То есть рисованный то ли шахтер, то ли анархист пялился на нас из-за угла, потому как с той точки видеть его картинку мы просто-напросто не могли. А стоило на него посветить – сбежал на положенное место!
В общем, той еще поганью оказалась эта недостройка. И самое главное, я так и не мог понять, кто же это так с нами играется. Хлопали несуществующие двери. Билось стекло, кто-то шептал прямо в уши, а иногда откуда-то из глубины здания доносились совершенно безумные предсмертные крики и словно читались латинские литургии. Что-то регулярно падало, хлопало, чавкало. На нашем пути встречались и отрубленные человеческие конечности, и какая-то требуха из органов, свисающая со стены. И мертвые животные разной степени разложения, как просто аккуратно уложенные на видном месте, так и вкупе с какими-то самодельными капищами.
Анька то и дело пыталась споткнуться или поскользнуться на ровном месте, доносился грохот обвала, от которого реально начинал трястись пол. Но моим фаворитом стал длинный дуговой коридор на минус втором этаже, где нам навстречу с гудением и перестуком колес вдруг выкатил на полной скорости поезд московского метрополитена модели годов этак две тысячи двадцатых.
Я аж седьмую чакру от испуга отпустил, тут же покрывшись пламенем аватара. Настолько реалистичное было наваждение. И тут же всю эту чертовщину словно корова языком слизала. Вот только тут же натужно заскрипевшие перекрытия потолка напрягли меня ничуть не хуже подвижного состава из подземки, который нам предлагалось принять на грудь.
И почти в тот же момент, как я закрыл Сахасрар», потому как даруемая сила аватара уже готова была уничтожить все вокруг, от нас с плачем убежал невидимый ребенок. Шлепая по бетонному полу босыми ножками, оставлявшими при каждом шаге кровавые следы. Были ли они настоящими, я, честно говоря, не знал и знать не хотел, и уж тем более никогда в жизни не решился бы проверять нечто подобное способом из американских кинобоевиков. То бишь на вкус.
Ну и, конечно же, особые минуты удовольствия нам за все это путешествие доставили Анины новые способности. Контролировала она их пока плохо, а потому «видеозаписи» запускались сами собой, стоило только сестре почувствовать дуновение неестественного холода, при том что в подземельях недостроя было тепло, хоть и сыро.
Началось все возле одной из лифтовых шахт сразу же после стеснительного граффити с шахтером. Анька почувствовала холодок, которого я подтвердить не успел, а через мгновение рядом шлепнулось полупрозрачное тело паренька лет тринадцати. Не просто, как пишут в книгах, «изломанной куклой», от удара его располовинило в пояснице, он умудрился приземлиться на непонятно зачем вмурованную в стену горизонтальную балку. Причем умер далеко не сразу и еще какое-то время хлопал глазами и раскрывал рот.
Видели мы и бомжей, убивавших одного из своих, дымные фигуры сектантов, а в круглом помещении, заходить в которое не стали, много еще чего нелицеприятного. А все потому, что, стоило свернуть с какого-то определенного маршрута, проложенного невесть кем, мы, сделав круг по комнатам, словно зачарованные возвращались на то же самое место.
Закончилось все это также неожиданно. Мы как раз свернули в один из коридоров и почти сразу же остановились, потому как метрах в десяти от нас возле входа в очередную типовую заготовку под то ли процедурную, то ли еще какое медицинское подвальное помещение стояла маленькая девочка лет шести-семи.
Не дымная или полупрозрачная фигура. Не неподвижная иллюзия, как та, на которую я купился в подвале, и вовсе не обманка, исчезавшая под лучами магического света. Я бы сказал, обыкновенная, вполне живая и даже дышащая… если бы, конечно, она отбрасывала тень. То, что вместо глаз у ребенка были прожженные дыры, а когда она улыбнулась, в провале рта отсутствовали какие-либо намеки на зубы, заставило внутренне содрогнуться.
Девочка некоторое время смотрела на нас, а затем вытянула руку и пальчиком показала в глубь помещения, рядом с которым стояла. А через мгновение, моргнув, исчезла, и тут же послышались уже знакомые шлепки босых ножек, а прямо от того места, где она стояла, в указанную сторону протянулась дорожка кровавых следов.
Вздохнув, я потер переносицу, а затем потащил слегка упирающуюся, но при этом клещами вцепившуюся мне в локоть Аньку за собой. В общем-то, только дурак не понял бы, что что-то тут не так. Вереница кровавых отпечатков вела прямиком в довольно-таки неаккуратную старую кирпичную кладку, которой без особых ухищрений был заделан дверной проем. Собственно, чтобы разбить ее, не пришлось даже прикладывать особых усилий: несколько ударов кулаком – и мы легко смогли войти внутрь небольшой комнатки, из которой Аня тут же выбежала, едва сдерживая рвотные позывы, не выдержав пахнувшего в лицо смрада и вида очередного, на сей раз детского, мумифицированного трупика.
Я же, хотя и поморщившись, остался стоять, глядя на установленный посреди помещения… ну, пусть будет алтарь.
Этакий большой бетонный блок, явно бывший когда-то куском одной из несущих колонн, в котором кто-то выдолбил углубление. Что-то вроде неровной чаши, в центр которой была воткнута метровая деревянная жердь, на которой, собственно, было насажено тельце, растянутое на деревянной, похожей на звезду, раме.
«…Граф Дракула любил пировать, наблюдая за муками посаженных на кол жертв…» – всплыла в памяти строчка из какой-то прочитанной давно книги, пока я наблюдал за тем, как на дальней стене появляются написанные кровью слова:
«Московская область. Гаврилково 1б».
Честно говоря, происходящее мне очень не нравилось. И стало нравиться еще меньше, когда алтарь с его страшной жертвой вдруг сам по себе ожил, благодаря странной силе моей сестры, которая так и не вернулась в комнату. Наблюдать за мгновениями мучений пусть и призрачного, но ребенка, было отвратительно. Понимать, что все это было проделано ради какого-то дурацкого ритуала, – еще хуже, а видеть в наполнившейся кровью серебристой чаше алтаря уже относительно знакомый призрачный серповидный нож…
«Ну что, Кузя, хотел окурок элитной клубной кубинской сигары или выброшенный коробок с записанными на обратной стороне инициалами убийцы? – мысленно хмыкнул я. – Получите, распишитесь. Реальность пытается делать вид, что откликнулась на твои чаяния… И вот скажи, пожалуйста, почему тебе это не нравится?»
Минут через пять мы с Аней наконец-то покинули территорию больницы, не встретив на своем пути какой бы то ни было чертовщины. Собственно, в первую очередь потому, что, поднявшись наконец на первый этаж, я просто-напросто не стал искать якобы человеческий выход. Подхватив сестру на руки, просто выпрыгнул из ближайшего окна, а уж добраться до периметра и перемахнуть через забор, когда отпала необходимость рассчитывать на кого бы то ни было, кроме себя, было и вовсе делом техники.
* * *
Спустя еще минут двадцать, после того как молодой выскочка-герцог спешно покинул больницу, а затем и территорию, принадлежавшую баронам Крюковым-Харитоновым, тени в углу одной из комнат зашевелились. Через мгновение из них словно соткался невысокий полненький мужчина лет пятидесяти пяти в защитном комбезе и каске с маской-респиратором. Которые, если особо не присматриваться и убрать цвета, делали его образ очень похожим то ли на шахтера из глубокого забоя, то ли на анархиста-революционера, сбежавшего с массовых площадных акций протеста за все хорошее против всего плохого, иногда до сих пор гремевших в банановых королевствах даже не третьего, а четвертого мира. В общем-то, все зависело от того, что именно дать ему в руки: отбойный молоток или коктейль «Молотова».
