, что значит поведение мальчика и как разумно самый младший из братьев принял то, что было дано им. Царь в ярости выслушал это и послал в погоню всадников с приказанием убить бежавших. В стране есть река, которой потомки этих людей из Аргоса приносят жертвы как спасительнице. Когда Темениды переправились через реку, воды в ней прибыло до такой степени, что всадникам нельзя было перейти через нее. Между тем Темениды прибыли в другую область Македонии и поселились подле садов, которые принадлежали, как говорят, сыну Гордия Мидасу; в них растут розы в диком состоянии, причем каждая имеет по шестьдесят листиков, и по запаху превосходят все другие розы. В этих садах, как рассказывают македоняне, пойман был Мидосом Силен. Выше садов тянется гора по имени Бермий, вследствие холода труднодоступная. Овладев этой местностью и делая отсюда нападения, они покорили и остальную Македонию.
