2. До царствования Псамметиха египтяне считали себя первым по происхождению народом. Когда царем сделался Псамметих, он пожелал узнать, какой народ древнее всех прочих, и с того времени египтяне считают фригийцев древнее себя, а себя древнее всех остальных. Так как Псамметих в своих разысканиях о том, кто были первые люди, решительно не мог напасть на верную дорогу, то придумал наконец следующее: двух новорожденных мальчиков простого звания передал он пастуху на воспитание среди стада, причем сделал распоряжение, чтобы никто в присутствии детей не говорил ни одного слова, дабы они были предоставлены самим себе в уединенной хижине, и чтобы только пастух в определенные часы пригонял к младенцам коз, кормил бы их козьим молоком и делал все прочее, что понадобится. Все это было сделано и приказано Псамметихом из желания услышать, какое первое слово прорвется у детей после бессвязного младенческого лепета. Так и было сделано. Когда после двух лет такого воспитания пастух открыл дверь и вошел в хижину, оба младенца припали к нему и, протягивая ручонки, говорили бекос. Первое время пастух слушал эти звуки равнодушно; но так как ему часто приходилось слышать их, всякий раз, когда он приходил к детям и ухаживал за ними, то, наконец, сообщил об этом своему господину и по его приказанию привел к нему детей. Услышал то же слово и сам Псамметих; тогда он стал разыскивать, какой народ и что называет словом бекос, и узнал, что так фригийцы называют хлеб. Только тогда, на основании такого свидетельства египтяне допустили, чтобы фригийцы считались древнее их. Такой рассказ я слышал от жрецов Гефеста, что в Мемфисе. Эллины в числе других нелепостей рассказывают, будто Псамметих велел вырезать языки нескольким женщинам и им‑то передал детей на воспитание.
3. Так рассказывали мне о воспитании детей. Много другого узнал я в Мемфисе из бесед со жрецами Гефеста*; потом побывал в Фивах и Гелиополе с целью убедиться, согласуются ли тамошние рассказы с мемфисскими, так как гелиопольцы слывут наиболее сведущими из египтян. Сообщать о том, что я слышал о божествах, я не имею охоты, за исключением лишь имен божеств, полагая, что все люди знают об этих божествах одинаково недостаточно; если же и буду упоминать что‑либо об этом, то лишь настолько, насколько вынудит к тому ход повествования.
4. Что касается деяний человеческих, то названные жрецы рассказывали о них согласно друг с другом так: египтяне первые установили год, разделив времена его на двенадцать частей; руководствовались они при этом наблюдением небесных светил. Египетское летосчисление потому, мне кажется, правильнее эллинского, что эллины для согласования летосчисления с переменами года должны через два года на третий прибавлять вставной месяц; между тем египтяне, считая двенадцать месяцев по тридцати дней каждый, ежегодно прибавляют только к этому числу по пять дней, и круговорот годичных перемен всегда совершается у них в одно и то же время. Жрецы говорили также, что египтяне первые ввели в употребление наименования двенадцати богов, заимствованные от них эллинами; они же первые поставили богам алтари, кумиры и храмы и высекали изображения на камнях. Уверения свои они подтверждали большей частью фактами. По словам их, первым египетским царем из людей был Мин*. В его время весь Египет, за исключением Фиванского округа, представлял болото, и на всем пространстве ниже Меридского озера не было свободного от воды пункта; до Меридского озера от моря семь дней плавания вверх по реке.
5. Мне кажется, о стране своей они говорили верно. Для каждого здравомыслящего человека (даже если он об этом раньше и ничего не слышал) та часть Египта, которую посещают эллины, является для египтян страной недавнего происхождения и даром реки; такова же и другая часть страны, простирающаяся на три дня плавания выше Меридского озера, хотя жрецы и не говорили о ней чего‑либо подобного. Природные свойства Египта таковы: когда ты только еще подъезжаешь к Египту, находясь на расстоянии одного дня пути от суши, и бросишь лот, то вытащишь ил, причем глубина моря всего одиннадцать саженей; а это доказывает, как велики там речные наносы земли.
6. Далее, Египет вдоль моря имеет шестьдесят схенов длины, согласно тому, как мы определяем Египет от Плинфинского залива до Сербонидского озера, подле которого тянется хребет Касий; шестьдесят схенов именно от этого озера. Все малоземельные народы измеряют свои страны на сажени, менее малоземельные – на стадии, имеющие много земли измеряют на парасанги, а очень богатые землей – на схены. В парасанге содержится тридцать стадиев, а в каждом схене, составляющем египетскую меру, шестьдесят стадиев. Таким образом, прибрежная полоса Египта тянется на три тысячи шестьсот стадиев.
7. Отсюда по суше до Гелиополя Египет широк, на всем пространстве ровен, обилен водою и тенист. Путь от моря вверх до Гелиополя по длине такой же, как тот, что идет из Афин от жертвенника Двенадцати богов до Писы к храму Зевса Олимпийского. Если бы кто сравнил эти две дороги, то нашел бы между ними лишь ничтожную разницу по длине, не более как на пятнадцать стадиев, а именно: дороге из Афин в Пису не достает только пятнадцати стадиев до тысячи пятисот, а дорога от моря до Гелиополя содержит в себе это последнее число стадиев полностью.
8. От Гелиополя далее вверх Египет узок. По одной стороне его тянется хребет Аравии с севера на юг, направляясь непрерывно вверх к так называемому Эрифрейскому морю. В этом хребте есть каменоломни, из которых добывали камень для пирамид в Мемфисе. Здесь хребет не тянется дальше, но поворачивает к упомянутой выше границе. Как я узнал, в самой широкой части хребет имеет два месяца пути в направлении с востока на запад. На восточных окраинах его растет ладан. Таков один из хребтов. Со стороны Ливии тянется другой хребет Египта, также скалистый, в котором сооружены пирамиды; он покрыт песком, тянется в том самом направлении, что и часть Аравийского хребта, идущая на юг. От Гелиополя вверх Египет занимает уже немного земли, так как на расстоянии четырнадцати дней плавания по реке он узок. Пространство, лежащее между упомянутыми хребтами, представляет гладкую равнину; однако, как мне кажется, Египет имеет здесь, в наиболее узком месте, между Аравийским хребтом и так называемым Ливийским, не больше двухсот стадиев. Дальше Египет широк. Таковы свойства этой страны.
9. От Гелиополя вверх до Фив девять дней плавания, а по суше – четыре тысячи восемьсот шестьдесят стадиев, или восемьдесят один схен. Если все стадии сложить, то получится длина Египта вдоль моря, отмеченная уже раньше, в три тысячи шестьсот стадиев; каково расстояние от моря в глубь страны до Фив, я скажу, именно шесть тысяч сто двадцать стадиев. От Фив до города, называемого Элефантиной, тысяча восемьсот стадиев.
10. Боўльшая часть названной страны, как я сам думал и как говорили мне жрецы, является добавленной. Для меня было очевидно, что пространство между названными выше хребтами к югу от Мемфиса составляло некогда морской залив, подобно тому как окрестности Трои, Тевтрания, Эфес и равнина Меандра, насколько позволительно малое сопоставлять с большим. Действительно, ни одна из рек, образовавших своими наносами эти местности, не может быть по величине сближаема даже с одним каким‑либо из устьев Нила, а устьев он имеет пять. Есть, однако, другие реки, не равняющиеся по величине Нилу и все‑таки сделавшие много. Поименно я назову из числа этих рек прежде всего Ахелой, который протекает через Акарнанию и изливается в море; он превратил в часть материка уже половину Эхинадских островов.
