— Я замужем. Меня зовут Ева Гриффин, я живу на по адресу Гроув-стрит, в доме 2271. У меня неприятности, и с ними я не могу обратиться ни к одному из адвокатов, которые раньше представляли мои интересы. О вас мне рассказала одна приятельница, которая просила не упоминать ее имя. Она говорила, что вы больше, чем просто адвокат. Если вы беретесь за дело, вы используете любые методы, чтобы добиться результата. — Она замолчала на мгновение, потом спросила: — Это правда?
Перри Мейсон кивнул.
— Предположим, все так и есть, — сказал он. — Большинство адвокатов нанимают помощников и детективов, чтобы те подготовили дело к рассмотрению в суде и собрали необходимые доказательства. Я так не работаю по той простой причине, что я не доверяю кому-либо делать подобные вещи. Я берусь далеко не за все дела, но уж если берусь, то добиваюсь неплохих результатов и требую высокого гонорара. Если я все-таки нанимаю детектива, то только для того, чтобы проверить или выяснить какой-то один определенный факт.
Посетительница торопливо закивала. Теперь, когда лед был растоплен, ей не терпелось продолжить свой рассказ:
— Вы читали в газетах об ограблении в отеле «Бичвуд» прошлой ночью? Гости ужинали в главном зале, а некоторые постояльцы в небольших приватных кабинках. Какой-то мужчина пытался ограбить посетителей, но его застрелили.
Перри Мейсон кивнул.
— Да, я читал об этом, — сказал он.
— Я была там.
Адвокат пожал плечами.
— Вы знаете что-нибудь о том, кто стрелял? — спросил Мейсон.
На мгновение посетительница опустила взгляд, затем снова посмотрела на Перри Мейсона.
— Нет, — ответила женщина.
Мейсон прищурился и, хмурясь, посмотрел на посетительницу. Она встретила его взгляд на пару секунд, затем снова опустила глаза. Перри Мейсон продолжал ждать, как будто не получил ответа на свой вопрос. Мгновение спустя посетительница снова подняла глаза и беспокойно заерзала в кресле.
— Что ж, если вы будете моим адвокатом, я, наверное, должна сказать вам правду.
Кивок Мейсона скорее выражал удовлетворение, чем подтверждение.
— Продолжайте, — предложил он.
— Мы пытались выбраться, но не смогли. Все выходы были перекрыты. Вероятно, кто-то позвонил в полицию еще до стрельбы, когда этот тип только появился и стал угрожать. В общем, до того, как мы смогли уйти, полиция окружила здание.
— «Мы» — это кто? — уточнил адвокат.
Посетительница какое-то время рассматривала носок своей туфли, затем пробормотала:
— Я и… Гаррисон Бурк.
— Гаррисон Бурк? — медленно переспросил Мейсон. — Тот самый, который выдвинул свою кандидатуру…
— Да, — резко ответила женщина, словно не хотела, чтобы он еще что-то сказал про Гаррисона Бурка.
— Что вы там с ним делали?
— Ужинали и танцевали.
— И что было дальше? — спросил адвокат.
— Ну, мы вернулись в нашу приватную кабинку и не показывались никому на глаза, потом полиция начала записывать данные свидетелей. Операцией руководил сержант, друг Гаррисона. Он понимал, что газетчики ни в коем случае не должны пронюхать, что мы там были, поэтому полицейский разрешил нам остаться в кабинке, пока все не закончилось, а потом вывел через служебный вход.
— Вас кто-нибудь видел? — уточнил Мейсон.
— Никто, насколько мне известно, — покачала головой посетительница.
— Хорошо, продолжайте.
Ева Гриффин подняла глаза на Мейсона и резко спросила:
— Вы знаете Фрэнка Локка?
— Вы имеете в виду редактора «Пикантных новостей»?
Ева Гриффин плотно сжала губы, потом молча кивнула.
— Какое он имеет отношение к этому делу? — спросил Мейсон.
— Он знает о нас.
— Собирается это опубликовать? — уточнил адвокат.
Посетительница кивнула.
Перри Мейсон взял в руки пресс-папье, лежащее на письменном столе. Кисти у адвоката были красивой формы, с длинными, сужающимися к концам пальцами, но при этом руки казались сильными и способными оказать нужное сопротивление, если того потребуют обстоятельства.
— Вы можете заплатить ему за молчание, — предложил адвокат.
— Нет, не могу. Вы должны это сделать за меня.
— А почему Гаррисон Бурк не может? — спросил Мейсон.
— Неужели вы не понимаете? — воскликнула посетительница. — Гаррисон Бурк может объяснить, что делал с замужней женщиной в отеле «Бичвуд». Но он никогда не сможет объяснить, почему заплатил бульварной газетенке за молчание. Он должен держаться подальше от этого дела, они могут заманить его в ловушку.
Перри Мейсон постучал пальцами по столу.
— И вы хотите, чтобы я все исправил? — уточнил он.
— Да, хочу, чтобы вы все уладили.
— Сколько вы можете заплатить за молчание?
Посетительница склонилась поближе к адвокату и быстро заговорила:
— Послушайте, я вам кое-что расскажу. Запомните это, и не спрашивайте у меня, откуда я это знаю. Я не думаю, что вам удастся откупиться от Фрэнка Локка. Вам придется договариваться с теми, кто стоит за ним. Фрэнк Локк только изображает из себя владельца «Пикантных новостей». Вы же знаете, что это за газетенка. Они занимаются лишь шантажом и продают все, что можно продать. Фрэнк Локк — подставное лицо, кто-то за ним стоит, настоящий владелец газеты. У них хороший адвокат, который делает все возможное, чтобы защитить их от обвинений в шантаже и клевете. Но если когда-нибудь от обвинений отбиться не удастся, то Фрэнк Локк должен будет взять всю вину на себя.
Посетительница замолчала. На минуту воцарилась тишина.
— Продолжайте, — сказал Перри Мейсон.
Женщина прикусила губу, затем снова подняла глаза на адвоката и затараторила:
— Они узнали, что Гаррисон там был, но не смогли выяснить, кто его спутница. Газета намерена это опубликовать и потребовать, чтобы полиция вызвала его в качестве свидетеля. Вообще вся эта стрельба выглядела очень странно. Похоже, кто-то специально заставил того типа ворваться в ресторан, чтобы потом его застрелили. Вроде как самооборона и особо копать никто не будет. Но полиция и окружной прокурор обязательно допросят всех, кто там находился.
— Но не вас? — уточнил Перри Мейсон.
Она покачала головой:
— Нет, нас впутывать не станут. Никто не знает, что я там была. Сержант знает, что там был Гаррисон. Это все. Я назвалась вымышленным именем.
— Это же хорошо? — спросил Мейсон.
— Неужели вы не понимаете? — воскликнула Ева Гриффин. — Если пресса начнет давить, то полиция будет вынуждена допросить Гаррисона. И тогда ему придется сказать, с кем он там был. И они обрисуют все гораздо хуже, чем было на самом деле. Ничем непристойным мы не занимались. Мы имели полное право быть там.
