Марса, Победы и Венеры, разумея, что искусством и силой, не менее как и счастьем, совершен им сей подвиг. Трофей воздвигнут на поле сражения, на том месте, где войско Архелая начало отступать до ручья Мола. Другой трофей воздвигнут на вершине Фурия, в память об окружении варваров, с греческою надписью, означающей, что Гомолоих и Анаксидам ознаменовали себя в этом сражении.
Победное торжество отпраздновал он в Фивах, построив театр у Эдипова источника. Судьями поставлены были греки, из других городов вызванные, ибо Сулла был непримиримый враг фиванцам. Он отнял у них половину земли и посвятил ее Аполлону Пифийскому и Зевсу Олимпийскому, приказав, чтобы с доходов с этих земель были возмещены богам те деньги, которые он отнял.
По получении известия, что Флакк, избранный в консулы стороной противника, переплывал с войском Ионийское море, под предлогом идти на Митридата, но в самом деле с намерением напасть на него, Сулла устремился в Фессалию, дабы его встретить. По прибытии своем в город Мелитию*, получил он с разных сторон известия, что оставленные за ним области опустошались новой царской силой, которая была не малочисленнее первой. В самом деле Дорилай пристал в Халкиду со многими кораблями, на которых было восемьдесят тысяч человек лучшим образом обученного и устроенного Митридатова войска. Он высадил его на берег, вступил в Беотию и занял всю область, желая привлечь к сражению Суллу. Он мало обращал внимания на представления Архелая, который ему запрещал сражаться; напротив того, говорил о прежнем сражении, что не без измены погибло столь многочисленное войско. Сулла поспешно обратился назад и доказал Дорилаю, что Архелай был благоразумен и совершенно знал храбрость римлян. Этот полководец, слегка сразившись с Суллой у Тилфоссия*, был уже первый из тех, кто утверждал, что не надлежало вступать с ним в бой, но издержками и временем длить войну. Однако местоположение, занимаемое ими при Орхомене, придало несколько бодрости Архелаю. Оно есть самое выгодное к сражению для войска, главную силу которого составляет конница. Из беотийских полей это есть самое пространное и прекрасное, и от города Орхомена одно простирается без деревьев до болот, в которых теряется река Мелан, изливающая обильные воды из-под самого Орхомена. Она одна из всех греческих рек в самом истоке своем судоходна. В летний поворот солнца воды ее прибывают, подобно водам Нила; на берегах ее растут те же растения, какие растут и на берегах Нила; однако оные бесплодны и не так высоко поднимаются. Но течение ее непродолжительно; большая часть вод ее теряется в бездонных и илистых болотах; некоторая же часть сливается с Кефисом в том месте, где болото производит тростник, употребляемый для свирелей.
Оба войска остановились не в дальнем расстоянии одно от другого. Архелай пребывал в бездействии; Сулла с обеих сторон рыл ямы, стараясь, буде можно, отрезать неприятелей от твердых и к действиям конницы способных мест, и вытеснить его в болота. Неприятельские воины, не терпя этого и получив от полководцев своих позволение, устремились на работавших римлян с такой силою, что не только рассеяли их, но большую часть закрывавшего их войска привели в беспорядок и обратили в бегство. При виде том, Сулла соскочил с коня, схватил знамя и, пробираясь сквозь бегущих воинов к неприятелям, кричал: «Римляне! Мне здесь умереть славно; когда же вас спросят, где вы предали полководца своего, не забудьте говорить: “В Орхомене!”» Эти слова заставили их обратиться к неприятелю; две когорты с правого крыла пришли к нему на помощь; он напал с ними на неприятеля и принудил его отступить. После этого отвел свое войско назад, дал ему завтракать и вновь начал рыть ямы вокруг стана неприятельского. Варвары вновь выступили против него в лучшем порядке, нежели прежде. Диоген, сын жены Архелая, отлично сражавшийся на правом крыле, пал мертвым в виду всех. Стрельцы, будучи теснимы римлянами и не имея пространства, потребного к стрелянию из луков, схватив пуки стрел, ими, как мечами, поражали и отражали их, но наконец, будучи заперты в окопах, провели ночь в беспокойстве от ран и поражения. С наступлением дня Сулла вновь вывел воинов своих на поле и продолжал работу. Неприятели в великом числе вышли, в намерении с ним сразиться. Сулла вступил с ними в бой и разбил их. Неприятели столько были объяты страхом, что никто из них не смел стоять против него; он завладел их станом. Болота были наполнены кровью, а озеро трупами мертвых*. До сих пор находят в болоте варварские луки, шлемы, мечи и отломки железных панцирей, погруженные в иле, хотя прошло двести лет после этого сражения. Таковы-то были подвиги Суллы при Херонее и Орхомене!
В то самое время Цинна и Карбон* в Риме поступали насильственно и беззаконно со знаменитейшими мужами, из которых многие, избегая их самовластия, стекались в стан Суллы, как в безопасное пристанище. Метелла с великим трудом спасла себя и детей своих и прибыла к нему с известием, что дом и поместья их были сожжены его неприятелями. Она просила его поспешить в Рим на помощь своим приятелям. Сулла находился в недоумении; с одной стороны не решался оставить отечество страждущее, а с другой не хотел удалиться, не довершив столь важного дела – войны с Митридатом. В этой его нерешимости прибыл к нему делосский купец, по имени Архелай, с тайными предложениями царского полководца Архелая, которые подавали ему хорошие надежды. Сулле столь были приятны его слова, что он сам поспешил иметь свидание с Архелаем. Они сошлись на берегу морском близ Делия, где находится храм Аполлона. Архелай говорил первый; он представлял Сулле, что ему должно оставить Азию* и Понт и отправиться в Рим, взяв от Митридата деньги, корабли и столько силы, сколько ему хотелось. Сулла, вместо ответа, советовал Архелаю отстать от Митридата и самому царствовать, сделаться союзником римлян и предать все корабли ему. Архелай отверг измену с негодованием – и Сулла продолжал: «Ты, Архелай, будучи каппадокийцем и варварского царя рабом и, если угодно, другом, не хочешь сделать бесчестного дела для приобретения таких великих благ, а со мною, с римским полководцем, с Суллой, смеешь говорить о предательстве? Как будто бы не ты тот Архелай, который убежал из Херонеи с малым числом воинов, имев прежде сто двадцать тысяч, который два дня скрывался в Орхоменских болотах и всю Беотию оставил непроходимой от множества трупов». Эти слова заставили Архелая перемениться; он поклонился Сулле, просил его о прекращении войны и примирении с Митридатом. Сулла изъявил свое согласие, и мир был заключен на следующих условиях: Митридату отстать от Азии и Пафлагонии; возвратить Вифинию Никомеду, а Каппадокию Ариобарзану; заплатить римлянам две тысячи талантов и дать им семьдесят военных кораблей со всеми снарядами. Сулла с своей стороны утвердил за ним все прочие его владения и признал его союзником римлян.
По заключении договора Сулла обратился назад и шел через Фессалию и Македонию к Геллеспонту, имея при себе Архелая, которому он оказывал уважение. Во время опасной болезни его в Лариссе, Сулла остановился и имел о нем попечение, как о подчиненном или равном ему полководце. Это подало повод подозревать, что в деле, бывшем при Херонее, Архелай действовал злонамеренно. Сверх того Сулла освободил всех Митридатовых приятелей, бывших у него в плену, но тиранна Аристиона, который с Архелаем был в ссоре, отравил ядом. Более всего умножили подозрение данные Архелаю на Эвбее десять тысяч префров земли, равно и то, что Сулла объявил его другом и союзником римлян. Но во всех обвинениях Сулла сам оправдывает его в записках своих.
