19. По прибытии на Истм лакедемоняне расположились там лагерем. При известии об этом остальные пелопоннесцы – одни потому, что имели более честные намерения, другие потому, что видели выступление в поход спартанцев, – считали недостойным себя не присоединиться к походу лакедемонян. Итак, по получении благоприятных жертвенных знамений все пелононнесцы двинулись от Истма и прибыли в Элевсин. Жертвы принесены были и здесь, и эллины, так как знамения получались благоприятные, продолжали путь; вместе с ними шли и афиняне; они переправились с Саламина и соединились с пелопоннесцами в Элевсине. По прибытии в Эрифры, что в Беотии, они заметили, что варвары расположились лагерем подле реки Асоп, и, посоветовавшись между собой, выстроились против них у подножья Киферона.
20. Так как эллины не спускались на равнину, то Мардоний послал против них всю конницу. Командовал ею знаменитый у персов Масистий, которого эллины называют Макистием. Под ним был нисейский конь с золотой уздечкой и вообще в прекрасном уборе. В этом месте конница подскакала к эллинам и, нападая на них отрядами, причиняла большой урон и обзывала их бабами.
21. Случилось так, что мегарцы были поставлены в таком пункте, который больше всех прочих был открыт для нападения, и здесь конница наступала сильнее всего. Будучи теснимы конницей, мегарцы отправили к эллинским вождям глашатая, который по прибытии к ним сказал следующее: «Мегарцы говорят: «Союзники! Мы одни не в состоянии выдержать напор персидской конницы, пока занимаем то место, на какое поставлены были вначале; однако благодаря стойкости и мужеству мы держимся до сих пор, хотя нас и теснят. Но если и теперь вы не пошлете каких‑нибудь иных воинов, которые заменили бы нас на этом месте, то мы покинем его»». Когда глашатай объявил это, Павсаний стал испытывать эллинов, не пожелает ли кто‑нибудь из них добровольно отправиться на тот пост и заменить мегарцев. Когда никто из эллинов не пожелал, то приняли вызов афиняне, а именно отряд в триста отборных воинов*, который находился под начальством Олимпиодора, сына Лампона.
22. Таковы были воины, принявшие вызов и вместе со своими стрелками из луков занявшие место впереди всех эллинов, какие находились при Эрифрах. Некоторое время они сражались, а под конец битвы случилось следующее. Между тем как конница нападала отрядами, конь Масистия, находившийся впереди всей конницы, был ранен стрелой в бок, от боли поднялся на дыбы и скинул с себя всадника. Когда Масистий упал, афиняне тотчас бросились на него; они схватили его лошадь и его самого, несмотря на сопротивление, умертвили. Сначала это не удавалось им, ибо на Масистии было следующее вооружение: на теле он имел золотой чешуйчатый панцирь, а поверх панциря надета была пурпурная туника; удары по панцирю не производили никакого действия, пока кто‑то не заметил этого и не поразил Масистия в глаз. После того он упал и испустил дух. Случилось так, что прочие конные воины не заметили происшедшего; они не видели ни его падения с лошади, ни смерти и вообще во время поворота и отступления не заметили того, что происходило. Но лишь только варвары стали на месте, как начали искать Масистия, потому что ими никто не командовал. Узнав о случившемся, они все, возбуждая друг друга, поскакали на лошадях, чтобы отнять тело павшего.
23. При виде того, как конница скачет на них не отрядами, но вся разом, афиняне позвали на помощь себе остальное войско. Пока к ним спешила пехота, около трупа происходила жаркая битва. И пока триста афинских воинов оставались одни, они несли большие потери и вынуждены были уступить тело неприятелю. Но, после того как подоспело все войско, персидские всадники не смогли уже сопротивляться и похитить тело Масистия; кроме него, они потеряли и других всадников. Отъехав на два стадия, варвары стали совещаться, как им поступить, и порешили за неимением начальника возвратиться к Мардонию.
24. Когда конница возвратилась в лагерь, все войско и Мардоний сильно горевали по Масистию, остригли волосы на себе, а также шерсть на лошадях и вьючном скоте и подняли бесконечные вопли. Эхо разносилось по всей Беотии, потому что в Масистии погиб человек, пользовавшийся после Мардония наибольшим уважением у персов и у царя их. Так варвары по своему обычаю почтили Масистия.
25. Между тем эллины, выдержав напор конницы и отразив ее, сделались гораздо смелее. Прежде всего они положили труп на колесницу и возили его по рядам войск, а тело благодаря величине своей и красоте заслуживало того, чтобы поглядеть на него, – ради этого его и возили; воины покидали свои места и шли смотреть на Масистия. Потом эллины решили спуститься к Платеям, ибо платейская местность представлялась им гораздо более удобной, нежели эрифрейская, для военной стоянки во всех отношениях, особенно благодаря обилию воды. Поэтому‑то эллины решили, что им следует перейти в ту местность, к находящемуся там источнику Гаргафии и, разделившись по народам, расположиться там лагерем. И вот, забрав вооружение, они пошли у подножья Киферона мимо Гисий в Платейскую землю. По прибытии туда выстроились по племенам подле источника Гаргафии и святилища героя Андрократа – частью по невысоким холмам, частью на ровном поле.
26. Здесь во время распределения по местам произошел жестокий спор между тегейцами и афинянами. Обе стороны предъявляли свое право на занятие одного и того же крыла, причем выставлялись на вид недавние и старые подвиги. С одной стороны тегейцы говорили так: «Всегда все союзники считали нас достойными занимать это место во всех походах, какие только совершались пелопоннесцами сообща в старое и позднейшее время с той самой поры, как Гераклиды по смерти Еврисфея пытались возвратиться в Пелопоннес. Тогда это место досталось на нашу долю за следующий подвиг. Вместе с ахейцами и ионянами, находившимися в то время в Пелопоннесе, мы поспешили к Истму и расположились против возвращающихся Гераклидов. Тогда, как говорят, Гилл объявил пелопоннесцам, что нет нужды одному войску вступать с другим в битву и подвергаться обоим опасности, но достаточно, если кто‑нибудь из пелопоннесского лагеря, которого свои считают храбрейшим, вступит на определенных условиях в поединок с ним, Гиллом. Пелопоннесцы порешили, что следует поступить именно таким образом, и заключили клятвенный договор на следующем условии. Если Гилл одержит верх над начальником пелопоннесцев, то Гераклиды возвратятся в отцовские земли; если он будет побежден, то Гераклиды уйдут назад, уведут с собою войско и в течение ста лет не будут покушаться возвратиться в Пелопоннес. Тогда из среды всех союзников был выбран по собственному желанию Эхем, сын Аеропа и внук Фегея, наш вождь и царь, он сразился в поединке с Гиллом и убил его. Этим подвигом мы стяжали себе в то время от пелопоннесцев различные высокие почести, которыми непрерывно пользуемся до сих пор, между прочим, и право командования одним крылом во всяком общем походе. Против вас, лакедемоняне, мы не восстаем и предоставляем вам на выбор командование каким угодно крылом; но командование другим крылом, утверждаем мы, принадлежит нам, как принадлежало и в прежнее время. Да и помимо рассказанного нами подвига, мы имеем большее право на это место, нежели афиняне; ибо у нас были многие, притом счастливые битвы с вами, спартанцами, и с другими. Поэтому справедливее нам, чем афинянам, занимать одно крыло, потому что за ними нет таких подвигов, какие совершены нами, ни в новое, ни в давнее время». Так говорили тегейцы.
