Вскоре Лукулл удалился. Помпей, обняв для безопасности всем флотом пространство моря от Боспора для Финикии, вышел против Митридата. У государя сего было тогда тридцать тысяч пехоты и две тысячи конницы; однако он не смел сражаться. Сначала стоял он в стане на крепкой и неприступной горе, которую вскоре оставил, как безводную*. Помпей занял эту самую гору, и рассудив, по роду на ней растущих трав и по разным ущельями и впадинам, что сие место должно иметь ключи, приказал всюду вырыть колодцы. Вскоре войско имело в воде великое изобилие, и Помпей удивлялся, как Митридату во все время это было неизвестно. После сего Помпей обошел его и обвел рвом. Митридат был осаждаем сорок пять дней и наконец скрытно убежал с лучшими своими войсками, умертвив наперед бесполезных и больных.
Помпей настиг его на Евфрате и поставил стан свой подле него. Боясь, чтобы он не успел переправиться через реку, в самую полночь повел на него вооруженное войско. В то самое время, говорят, Митридат увидел сон, предзнаменовавший ему будущее; казалось ему, что он плавал по Понтийскому морю попутным ветром, что видел уже Боспор и поздравлял спутников своих, как бы радуясь верному спасению, но вдруг остался один и был несом волнами на малой ладье. При таком видении и страхе вошли приближенные его и разбудили с известием о наступлении Помпея. Ему надлежало по необходимости сразиться за стан. Полководцы привели войско и поставили в боевом порядке. Помпей, видя их приготовления, не решался в темноте ночной подвергнуться опасности; он хотел только обойти неприятелей, дабы они не убежали, и напасть на них днем, хотя их было больше, но старейшие начальники когорт представлениями и просьбами побудили его к нападению. Не совсем было темно; склоняющаяся луна изливала еще столько света, что можно было видеть и различать предметы, но это обмануло Митридатовых полководцев. Римляне, нападая, имели луну сзади, и как свет ее уже уклонялся к своему захождению, то тела бросали далеко тень, которая доходила до неприятелей. Эти не могли распознать точно расстояния и, думая, что нападающие были очень близки, пускали на них свои стрелы и дротики, но втуне, ибо никого ими не достигали. Римляне, приметив это, с громким криком устремились на них; неприятели не осмелились их ожидать; в страхе предались они бегству и были убиваемы. На месте осталось их более десяти тысяч; весь стан достался победителю.
Сам Митридат с восьмьюстами конных в самом начале битвы прорвался сквозь римлян и убежал, но эти конные вскоре разбежались; при нем осталось только трое, в числе которых была и Гипсикратия, его наложница, женщина мужественная, чрезвычайно смелая. Митридат называл ее Гипсикратом. Тогда она была одета по-персидски и ехала верхом; не утомилась от столь дальней дороги и не переставала услуживать царю и иметь попечение о коне его до самого прибытия его в Синору*, местечко, где хранились царские сокровища и драгоценности. Здесь Митридат роздал богатые одежды стекающимся к нему после поражения; каждому же из своих друзей дал он смертоносный яд, чтобы носить при себе, дабы никому из них против воли своей не попасть в руки неприятелям. После того обратился он к Тиграну в Армению, но сей государь не только отказался принять его, но положил цену за его голову сто талантов. Митридат прошел истоки Евфрата и бежал через Колхиду.
Между тем Помпей вступил в Армению, призванный туда молодым Тиграном*, который отстал от отца своего. Он встретил Помпея на реке Аракс, которая истекает из тех же мест, из которых и Евфрат, но отклоняясь к востоку, впадает в Каспийское море. Они шли вперед и в то же время покоряли города. Царь Тигран, еще незадолго перед тем совершенно разбитый Лукуллом, узнав, что Помпей кроток нравом и человеколюбив, принял в свою столицу охранное войско римское и, взяв своих друзей и родственников, отправился к Помпею, чтобы предать ему себя. Он прибыл к стану верхом; двое из Помпеевых ликторов, подойдя к нему, велели сойти с лошади и вступить в стан пешком. «Поскольку, – говорили они, – никогда в римском стане не было видно человека верхом». Тигран сему повиновался; он снял при этом свой меч и отдал его ликторам. Наконец, когда он пришел к Помпею, то сложил свою китару, хотел ее поставить у ног полководца и, что всего постыднее, перед ним повергнуться и обнять колена его. Помпей перехватил его руку, привел в свой шатер, посадил его возле себя, а сына его на другую сторону, и говорил ему: «В первых твоих потерях ты должен винить Лукулла, ибо им отняты у тебя Сирия, Финикия, Киликия, Галатия и Софена. Отныне ты будешь владеть тем, что до ныне у тебя остается, заплатив пени шесть тысяч талантов за оскорбления, нанесенные римлянам. Сын твой будет царем Софены*». Тигран принял с удовольствием эти предложения, и когда римляне провозгласили его царем, то он в радости своей обещал выдать каждому воину по полмине, сотнику по десять мин, а тысяченачальнику по одному таланту, но сын его был тем недоволен и, будучи зван на ужин, отвечал, что не имеет нужды в таких почестях Помпея; и что он найдет себе другого римлянина. За этот ответ он был связан и стрегом для украшения триумфа Помпея. Вскоре после того Фраат, царь парфянский, требовал освобождения сего юноши, который был ему зятем, и предлагал считать Евфрат пределом обеих держав. Помпей ответствовал, что молодой Тигран более принадлежит отцу, нежели тестю, а пределы обеих держав должны быть поставлены справедливостью.
Помпей оставил Афрания хранителем Армении и через земли разных народов, вокруг Кавказа обитающие, шел на Митридата. Многочисленнейшие из этих народов суть альбаны и иберы. Иберы простираются до Мосхийских гор* и Эвксинского Понта, а альбаны живут к востоку до Каспийского моря. Сперва они позволили Помпею, по его требованию, пройти через их область, но так как зима настигла войско в стране этой и наступали Сатурновы празднества, то они, в числе сорока тысяч, хотели напасть на римлян, переправившись через реку Кирн*, который истекая с Иберийских гор и приняв в себя реку Аракс, истекающую из Армения, впадает в Каспийское море двенадцатью устьями. Некоторые говорят, что эта река не смешивается с Араксом, но течет сама по себе и впадает в море недалеко от Аракса.
Хотя Помпей мог препятствовать переправе неприятелей, однако спокойно смотрел на переправу; потом напал на них, разбил их и положил на месте великое множество. Царь их просил прощения через своих посланников. Помпей простил обиду, заключил с ним мир и шел против иберов, которые числом будучи не меньше, а храбростью превышая других, твердо решились оказать услугу Митридату и отразить Помпея. Этот народ никогда не был покорен ни персам, ни мидам; они избежали и македонской власти, ибо Александр поспешно удалился из Гиркании. Помпей в большом сражении разбил их, умертвил девять тысяч, взял в плен более десяти и вступил в Колхиду. На реке Фасис встретил его Сервилий с кораблями, которыми охранял Эвксинский Понт.
Преследование Митридата, сокрывшегося среди народов, обитающими вокруг Боспора и Мэотиды, подвержено было великим затруднениям. Получено было известие, что альбаны вновь возмутились против римлян. Помпей в гневе своем возвратился к реке Кирн и с великими трудом и опасностью опять переправился на другой берег, который варвары в великом пространстве укрепили палисадами. Поскольку должно было ему пройти дорогу безводную и трудную, то он наполнил водой десять тысяч мехов, продолжал свой путь и настиг неприятелей, при реке Абанта устроенных; число их простиралось до шестидесяти тысяч пехоты и двенадцати тысяч конницы. Они все были дурно вооружены и большей частью покрыты звериными кожами. Ими предводительствовал брат царя их, по имени Косис. Когда войска сошлись, то он устремился на Помпея самого и ударил его дротиком в самый сгиб брони, но Помпей, пронзив дротиком, умертвил его. Говорят, что в этом сражении вместе с варварами сражались и амазонки, сошедшие с гор, около реки Фермодонт* находящихся. После битвы римляне, собирая добычу, нашли щиты и обувь амазонские, но не видали ни одного женского трупа. Они живут на той части Кавказских гор, которые простираются к Гирканскому морю и не смежные с альбанами; страну, между ними лежащую, населяют гелы и леги*. Они проводят с ними по два месяца в году на берегах Фермодонта; потом удаляются в свою страну и живут одни.
