Ему было тридцать лет, как Клеомен, царь лакедемонский, ночью напал неожиданно на Мегалополь*, вытеснил стражей, ворвался во внутренность города и занял площадь. Филопемен поспешил на помощь согражданам своим. Он сражался с отличным мужеством и смелостью, но не мог выгнать из города неприятеля, однако, некоторым образом, вывел из оного граждан. Сражаясь с преследующими его неприятелями, навлекая на себя Клеомена, он отступил после всех с великим трудом, лишившись коня и получив многие раны. Жители Мегалополя удалились в Мессену. Клеомен послал к ним вестника с объявлением, что он возвращает им область и город с имением. Граждане охотно принимали предложения и спешили возвратиться в город свой, но Филопемен противился их намерению и доказал им, что Клеомен не возвращает им города, но хочет себе приобрести, сверх города, граждан, дабы тем вернее владеть им, что он не в состоянии хранить необитаемые дома и стены и что безлюдье города принудит его из оного выйти. Этими представлениями отвратил он граждан от их намерения, а Клеомену подал повод разрушить и разорить большую часть города, взять богатую добычу и удалиться.
Царь Антигон*, выступив на помощь ахейцам против Клеомена, занявшего высоты при Селласии и все узкие проходы*, выстроился близ него с намерением на него напасть и вытеснить с позиции. Филопемен вместе со своими согражданами стоял в коннице, при которой была многочисленная пехота воинственных иллирийцев, которыми замыкалось ополчение. Им дано было приказание стоять спокойно до тех пор, пока с другого крыла, где находился царь, поднят будет на копье красный плащ. Но когда предводители предприняли иллирийцами вытеснить лакедемонян из их положения, между тем как ахейцы сохраняли свое место, так как им было приказано, то Евклид, брат Клеомена, приметя промежуток, оставшийся в неприятельском ополчении, послал поспешно самых легких воинов своих в обход, с приказанием напасть на иллирийцев с тыла и отрезать со всех сторон сей отряд, оставленный без конницы. Это было исполнено. Легковооруженные воины беспокоили и расстраивали иллирийцев; Филопемен, заметя, что нетрудно было напасть на них и что само обстоятельство указывало ему произвести этот маневр, сперва говорил о том царским военачальникам, но не мог их убедить; они даже презрели его, как человека безрассудного, ибо он еще не имел великой славы и столько у них доверия, дабы склонить их к сему важному делу. Филопемен, взяв своих сограждан, сам напал на неприятеля; легковооруженные воины сперва приведены были в расстройство, потом обратились в бегство с великой потерею. Желая еще более ободрить царских воинов и напасть со всевозможной скоростью на неприятеля, приведенного в страх, он сошел с лошади и пеший шел местами крутыми, пресекаемыми потоками и оврагами, в тяжелых доспехах, в броне, какую носят всадники, и сражался с великими усилиями и трудами. Он был поражен сквозь оба бедра метательным копьем. Рана была тяжела, хотя и несмертельна, острие копья прошло сквозь оба бедра. Филопемен, как будто бы скованный, сперва не знал, что делать; ремень, привязанный к метательному копью, чрезвычайно затруднял извлечение его из раны. Присутствовавшие не смели коснуться его; между тем решительная минута сражения наступала; Филопемен пылал яростью и желанием сражаться; он начал шевелить и передвигать свои бедра с такою силой, что переломил дротик пополам и велел выдернуть куски порознь. Таким образом освободившись, он обнажил меч и сквозь первые ряды устремился на неприятелей. Он одушевил этим поступком храбрость сражавшихся и возбудил в них соревнование. Антигон, одержав победу*, спрашивал у своих македонян, для чего они двинули конницу без его приказания. Они оправдывали себя тем, что против воли своей принуждены были вступить в бой с неприятелем, ибо некий мальчишка из Мегалополя прежде сделал нападение. Антигон смеясь сказал: «Этот молодой человек произвел дело, достойное великого полководца!»
Этот случай, как можно было ожидать, приобрел великую славу Филопемену. Антигон желал иметь его в своей службе, предлагал ему военачальство и деньги; Филопемен отказался от всего потому наиболее, что чувствовал себя неспособным быть под начальством другого. Между тем, не желая провождать время в бездействии, он отплыл на Крит* для упражнения себя в военных делах. Долгое время занимался он там ратными действиями с людьми воинственными, искусными во всяком роде сражений, притом воздержными и привыкшими к строгому образу жизни. Он возвратился к ахейцам со славой и вскоре был назначен начальником всей конницы.
При вступлении в должность нашел он, что всадники имели лошадей дурных, какие только им попадались, и то когда надлежало идти в поход; что сами избегали походов и вместо себя посылали других; что они были равно неопытны и немужественны; что правители на это не обращали внимания по той причине, что всадники у ахейцев были в великой силе и большей частью во власти их были награды и наказания. Но Филопемен не убоялся их и не отстал от своего предприятия. Он объезжал города, возбуждал честолюбие в каждом из молодых людей порознь и наказывал тех, кои имели нужду в принуждении; частыми упражнениями, смотрами, ристаниями в местах, в которых более было зрителей, в короткое время влил в них чрезвычайную силу и бодрость и, что всего более в тактике, сделал легкими и быстрыми, приучил их не только поодиночке делать разные обороты и движения, но и целым отрядом, так что по удобности, с которой оный производил свои обороты, казался подобным одному телу, самопроизвольным побуждением движущемуся. Вскоре ахейцы на реке Лариссе* вступили в жаркое сражение с этолийцами и элейцами. Дамофант, начальник элейской конницы, выбежал впереди строя против Филопемена, который принял нападение, предупредил его, поразил копьем и поверг мертвого на землю. Как скоро Дамофант пал, то неприятели обратились в бегство. Филопемен славился уже тем, что силой руки не уступал никому из молодых, а благоразумием – никому из старейших полководцев; он равно был искусен и сражаться как простой воин, и предводительствовать войском.
Известно, что Арат первый возвысил и усилил Ахейский союз*, до того времени бывший в низком и презрительном состоянии. Он соединил города, прежде разделенные, и устроил правление кроткое и достойное греков. Подобно как в воде, если какие-либо малые тела начнут останавливаться, то уже другие, к ним идущие, будучи удерживаемы первыми, укрепляются и таким образом взаимно придают друг другу твердость и силу, так в то время, когда Греция была бессильна и города разделены одни от других, ахейцы, соединившись первые, частью помогая окрестным городам и освобождая их от тираннов, частью привлекая их к своему союзу своим согласием и образом правления, старались составить из всего Пелопоннеса одно политическое тело и одну силу. Пока еще Арат был жив, они укрывались под македонским оружием, искали милости Птолемея*, потом Антигона и Филиппа, которые вмешивались во все дела греческие. Но по вступлении в предводительство Филопемена ахейцы, будучи уже сами по себе столь сильны, что могли противостать могущественнейшим соперникам, перестали иметь чужих покровителей. Арат, будучи медлителен в действиях военных, произвел полезнейшие дела убеждением, кротостью своей, дружбой с царями, как сказано в его жизнеописании. Но Филопемен, будучи хороший воин, искусный действовать оружием, получив блистательные успехи и совершив славные подвиги в самых первых битвах, вместе с силой возвысил и дух ахейцев, которые привыкли с ним побеждать и иметь удачу почти во всех предприятиях.
