По возвращении Мария в Ливию Метелл, будучи побежден завистью, негодовал на то, что когда уже война была им кончена и ничего более не оставалось, как поймать Югурту, Марий, достигший почестей своей к нему неблагодарностью, прибыл для получения победного венца и должного ему одному триумфа. Он не мог сносить свидания с ним, но удалился, а Рутилий, бывший при нем наместником, вручил войско Марию. Однако Марий, при совершении своих подвигов, получил достойное за то наказание: Сулла отнял у него принадлежащую ему славу, так как он сам отнял ее у Метелла. Я скажу здесь вкратце, как это происходило; в жизнеописании же Суллы все обстоятельства изложены подробнее. Бокх, царь верхней Нумидии, был тестем Югурты. Пока тот воевал с римлянами, Бокх не оказывал ему важной помощи, ненавидя его за вероломство и страшась умножения его сил. Когда же Югурта, предавшись бегству и блуждая по разным странам, наконец прибегнул по необходимости к нему, как последней надежды своей, то Бокх принял его как просителя, более из стыда, нежели из благосклонности, и держал его у себя. Он притворялся, что просил за него Мария; писал ему, что его не выдаст и говорил о том с некоторой смелостью, но тайно умышлял предать его. Он звал к себе Луция Суллу, который был квестором при Марии и оказал Бокху в этом походе некоторые услуги. Сулла положился на его слова и отправился к нему. Сперва нумидийский владетель раскаялся и переменил мысли; несколько дней рассуждал сам с собою и был в недоумении: выдать ли Югурту или не отпускать и Суллы самого? Наконец он утвердился в прежних мыслях и предал Сулле Югурту живого. Это было первое семя того жестокого и непримиримого между Марием и Суллой раздора, который едва не испровергнул римской державы. Многие, завидуя Марию, говорили, что вся сила принадлежит Сулле; сам Сулла велел изобразить на печати Югурту, предаваемого ему Бокхом, и эту печать всегда носил с собой и употреблял во всех случаях. Таким образом раздражал он Мария, человека честолюбивого, сварливого и ни с кем делиться славой не умеющего. К этому побуждали его Мариевы неприятели, которые приписывали первые и важнейшие действия войны Метеллу, а окончание оной Сулле, дабы народ перестал более всех уважать Мария и обращать на него большее внимание.
Однако зависть, ненависть и клеветы на Мария были вскоре укрощены и рассеяны опасностью, которая угрожала Италии с запада. Республика имела нужду в великом полководце; она искала взорами кормчего, дабы себя ему предать и спастись среди бури столь жестокой брани. Ни один гражданин знаменитого рода или богатого состояния не домогался консульства во время тогдашних выборов. Марий, хотя отсутствующий, избирается всеми в консулы. С получением в Риме известия о захвате Югурты разнесся и слух о приближении кимвров и тевтонов. Сперва не верили многочисленности и силе наступающих войск; впоследствии оказалось, что молва о том была ниже самой истины. Вперед шло военных людей с оружиями до трехсот тысяч; за собой они вели многочисленнейшие толпы детей и женщин; они искали земли, которые бы могли питать такое множество, и городов, в которых бы им поселиться, подобно кельтам, которые, как им было известно, некогда заняли лучшую часть Италии, отняв ее у этрусков. По причине несообщительности их с другими народами и великого пространства земель, из которых они вышли, не было известно, какие они были люди, и откуда устремившись, подобно туче, нашли на Галлию и Италию. Полагали, что то были народы германские, из живших близ Северного океана, судя как по величине их тела и по голубым глазам, так и по тому, что германцы кимврами называют разбойников. Некоторые уверяют, что кельтская земля так велика и обширна, что от Внешнего моря* и северных областей обращается к востоку до Мэотиды и касается Скифии Понтийской; от чего произошло смешение этих народов. Они не все вдруг и не беспрерывно выходили, но каждый год, с наступлением весны, все продвигались вперед и в несколько лет пробежали войной всю обширную землю*. Хотя они по частям имели разные прозвания; однако войско их называлось общим именем кельто-скифов. Другие говорят, что киммерийцы*, известные древнейшим грекам, составляли небольшую часть всего народа и что от мятежа, между ними происшедшего, будучи принуждены скифами бежать, перешли в Азию через Мэотиду под предводительством Лигдамида. Большее и воинственнейшее их число, обитавшее на краю твердой земли при Внешнем океане, занимало земли лесистые и мало освещаемые Солнцем, по причине обширности и густоты дубрав, которые простираются до Герцинских лесов*. Они живут под таким небом, где полюс имеет большую высоту, по причине наклонения параллельных кругов, и мало отстоит от созвездия, над головой их возвышающегося; дни, долготой и краткостью равные ночам, разделяют время на две половины. Этим воспользовался Гомер в рассказе о киммерийцах в «Вызывании теней»*. Из этих-то мест устремились на Италию варвары, которые сперва называемы были киммерийцами, а в то время по справедливости названы кимврами*. Но все сказанное здесь нами более есть догадка, нежели основательное повествование. Что касается до их числа, то оное многими представлено более, а не менее того, которое выше показано. Будучи непреоборимы по ярости и смелости своей, быстротой и стремлением своим в военных действиях уподобляясь огню, они распространялись, и никто не мог устоять перед ними. Народы, через которые они проходили, были ими влекомы, как добыча за победителем. Многие римские войска, многие полководцы, защищавшие Заальпийскую Галлию, были ими захвачены и бесславно погибли*; сразившись с ними неудачно, они только направили на Рим их стремление. Варвары, победив всех, кто им ни попался навстречу, завладели бесчисленными сокровищами и решились нигде не поселяться, доколе не разрушат Рима и не опустошат Италию.
Римляне, получив с разных сторон известие о намерении их, звали Мария, дабы вручить ему предводительство над войсками. Он избран в другой раз консулом, хотя закон не позволяет избирать вновь консулом того, кто не находится в Риме, и до истечения определенного времени после первого консульства. Но народ выгнал из собрания тех, кто тому противоречил; он полагал, что не в первый ныне раз закон уступал пользе общественной; что настоящая причина не была маловажнее той, для которой против законов избран в консулы Сципион, хотя в то время римляне не боялись потерять свою страну, но желали только разорить Карфагенскую. Избрание было утверждено, и Марий из Ливии возвратился в Рим с войском к январским календам, в которые римляне начинают новый год. Он принял консульство и получил почести триумфа, показав римлянам зрелище, которого они не надеялись видеть, – плененного Югурту, над которым никто не думал, чтобы можно было одержать победу, пока будет в живых. Столько-то он был способен пользоваться всеми обстоятельствами, столько-то пылкость его нрава была сопряжена с величайшим пронырством! Уверяют, что в продолжение триумфа Югурта лишился ума; после оного был брошен в темницу. Когда одни содрали с него платье, другие, спеша вынуть из ушей золотые серьги, оторвали у него конец уха и столкнули в глубокую яму нагого, то он, исполненный страха, но горестно улыбаясь, сказал: «Геракл! Как холодна ваша баня!» Шесть дней боролся он в темнице с голодом и до последнего мгновения питался желанием и надеждой на продолжение жизни. Наконец он получил достойное злодействам своим наказание. Во время торжественного шествия Мария везено было три тысячи семь литров золота, пять тысяч семьсот семьдесят пять литров серебра и двести восемьдесят семь тысяч драхм наличными деньгами. После триумфа Марий собрал сенат на Капитолии. Забывшись ли или с грубостью пользуясь своим счастьем, вступил он в сенат в триумфальной одежде. Заметя неудовольствие сенаторов, он вышел, надел тогу с пурпуровой обшивкой и возвратился в сенат.
