В то время видимы были различные знамения, в которых однако ж не было ничего отличного и необыкновенного. Но из Америи и Тудертии*, городов италийских, возвещено было, что ночью видимы были на небе пламенно образные копья и щиты, которые сперва носились в разные стороны, потом сталкивались и делали движения и обороты, какие производят сражающиеся воины. Наконец одни начали уклоняться, другие наступать, и таким образом все исчезли на западе. Примерно в то же время прибыл из Пессинунта* Батак, жрец Великой Матери богов, возвещая, что богиня из святилища своего изрекла: «Римляне одержат победу и окончат войну со славою». Сенат поверил его словам и положил соорудить богине храм в благодарность за победу. Но когда Батак предстал пред народом и хотел говорить о том же, то трибун Авл Помпей не позволил ему, называя его обманщиком, и с ругательством удалил от трибуны. Это самое обстоятельство послужило к утверждению слов жреца. Авл, по окончании собрания, не успел возвратиться в свой дом, как впал в столь сильную горячку, что о ней во всем городе говорили, и по прошествии семи дней умер.
Тевтоны, видя, что Марий стоит спокойно, предприняли осадить стан. Но они встретили со стана пущенные римлянами во множестве стрелы, потеряли несколько человек и потому решились идти далее, надеясь перейти Альпы свободно. Приготовившись к походу, начали они проходить мимо римского стана. Тогда-то обнаружилось несчетное их число. Говорят, что целые шесть дней продолжалось беспрерывное их шествие мимо стана Мариева. Они шли близко от оного и спрашивали у римлян со смехом: «Не пошлете ли чего к женам своим? Мы скоро у них будем».
Когда варвары прошли таким образом и продолжали путь свой вперед, то Марий, поднявшись с войском, шел за ними вслед. Он останавливался всегда близко от них, но избирал местоположения крепкие и окапывался, дабы провести ночь в безопасности. Таким образом идучи далее, пришли они к месту, называемому Аквами Секстиевыми*, в недальнем от Альп расстоянии. По этой причине Марий готовился здесь дать сражение. Он занял станом своим местоположение крепкое, но в котором не было довольно воды, желая, как говорят, этим недостатком воспламенить ярость воинов. Когда многие их них на то роптали, замечая, что будут терпеть жажду, то Марий, показав рукою на реку, протекающую перед валом варваров, сказал: «Вот откуда должно брать воду, ценою крови своей!» – «Что же ты нас скорее не ведешь на них, пока кровь еще течет в нас?» – говорили воины. Марий спокойно отвечал: «Прежде должно нам укрепить стан». При всем неудовольствии своем, воины повиновались. Между тем многие служители войска, не имев воды ни для себя, ни для скотов, пошли толпой к реке, одни с секирами, а другие с мечами и копьями, взяв с собою кружки, дабы почерпнуть воды. Они решились сразиться с неприятелем, когда бы то потребно было. Сперва противились им немногие из варваров, после купанья; иные же еще купались. В этом месте текут источники теплых вод. Римляне застали варваров в такое время, когда они нежились и пировали, удивляясь красоте местоположения. На крики их многие к ним сбежались. Марию трудно было уже удержать воинов своих, которые заботились о спасении своих служителей. Между тем амброны, храбрейшие из варваров, которые прежде побеждали римлян, бывших под начальством Манлия и Цепиона, и которых было тридцать тысяч, поднялись и спешили надеть доспехи. Тела их обременены были пищей, но духом они были надменны и горды, бодры и веселы от вина; они устремились на римлян в беспорядке и с неистовством; не издавали шумных и нестройных криво, но ударяя своими оружиями с размером, выступали вместе, часто произнося свое собственное прозвание: «Амброны!» Они делали сие либо для ободрения себя, либо для объявления наперед своего имени противникам, думая тем устрашить их. Прежде всех италийских войск вышли против них лигурийцы, которые, услыша крик и поняв оный, отвечали им таким же криком, называя себя тем же именем, ибо лигурийцы издревле дают себе название амбронов. Это имя часто было обеими сторонами повторяемо перед начатием сражения. Предводители обеих сторон издавали тот же крик, стараясь одни других превзойти звуком голоса – чем дух воинов был более возбужден и воспламенен к битве.
Амброны, которым пресекала дорогу река, были принуждены переправляться через нее в неустройстве и не успели стать в боевой порядок, ибо лигурийцы напали на первых с великим стремлением и начали бой. Римляне спешили на помощь лигурийцам; они неслись на варваров с высот, опрокинули их и принудили отступить. Большая часть из них на самом берегу толкали и поражали друг друга; река наполнилась кровью и мертвыми телами. Те, кто перешел и не смел обратиться назад, были римлянами умерщвляемы и преследуемы до самого стана и до обоза. Здесь встречали их женщины, вооруженные мечами и секирами, издавшие пронзительные и неистовые вопли; они равно гнали тех, кто бежал к ним, и тех, кто их преследовал; одних как предателей, других как врагов. Они вмешались в толпу сражавшихся, голыми руками вырвали у римлян щиты, хватались за мечи их, терпели раны и отсечение частей тела, пребывая духом непобедимы до последнего дыхания. Таким образом, говорят, дано было на берегу реки сие сражение, более по случаю, нежели по предначертанию полководца.
Когда римляне, истребив столь много неприятелей, отступили назад и темнота покрыла землю, то, как обыкновенно бывает после блистательного успеха, не были они встречены ни победными пеанами, ни пирами и веселыми угощениями в шатрах, и, что всего сладостнее для ратников, счастливо сражавшихся, они не могли предаться спокойствию и сну; напротив того, провели ночь в беспокойстве и ужасе; стан их не был ни укреплен, ни обведен валом; еще многие сотни тысяч варваров оставались непобежденными. Убежавшие амброны к ним присоединились; все вместе издавали они жалобные вопли, подобные не плачу и стенанию человеческому, но вою и рыканию зверей, смешанному с угрозами и жалобами, которые, будучи произнесены таким множеством народа, раздавались в окрестных горах и между берегов реки. Вся равнина была наполнена ужасным шумом; сердца римлян были объяты страхом; сам Марий – изумлением; они ожидали в ночи сражения нестройного и беспорядочного. Однако варвары не вышли из стана своего ни ночью, ни на другой день; они употребили это время на приготовление себя к битве и приведение всего в устройство.
Между тем Марий выслал Клавдия Марцелла с тремя тысячами тяжело вооруженной пехоты в наклоненные дебри и покрытые деревьями лощины, простиравшиеся над станом варваров; он приказал ему стоять в засаде и как скоро неприятели вступят в сражение, то показатели вступят в сражение, то показаться позади их. Другие воины ужинали рано и легли спать. С наступлением дня Марий вывел их из стана и поставил в строй, а конницу выслал вперед на равнину. Тевтоны, увидя движение, не утерпели, чтобы римляне сошли на поле и сразились с ними; имея равные выгоды, они вооружились с великой поспешностью и яростью и устремились на холм. Марий, посылая в разные стороны военачальников, приказывал воинам стоять спокойно на своих местах и с терпением ожидать того времени, когда неприятели подойдут так близко, что можно будет достигать их; тогда пускать в них дротики, потом действовать мечами, а щитами теснить и опрокидывать; он думал, что, по причине скользкого места, удары неприятелей долженствовали быть бессильны и ограда их щитов не могла иметь твердости, ибо тела их, по неровности места, стали бы колебаться и находились как бы во всегдашнем волнении. Таким образом Марий увещевал воинов и собою подавал им пример, ибо в искусстве действовать оружием не уступал никому из них, а смелостью духа всех превосходил.
