По прошествии немногих после того дней Помпей женился на Антистии. Потом он отправился к Цинне в стане, откуда вскоре тайно удалился, боясь клеветы со стороны сего полководца. Когда его не видно стало более и в стане разнесся слух, что Цинна умертвил юношу, то ненавидевшие и не терпевшие издавна сего полководца возмутились против него. Цинна убежал, но какой-то начальник когорты, погнавшись за ним с обнаженным мечом, поймал его. Цинна упал к ногам его и предлагал ему печать свою, весьма драгоценную; однако начальник когорты, ругаясь над ним, отвечал: «Не условие пришел я утвердить печатью, я хочу наказать нечестивого и беззаконного тиранна», и с этими словами умертвил его. По убиении Цинны принял начальство Карбон – тиранн еще более ужаснейший, чем Цинна. Уже наступал и Сулла, которого в настоящих бедствиях многие ожидали. Римляне в то время почитали немалым счастьем перемену властителя над собою. До такой крайности бедствия довели республику, что она, отчаявшись сохранить вольность свою, искала только умеренного рабства.
Помпей тогда находился в Пицене, области италийской; он имел там свои поместья, но ему были приятны более всего города этой области, по причине привязанности их и дружбы, которую имели еще к отцу его. Видя, что знаменитейшие и лучшие граждане оставляли свои дома, отовсюду стекались в стан Суллы, как бы в безопасную пристань, Помпей не почел достойным себя, подобно беглецу бесполезному, имеющему нужду в помощи, прибегнуть к Сулле, но оказав ему наперед некоторую услугу, прийти к нему в стан с честью и с войском. Он начал испытывать пиценцев и возбуждать к принятию оружия. Они охотно слушали его и не обращали внимания к словам посланных от Карбона. Один из них, по имени Ведий, сказал пиценцам: «Помпей только что вырвался из училища, а уже он вами управляет!» Они так осердились на него, что в то мгновение напали на него и умертвили. Помпею было тогда двадцать три года*; никто не провозгласил его полководцем; он дал начальство сам себе; поставил в Ауксиме*, большом городе Пицены, среди площади трибунал, приказал двум братьям Вентидиям, которые были первенствующие из жителей и держались стороны Карбона, выйти из города и начал набирать воинов. Назначив начальников и предводителей над ними и устроив их, он объезжал окрестные города, поступая таким же образом. Карбоновы единомышленники удалились; другие охотно к нему приставали. В короткое время он собрал три легиона, снабдил их запасами, возовым скотом, возами и всеми другими снарядами и вел их к Сулле. Он не спешил, не хотел скрываться, но всюду останавливался на дороге, дабы как можно более вредить противникам, и старался отклонить от Карбона те области Италии, через которые он проходил.
Против него восстали три неприятельских полководца – Каринна, Целий и Брут. Они шли к нему не навстречу и не все вместе, но обступали его с разных сторон тремя войсками, дабы его поймать. Помпей нимало не устрашился; собрав воедино все силы свои, поставил впереди всю конницу, которою сам предводительствовал, и устремился на войско Брута. Против его конницы выступила конница неприятельская, которая состояла из галлов. Помпей предупредил ударом дротика и поверг предводителя на землю, который казался быть всех сильнее. Другие, обратясь в бегство, привели в беспорядок пехоту, так что бегство было всеобщее. Это происшествие произвело несогласие между неприятельскими полководцами, которые один от другого отстали и разошлись. Города стали переходить на сторону Помпея, думая, что страх рассеял его противников. Вскоре наступил на него консул Сципион. Прежде нежели оба войска начали бросать друг на друга дротики, воины Сципиона, приветствовав воинов Помпея, перешли на их сторону; Сципион убежал. Наконец, когда сам Карбон выслал против него многие отряды конницы при реке Эзии*, то Помпей выдержал твердо нападение, разбил их, преследовал и завел всех в места крутые, в которых трудно было действовать конницей. Отчаявшись в своем спасении, сия конница предала себя Помпею с оружием.
Сулла не имел никакого известия о происходившем. При первом известии и по разнесшимся слухам о Помпее, заботясь о нем, окруженном столь многими и сильными неприятельскими полководцами, спешил к нему на помощь. Помпей, узнав о приближении Суллы, велел начальникам войска вооружить и устроить войско, дабы оное показалось полководцу прекраснейшим и блистательнейшим. Он ожидал великие от него почести и получил больше, нежели чаял. Сулла, увидев его, приближавшегося со всем войском своим, которое состояло из прекрасных и отборных воинов, гордящихся и веселящихся своими подвигами, соскочил с лошади и, когда Помпей приветствовал его императором, то и Сулла тем самым названием приветствовал Помпея. Никто не ожидал, чтобы Сулла сделал участником в достоинстве, за которое воевал против Сципионов и Мариев, молодого человека, который еще не заседал в сенате. Впоследствии обхождение его с Помпеем соответствовало первым приветствиям; он всегда вставал, когда Помпей приближался, и обнажал голову. Эти почести не часто оказывал другому, хотя вокруг него было великое множество знаменитейших мужей.
Почести эти не сделали тщеславным Помпея. Когда Сулла хотел отправить его в Галлию, где Метелл во время своего управления не произвел ничего достойного предводительствуемых им сил, то Помпей сказал, что не пристойно лишить военачальства мужа старого и превышающего его славой, но что, если Метелл хочет того, то он готов воевать вместе с ним и быть ему помощником. Метелл принял это предложение и взял Помпея к себе. Он вступил в Галлию и не только сам производил великие дела, но вновь возбуждал и воспламенял воинский дух и смелость Метелла, от старости погасшие. Так раскаленная, текучая медь, как говорят, будучи вылита на твердую и холодную, мягчит и расплавляет ее более самого огня. Но как юношеские победы бойца, отличавшегося среди храбрых в возмужалых летах и со славой одержавшего победу во всех народных играх, не уважаются и предаются забвению, так и тогдашние Помпеевы деяния, хотя сами по себе удивительны и чрезвычайны, однако, будучи как бы завалены множеством и величием последующих подвигов и браней, мной пройдены молчанием, дабы, занявшись долго описанием первых, не пропустить повествования величайших дел и случаев жизни сего мужа, более обнаруживающих свойства его нрава.
Сулла наконец завладел Италией и был провозглашен диктатором. Он награждал всех военачальников и полководцев, обогащал их, давал им высшие начальства, дарил щедро и охотно все то, чего они требовали. Уважая Помпеевы добродетели и почитая его твердейшей подпорой своего правления, он употребил все средства, чтобы привязать его к себе родством. Согласно с желанием жены своей Метеллы, он уговорил Помпея развестись с Антистией и жениться на падчерице его Эмилии, рожденной от Метеллы и Скавра. Эмилия была тогда замужем и беременна. Этот брак был самый насильственный и тираннический, более приличный временам Суллы, нежели жизни и свойствам Помпея. Эмилию беременную ведут от одного мужа к другому. Антистия бесчестно и безжалостно изгоняется, хотя незадолго перед тем из-за мужа лишилась она отца, который был умерщвлен в сенате, показавшись приверженным Сулле из уважения к Помпею, зятю своему. Мать ее, пережившая эти бедствия, предала сама себя смерти, и этот несчастный случай был эпизодом сего трагического брака. Вскоре и сама Эмилия умерла в родах в доме Помпея.
В скором времени получено известие, что Перперна усиливается в Сицилии и сделал этот остров убежищем оставшихся приверженцев враждебной Сулле стороны, что Карбон пристал туда с морскими силами*, что Домиций бросился в Африку, куда стремились и многие другие знаменитые изгнанники, которые успели избежать проскрипции. Помпей с большим войском выслан был против них. Перперна немедленно уступил ему Сицилию; Помпей восстановил разоренные города и поступал человеколюбиво со всеми, исключая мамертинцев, живущих в Мессене. Они отказывались признать его судьей и исполнять его постановления, основываясь на некий старый римский закон, который от того их увольнял; на что Помпей ответствовал: «Перестанете ли вы говорить нам о законах, нам, препоясанным мечами?» Кажется также, что он ругался слишком бесчеловечно над действиями Карбона. Если было необходимо, как в самом деле может быть и было, умертвить его, то надлежало бы сие исполнить тотчас, как скоро он был пойман, и вся вина упала бы на того, кто дал приказание. Но Помпей велел привести пред свое судилище в оковах римлянина, трижды возведенного на консульское достоинство, и, сидя, судил его сам, при всем неудовольствии и негодовании присутствующих; потом велел отвести его и умертвить. Говорят, что когда он был отведен и увидел извлекаемый уже меч, просил о позволении устраниться на короткое время для естественной нужды. Гай Оппий*, друг Цезаря, говорит, что Помпей поступил бесчеловечно и с Квинтом Валерием. Узнав, что Валерий был человек весьма ученый и что немногие могли с ним сравняться в познаниях, он велел привести его к себе, отвел в сторону, ходил с ним несколько времени, расспросил и узнал от него то, чего хотел, а потом велел служителям взять и умертвить его. Впрочем, должно с великой осторожностью верить Оппию, когда он говорит о неприятелях или друзьях Цезаря.
