Это и воспоследовало. На третий день их работы, когда Сулла прошел мимо их, они просили с громким криком, чтобы он вел их на неприятеля. Сулла отвечал им, что речи их обнаруживают не желание сражаться, но желание не работать; однако, если они твердо решились вступить в бой, то приказывает им идти с оружием туда – указав на бывший акрополь Парапотамиев*, которой тогда, по разрушении города, был только холм каменистый и окруженный скалами. Он отделяется от горы Гедилия только рекою Асс, которая потом, сливаясь с Кефисом у самого подножия горы, и получая тем большую быстроту, делает возвышение природным укреплением, подходящим для стана. Сулла, видя, что неприятельские воины, вооруженные медными щитами, стремились на эту высоту, хотел их предупредить и занять место. И он занял его, пользуясь тогдашним усердием воинов своих. Архелай, будучи вытесненным оттуда, устремился на Херонею. Те из херонейцев, кто находился при войске Суллы, просили его не предавать их города неприятелю. Сулла выслал Габиния, одного из трибунов, с одним легионом. Он отпустил и херонейцев, которые хотели, но не могли опередить Габиния. Столько-то муж сей был добр и более имел желание спасать, нежели другие быть спасенными! Впрочем, Юба говорит, что был послан не Габиний, а Эриций. Вот каким образом наш город спасся, будучи столь близко от своей погибели!
Между тем из Лебадии и Трофонийской пещеры римляне получили благие вести и прорицания, предвещавшие им победу. Тамошние жители много о них говорят. Сулла в десятой книге своих записок упоминает, что Квинт Титий, один из известнейших купцов греческих, пришел к нему уже по одержании победы при Херонее, с известием, что он, по предзнаменованиям Трофония, на том же месте вскоре даст другое сражение и вновь одержит победу. После Тития, некоторый из воинов его, по имени Сальвиен, принес ему ответ от бога, касательно того, какой конец будут иметь италийские дела. Оба говорили то же самое о священных прорицаниях. Они уверяли, что Трофоний, по величине и красоте своей, показался им весьма похожим на Зевса Олимпийского.
Сулла, переправившись через реку Асс и прийдя к подножию Гедилия, расположил стан свой против Архелая, который оградил себя крепким валом посреди Аконтия и Гедилия. Место, где стояли его шатры, и поныне называется Архелаем, по имени его. По прошествии одного дня Сулла оставил тут Мурену с легионом и двумя когортами, дабы беспокоить устраивающегося неприятеля, а сам, по принесении жертвы на берегах Кефиса, шел к Херонее, дабы взять находившиеся там силы и обозреть Фурий, местоположение, прежде того занятое неприятелем. Это крутая вершина горы, имеющая вид кедровой шишки, которую называют Орфопагом. Под горой находится речка Мол и храм Аполлона Фурийского. Этот бог назван так по имени Фурол, матери Херона, которого почитают основателем Херонеи. Некоторые говорят, что здесь явилась Кадму корова, данная ему пифием в указательницы дороги. Место это названо Фурий, ибо на финикийском языке «фор» значит корову.
Сулла находился уже близко от Херонеи, как бывший в этом городе трибун, ведя с собою вооруженных воинов, вышел к нему навстречу, неся лавровый венок. Сулла принял его, приветствовал воинов и увещевал их мужественно сражаться. В то самое время два херонейца, Гомолоих и Анаксидам, пришли к нему и обещали выгнать из Фурия занявших оный неприятелей, если получат от него малое число воинов, ибо они знали тропинку, не известную варварам, которая от места, называемого Петраха, близ храма Муз, вела к самой вершине Фурия. Они уверяли, что когда бы пошли сим местом, то удобно могли бы учинить нападение на неприятеля сверху, побить каменьями или вытеснить в поле. Габиний свидетельствовал о храбрости и верности этих людей, и Сулла велел им произвести в действо свое намерение. В то самое время поставил он войско в боевой порядок; конницу расположил по обоим крылам; правым предводительствовал сам, а левое отдал Мурене. Гальба и Гортензий, наместники его, стояли с когортами в тылу на высотах, для охранения войска от обходов, ибо примечено было, что неприятели великим множеством конницы и легкой пехоты устраивали свое крыло так, чтобы оно способно было к обходу, дабы вытянуть его далеко и обступить римлян.
Между тем херонейцы, с данным им от Суллы начальником Эрицием, обошли Фурий скрытно и явились неожиданно на высоте. Это стало причиной тревоги, бегства и поражения друг от друга варваров; они, не останавливаясь, неслись вниз горы, падали одни на копья других и, тесня один другого, свергались со скалы, между тем как неприятели сверху на них нападали, поражали с тылу в обнаженные места, так что вокруг Фурия пало более трех тысяч человек. Мурена, уже стоявший в боевом порядке, отрезал дорогу одной части бегущих и поражал тех, кто ему попадался; другая их часть, устремившись к своему войску и бросившись в беспорядке в фалангу, исполнила ее страха и неустройства и произвела в полководцах нерешимость, которая причинила им величайший вред, ибо Сулла быстро на них напал в таком их беспорядке, пройдя с великой скоростью пространство, лежавшее между ими, и через то лишил всего действия вооруженные серпами колесницы. Сила колесниц умножается по мере долготы их течения, которое сообщает им, при самом движении, быстроту и крепость. Напротив того, будучи пущены на малое пространство, они производят слабое действие, или вовсе не имеют никакого, подобно стрелам, пущенным не из напряженного лука. Это тогда и случилось. Первые колесницы, выезжая медленно и нападая слабо, были отражены римлянами, которые с шумом и смехом требовали, чтобы им подали другие, как бывает в ристаниях в римском цирке. Между тем пехотные силы сошлись. Неприятели выставили длинные копья, сомкнулись щитами и старались сохранить в порядке фалангу, но римляне, бросая на землю дротики, обнажали мечи, отбивали ими копья неприятелей, дабы в ярости своей скорее подойти к ним. Перед ополчением неприятелей нашли они построенными пятнадцать тысяч рабов, которым царские полководцы в городах дали свободу всенародным объявлением, и разместили их в тяжелой пехоте. Некоторый римский сотник сделал тогда замечание, что он только на Сатурналиях видал рабов, имеющих право говорить свободно. Густота и глубина их ополчения препятствовали римской пехоте вытеснить их скоро; они осмеливались, против свойства своего, удерживать свое положение, но зажигательные стрелы и дротики, пущенные во множестве римлянами, сзади стоявшими, заставляли их отворачиваться и расстраиваться.
Архелай вытянул правое крыло, дабы обойти римлян; Гортензий пустил когорты, которые быстро устремились, дабы ударить на него сбоку. Но Архелай поворотил поспешно свою конницу, из двух тысяч состоявшую, и Гортензий, теснимый великим числом неприятелей, отступал к гористым местам, будучи мало-помалу отрезываем от фаланги и обступаем неприятелем. Сулла, узнав о происходившем с правого крыла, еще не вступавшего в сражение, спешил к нему на помощь. Архелай, по поднявшейся пыли, судя об этом движении, не заботясь более о Гортензии, направил силы свои к правому крылу, Суллой оставленному, надеясь застать оное без вождя. В то самое время Таксил обратил на Мурену меднощитых своих воинов. Сулла, слыша поднимающийся с обеих сторон крик, повторяемый горами, остановился и был в недоумении, к которой стороне лучше обратиться. Он рассудил принять свое прежнее положение; послал на помощь Мурене Гортензия с четырьмя когортами, сам приказав пятой следовать за собою, и спешил к правому крылу, которое, будучи само уже довольно сильно, могло устоять против Архелая. При появлении же Суллы войска, там находившиеся, совершенно разбили неприятеля и преследовали его в беспорядочном его бегстве до самой реки и до горы Аконтия. Сулла однако не забыл Мурены, который находился в опасности. Он устремился на помощь к его войску, но найдя его побеждающим, участвовал в преследовании неприятеля. Великое число варваров было умерщвлено на равнине; еще большее было побиваемо при приближении их к валу. Только десять тысяч из всего многочисленного войска спаслись бегством в Халкиду. Сулла говорит, что он из своих воинов искал только четырнадцать человек, из которых, однако, двое явились под вечер. По этой причине он написал на своих трофеях имена
