По смерти его иберы тотчас удалились, отправили посланников к Помпею и Метеллу и изъявили покорность. Перперна собрал тех, кто еще при нем оставался, и хотел нечто предпринять. Он употребил сделанные Серторием приготовления только для того, чтобы посрамить себя и показать свету, что он не умел ни начальствовать, ни повиноваться; он напал на Помпея, но вскоре был им разбит в сражении и взят в плен. Он не вынес и последнего бедствия так, как прилично полководцу, но, овладев прежде бумагами Сертория, обещал Помпею показать собственноручные письма важнейших и сильнейших в Риме граждан, которые, будучи недовольны настоящим правлением, призывали Сертория в Италию и хотели произвести перемену. Помпей в таком случае поступал так, как прилично не молодому уму, но самому основательному и опытному, избавив Рим от больших страхов и беспокойств. Он собрал все бумаги и письма Сертория и сжег их, не прочитав сам и не позволив никому их читать, а Перперну немедленно предал смерти, боясь, чтобы какие-либо имена не сделались известными и оттого не произошли бы новые мятежи и возмущения.
Из участвовавших в убиении Сертория одни приведены были к Помпею и умерщвлены, другие убежали в Ливию и были поражены стрелами мавританцев. Никто из них не спасся, исключая Авфидия, который или оттого, что скрывался, или оттого, что не обратил на себя внимания, состарился в одной варварской деревне в нищете, всеми ненавидимый.
Эвмен
По свидетельству историка Дуриса кардиец* Эвмен был сыном человека, который в Херсонесе по бедности своей содержал себя извозом. При всем том Эвмен получил образование, приличное благородному человеку, как в словесности, так и в телесных упражнениях. Он был еще очень молод, когда Филипп, находясь в Кардии без занятия, смотрел на подвиги юношей и на борьбу детей. Эвмен отличался среди них, показавшись Филиппу разумным и храбрым, понравился ему, и Филипп взял его с собой, но кажется мне правдоподобнее свидетельство тех, кто уверяет, что Филипп возвысил Эвмена более всего потому, что был связан с отцом его узами дружбы и гостеприимства*.
По смерти Филиппа Эвмен как умом своим, так и верностью не уступал никому из тех, кто находился при Александре. Он имел звание верховного писца, но пользовался уважением Александра наравне с друзьями его и любимцами. Он был послан им в Индию военачальником и получил под свое управление область Пердикки, когда тот по смерти Гефестиона занял его место. По этой причине, когда по кончине Александра Неоптолем, начальник щитоносцев, говорил, что он шел со щитом и копьем, и Эвмен следовал с палочкой для письма и табличкой, то македоняне смеялись; они знали, что Эвмен, сверх других почестей, полученных от Александра, удостоился и родства с ним через бракосочетание. Барсина, дочь Артабаза, была первой женщиной, которую Александр познал в Азии; она родила ему сына Геракла. Сестры ее, Апама и Артонида, выданы были, первая за Птолемея, а другая за Эвмена, в то время, когда Александр женил друзей своих на персиянках*.
При всем том нередко он попадал в немилость у Александра и находился в опасности; тому причиной был Гефестион. Некогда Гефестион отвел флейтисту Эвию дом, который наперед заняли служители для Эвмена. Эвмен, увлеченный гневом, пришел к Александру в сопровождении Ментора* и кричал, что гораздо выгоднее играть на флейте и быть актером и что надлежит бросить из рук оружие. Александр негодовал на Гефестиона за такой поступок и делал ему упреки, но, вскоре переменившись, сердился на Эвмена, почитая поступок его более дерзким против себя, нежели откровенным в отношении к Гефестиону. Впоследствии отправляя Неарха с флотом во Внешнее море*, Александр просил у друзей своих денег, которых в казне у него не было. От Эвмена потребовал он триста талантов. Эвмен дал ему только сто, уверяя при том, что и это количество с трудом мог собрать через своих поверенных. Александр не объявил ему своего неудовольствия, не принял их, а велел служителям тайно пустить огонь в шатер Эвмена; он хотел в то время, как стали бы выносить деньги, изобличить во лжи на самом деле Эвмена. Шатер был совершенно сожжен; Александр раскаялся и жалел, что сгорели бумаги; впрочем, найдено слитого от огня золота и серебра более нежели на тысячу талантов. Он не взял ничего; писал сатрапам и полководцам о доставлении списков со всех сгоревших бумаг, а Эвмену велел принимать оные. В другой раз произошел между Эвменом и Гефестионом жаркий спор из-за какого-то подарка; они ругали друг друга с грубостью, но Эвмен тем не навлек на себя неудовольствия Александра. Вскоре после того Гефестион умер*. Государь был погружен в глубокую печаль; он обходился сурово и гневно с теми, кто при жизни завидовал Гефестиону и радовался смерти его. Более всех подозревал он Эвмена и часто говорил о раздоре его с Гефестионом, напоминал о ругательствах, на него произнесенных. Эвмен, будучи хитер и гибок, решился спасти себя тем, из-за чего был в опасности погибнуть. Он прибегнул к любви и ревности Александра к Гефестиону; изыскивал почести, которыми надлежало украсить умершего, и с большим усердием и щедростью приносил деньги на сооружение гробницы его.
По смерти Александра пехота отделилась от друзей, или этеров его*. Эвмен духом предан был последним, но на словах показывал себя равно приверженным к тем и другим, как человек посторонний и иностранный, которому не следовало вмешиваться в распри македонян. Когда все полководцы удалились из Вавилона, то он оставался в городе, старался успокоить пехоту и сделал ее склонной к примирению. Наконец полководцы съехались и, по успокоении прежних беспокойств, разделили между собою сатрапии и полководства. Эвмен получил Каппадокию, Пафлагонию и земли вдоль Понта Эвксинского до Трапезунта*. Тогда эта страна не была во власти македонян, но царствовал над нею Ариарат. Надлежало Леоннату и Антигону привести туда Эвмена с многочисленным войском и объявить его сатрапом оной.
Но Антигон не уважил того, о чем Пердикка писал ему, ибо Антигон мечтал уже о великих делах и презирал других полководцев. Леоннат сошел во Фригию, приняв на себя этот поход из любви к Эвмену. Гекатей, кардийский тиранн, имел с ним свидание и просил его оказать помощь Антипатру и осаждаемым в Ламии македонянам*. Леоннат, решившись переехать в Европу, звал Эвмена с собою и хотел примирить его с Гекатеем; между ними существовала наследственная вражда, происшедшая от несогласия в политических делах. Эвмен много раз обвинял явно Гекатея в тираннстве перед Александром, которого просил возвратить вольность кардийцам. По этой причине он отказывался быть в походе против греков под предлогом, что он боится Антипатра, который, угождая Гекатею и ненавидя его самого издавна, мог бы его умертвить. Леоннат, доверяя ему, не скрыл от него самых тайных своих предначертаний; под предлогом оказать помощь Антипатру имел он намерение, переправившись в Европу, завладеть Македонией. Он показал Эвмену письма Клеопатры*, которая призывала его в Пеллу и обещала выйти за него замуж. Эвмен, боясь ли Антипатра или думая, что Леоннат, человек безрассудный, исполненный дерзости и легкомыслия, устремится к своей погибели, удалился от него ночью с обозом своим; у него было триста человек конницы, двести вооруженных служителей и золота на пять тысяч талантов, считая оные серебром. Он убежал к Пердикке, открыл ему намерение Леонната, приобрел его доверие и сделался членом совета его.
