109. Спустя некоторое время отношения эти обнаружились по следующему поводу. Аместрида, жена Ксеркса, соткала большой, разукрашенный и замечательный на вид плащ и подарила его Ксерксу. Царь был в восхищении от плаща, надел его на себя и так пошел к Артаинте. Восхищенный Артаинтой, он предложил ей в награду за ее ласки требовать у него все, что она только желает иметь; всякая просьба ее будет удовлетворена, прибавил царь. Та спросила Ксеркса (поэтому ей и всему дому суждено было пострадать): «Дашь ли ты мне, что бы я ни потребовала?» Менее всего ожидая нижеследующей просьбы, царь обещал и поклялся. Когда он поклялся, Артаинта, ничего не опасаясь, попросила плащ. Ксеркс всячески отказывался дарить ей плащ не почему‑либо иному, как только из страха перед Аместридой, чтобы она, уже и до того подозревавшая, не уличила бы его окончательно. Поэтому он предлагал ей города, множество золота и войско с тем, что, кроме нее, никто не будет командовать им; но не мог склонить Артаинты и подарил ей плащ, а та была очень рада подарку, носила плащ и гордилась им.
110. Аместрида узнала, что Артаинта владеет ее плащом, и поняла, в чем дело; но обратила гнев свой не на нее, а на ее мать, так как ее считала виновной в поведении дочери; поэтому и возымела замысел погубить жену Масиста. Она выждала, когда ее муж Ксеркс давал царский пир; такой пир устраивается раз в году в день рождения царя. По – персидски пир этот называется тикта (tykta), что на эллинском языке значит «полный пир» (tйleion). Только в этот день царь умащает себе голову и наделяет персов подарками. Аместрида дождалась этого дня и попросила Ксеркса подарить ей жену Масиста. Ксеркс находил жестоким и несправедливым дарить жену брата, к тому же неповинную в этом деле: он понимал причину просьбы.
111. Так как Аместрида не переставала просить, а царя обязывал обычай, по которому не дозволялось оставлять просящего без удовлетворения, когда дается царский пир, то он, хотя и с большой неохотой, согласился и отдал ей женщину. Потом сделал следующее. Аместриде предоставил поступать, как ей угодно, затем пригласил брата и сказал ему: «Ты, Масист, сын Дария и брат мой, сверх того достойный человек. С той женщиной, с которой живешь теперь, ты не живи более, а на место ее я даю тебе мою дочь; живи с ней. Не считай женой твою теперешнюю жену, потому что это не угодно мне». Удивленный такой речью, Масист возразил: «Государь, что за пустые речи ведешь ты? Зачем предлагаешь мне покинуть жену, от которой у меня юные сыновья и дочери, одну из них ты сам выдал замуж за родного сына? Зачем ты предлагаешь покинуть ее и жениться на твоей дочери? Быть удостоенным твоей дочери я ценю высоко, однако ни того ни другого не сделаю. Ты не проси меня об этом и не насилуй меня. Для твоей дочери явится другой муж, не менее меня достойный, а мне дозволь жить с моей женой». Так отвечал Масист, на что Ксеркс с гневом заметил: «Вот что решено о тебе Масист: не дам я тебе в замужество моей дочери, и со своей женой ты не будешь жить больше, чтобы умел принимать то, что дают тебе». Выслушав это, Масист сказал только: «Да не погубил ли ты уже меня, государь?» – и вышел вон.
112. Тем временем, как Ксеркс вел беседу с братом, Аместрида позвала Ксерксовых копьеносцев и подвергла жену Масисты жестокому насилию: она велела отрезать ей груди и бросить собакам, потом отрезала нос, уши, губы и язык и изувеченную отослала обратно домой.
113. В это время Масист, ничего еще не зная о происшедшем, но в предчувствии какой‑то беды, поспешно бросился в дом. Увидев жену обезображенной, он тотчас посоветовался с сыновьями и пустился в путь в Бактры вместе с детьми и несколькими другими лицами с намерением взбунтовать Бактрийский округ и причинить царю величайшие беды. Это и случилось бы, как мне кажется, если бы только Масист заблаговременно достиг земли бактрийцев и саков, потому что они любили его, и он был наместником бактрийцев. Но Ксерксу дали знать о действиях брата; он послал в погоню за ним войско и велел истребить в дороге его самого с сыновьями и его войско. Так было с любовью Ксеркса и гибелью Масиста.
114. Между тем эллины на пути от Микале до Геллеспонта были захвачены ветрами и в самом начале остановились подле Лекта. Отсюда они прибыли в Абидос и увидели разрушенными те мосты, которые рассчитывали найти еще протянутыми и ради которых главным образом и прибыли к Геллеспонту. Тогда пелопоннесцы с Левтихидом во главе решили отплыть обратно в Элладу, а афиняне с начальником своим Ксантиппом желали оставаться здесь и попытаться овладеть Херсонесом. Поэтому пелопоннесцы отплыли назад, а афиняне переправились из Абидоса на Херсонес и занялись осадой Сеста.
115. Так как Сест был сильнейшим из укреплений в этой местности, то при известии о прибытии эллинов к Геллеспонту собрались в него персы из других окрестных городов. Так, из города Кардии прибыл перс Эобаз, который доставил сюда канаты от мостов. Городом владели местные эолийцы, также собрались в нем персы и многие другие их союзники.
116. Тираном в этом округе был наместник Ксеркса перс Артаикт, человек жестокий и нечестивый, тот самый, который посредством обмана царя во время похода его на Афины похитил из Элеунта сокровища Протесилая, Ификлова сына. Дело в том, что в Элеунте на Херсонесе находится гробница Протесилая, а вокруг нее святилище, где были многие сокровища, золотые и серебряные чаши, медь, одежды и другие пожертвования; все это в виде подарка от царя похитил Архаикт. Он обманул Ксеркса следующей речью: «Здесь, государь, есть дом того эллина, который пошел было войной на твою землю, за что и был наказан смертью. Подари мне его дом, дабы каждый уразумел, что не следует ходить войной в твою землю». Этим ему легко удалось склонить Ксеркса подарить дом такого человека, так как царь вовсе не подозревал его умысла. Когда Артаикт говорил, что Протесилай ходил войной на царскую землю, то под этим разумел следующее: персы обыкновенно считают всю Азию принадлежащей им и тому царю, который в данное время царствует. Когда сокровища были подарены, Артаикт перенес их из Элеунта в Сест, священную землю засевал и обращал в пастбище, а сам каждый раз, как являлся в Элеунт, имел сообщение с женщиной во внутреннем покое храма. Теперь Артаикт был осажден афинянами, но он не был приготовлен к осаде и вовсе не ожидал эллинов; они напали на него совершенно неожиданно.
117. Когда осаждающих застигла осень, афиняне тяготились тем, что находились вдали от родины и не могли взять укрепление, поэтому они просили своих вождей отвести их назад, а те отказывались сделать это до тех пор, пока не возьмут города или пока Афинское государство не отзовет их. После этого войско спокойно переносило свое положение.
118. Между тем находившиеся в городе люди дошли до крайней нужды, так что варили и употребляли в пищу кожаные ремни от постелей. Когда же и этого больше не стало, персы с Артаиктом и Эобазом бежали ночью, спустившись по задней стене в том месте, которое было наиболее свободно от неприятелей. Когда наступил день, херсонесцы с башен дали знать о случившемся афинянам и отворили ворота. Однако из афинян большинство пустилось в погоню за беглецами, а прочие занимали город.
119. Когда Эобаз бежал во Фракию, фракийские апсинфии захватили его и по их способу принесли в жертву местному божеству Плистору, а спутников его предали другого рода смерти. Те же персы, которые были с Артаиктом и позже пустились бежать, были настигнуты недалеко за Эгоспотамами; они защищались долго, пока одни не пали на месте, а другие не взяты были в плен. Эллины отвели их в оковах в Сест, а вместе с ними и скованного Артаикта с сыном его.
