1. Когда Александр возвратился и сообщил ответ афинян, Мардоний выступил из Фессалии и быстро повел войско на Афины. Отовсюду, где ни проходил он, набирались союзники. Правители Фессалии не только не раскаивались в том, что сделано было ими раньше, но еще больше побуждали персов к походу, а Форак из Ларисы, сопровождавший Ксеркса, теперь открыто пропускал Мардония в Элладу.
2. Когда войско проходило через Беотию, фессалийцы пытались было удержать Мардония и, давая совет, говорили, что нет местности более удобной для его стоянки. Уговаривали не идти дальше, но остаться здесь и действовать так, чтобы без боя покорить себе всю Элладу, ибо завоевать эллинов силой и оружием, пока они единодушны, как были до сих пор, трудно даже для всех народов вместе. «Если ты, – сказали они, – поступишь по нашему совету, то без труда узнаешь все их враждебные замыслы. Пошли в их города влиятельным людям деньги; подарками ты разделишь Элладу; затем со своими сторонниками ты легко покоришь тех, кто против тебя». Так советовали фессалийцы.
3. Мардоний не принял совета. Но у него явилось сильное желание взять Афины вторично, частью из тщеславия, частью из желания дать знать через острова с помощью огней находившемуся в Сардах царю о том, что Афины в его власти. Мардоний явился тогда в Аттику, но не нашел афинян; ему говорили, что большинство их находится на Саламине и на кораблях, и он взял город пустой. Взятие города царем случилось за десять месяцев до этого второго занятия его Мардонием.
4. В бытность в Афинах Мардоний послал на Саламин уроженца Геллеспонта Мурихида с тем же самым предложением, с каким являлся к афинянам македонянин Александр. Хотя он уже раньше убедился во враждебности афинян, но обращался к ним вторично с предложением в той надежде, что самонадеянность их убавилась, когда вся Аттика завоевана и находится в его власти. Вот почему послал он на Саламин Мурихида.
5. Мурихид явился в помещение совета и сообщил предложение Мардония. По мнению одного из участников совета, Ликида, лучше было бы принять условие Мурихида и представить его Народному собранию. Такое мнение высказал он или потому, что был подкуплен Мардонием, или же потому, что так находил лучше. Но афиняне пришли в негодование, как члены совета, так и не участвовавшие в нем; когда услыхали об этом, быстро окружили Ликида и побили камнями, а уроженца Геллеспонта Мурихида отпустили невредимым. Когда на Саламине из‑за Ликида произошел шум и афинские женщины узнали о случившемся, то, подстрекая друг дружку, собрались вместе, сами устремились к дому Ликида и побили камнями жену его и детей.
6. Афиняне перешли на Саламин при следующих обстоятельствах. В ожидании прибытия войска из Пелопоннеса афиняне оставались в Аттике. Но так как пелопоннесцы все откладывали помощь и ничего не делали, а между тем неприятель находился уже, как говорили, в Беотии, тогда только афиняне перевезли все свое достояние и сами переправились на Саламин. В то же время они отправили в Лакедемон послов, которые должны были, во – первых, укорить лакедемонян за то, что они без внимания оставили вторжение варвара в Аттику и не выступили вместе с ними навстречу ему в Беотию. Во – вторых, послы должны были напомнить им о щедрых обещаниях, данных афинянам персом, если бы только афиняне перешли на его сторону. Наконец, объявить лакедемонянам, что афиняне, если они не помогут им, и сами изыщут какой‑либо выход из трудного положения.
7. Действительно, в это самое время лакедемоняне совершали празднество Гиакинфий* и были больше всего озабочены чествованием божества; вместе с тем стена, которую они возводили на Истме, уже снабжалась зубцами. По прибытии в Лакедемон афинские послы, взявшие с собой послов от мегарцев и платейцев, явились к эфорам и произнесли следующую речь: «Нас прислали афиняне сказать вам, что царь мидян, во – первых, возвращает нам нашу землю, во – вторых, желает заключить с нами союз на условии полного равенства, согласен дать нам и другую область, какую бы мы ни выбрали сами. Однако, благоговея перед эллинским Зевсом и не решаясь быть изменниками Эллады, мы не приняли этих условий и отвергли их; между тем эллины обижают нас и изменяют нам, и мы сознаем, что быть в союзе с персом было бы выгоднее для нас, нежели воевать с ним. Да мы и не вступим в союз с ним по доброй воле, и поведение наше относительно эллинов вполне чистосердечно. Вы же тогда находились в сильнейшей тревоге, как бы мы не заключили союза с персом. А потом, когда достоверно узнали наш образ мыслей (именно, что мы ни за что не изменим Элладе) и когда воздвигнутая вами поперек Истма стена почти готова, тогда вы не обращаете никакого внимания на афинян. Невзирая на то что условились с нами встретить персов в Беотии, изменили нам и допустили вторжение варвара в Аттику. Итак, в настоящее время афиняне гневаются на вас, потому что вы поступили ненадлежаще. Поэтому афиняне требуют, чтобы вы со всей поспешностью отправили войско вместе с ними, дабы у нас была возможность оказать варвару сопротивление в Аттике. После того, как мы своевременно не заняли Беотии, наиболее удобное место для сражения находится в нашей области на Фриасийской равнине».
8. Выслушав это, эфоры стали откладывать ответ до следующего дня, а на следующий день опять до другого. Это делали они целых десять дней, откладывая со дня на день. Тем временем все пелопоннесцы с большим усердием занимались укреплением Истма стеной; наконец стена была готова. Я не могу назвать никакой другой причины, почему во время появления в Афинах македонянина Александра лакедемоняне так ревностно старались воспрепятствовать переходу афинян на сторону мидян, а теперь не обращали на это никакого внимания, – кроме той, что к этому времени Истм был у них уже укреплен стеной, и они полагали, что в Афинах более не нуждаются. Напротив, когда Александр прибыл в Аттику, стена не была еще сооружена, лакедемоняне работали над нею и пребывали в большом страхе перед персами.
9. Наконец ответ был дан, и спартанцы выступили в поход при следующих обстоятельствах. Накануне последнего появления послов перед эфорами некий гражданин Тегеи Хилай, из всех иноземцев в Лакедемоне наиболее влиятельный, узнал от эфоров все, о чем говорили с ними афиняне, и затем сказал им так: «Дело обстоит вот как, эфоры: если бы афиняне не были в дружбе с нами, а состояли в союзе с варваром, то для перса открыты были бы широкие ворота в Пелопоннес, хотя бы поперек Истма и поставлена была мощная стена. Итак, послушайте послов прежде, чем афиняне примут какое‑либо другое решение, пагубное для Эллады». Таков был совет его.
10. Эфоры вняли этому совету и, ничего не говоря явившимся к ним послам от различных городов, немедленно, ночью же отправили пять тысяч спартанцев, причем к каждому из них назначили по семь илотов. Идти во главе войска поручено было Павсанию, сыну Клеомброта. Командование принадлежало, собственно, сыну Леонида, Плистарху; но он был еще ребенком, а Павсаний его опекуном и двоюродным братом (ведь Клеомброта, отца Павсания, сына Анаксандрида, не было уже в живых). Клеомброт скончался немного времени спустя после того, как возвратился от Истма с войском, сооружавшим там стену, а возвратился он оттуда потому, что во время совершения им жертвы против персов солнце на небе затмилось. Павсаний взял с собой Дориеева сына Еврианакта, происходившего из того же самого дома.
