Царь арабов, обитающих вокруг так называемой Петры*, дотоле нимало не уважал силы римской, но тогда, будучи приведен в великий страх, он писал Помпею, уверяя, что готов во всем ему повиноваться и все исполнять. Помпей, дабы увериться в его намерениях, пошел прямо к Петре. Этот поход многими был порицаем, ибо думали, что он тем избегает преследования Митридата, и требовали, чтобы он со своими силами обратился против этого древнего врага Рима, который вновь делал приготовления, и как слышно было, через Скифию и Пэонию* пробирался в Италию с войском, но Помпей думал, что скорее может разбить силы его в сражении, нежели, преследуя, поймать его. По этой причине он не хотел тратить времени в его преследовании, между тем положил продлить время и употребить в других предприятиях. Но судьба решила все сомнения. Помпей был от Петры недалеко и в тот день расположился станом, перед которым упражнялся в конной езде, как прискакали гонцы с Понта с счастливым известием. Это можно было узнать по остриям копий их, лаврами увитых. Воины, увидев их, стекались к Помпею; он прежде хотел окончить свое упражнение, но как воины кричали и просили его, то он соскочил с коня, принял письма и вступил в стан. Так как у них не было трибуны, а военной еще воздвигнуть не успели, (ее составляют обыкновенно из больших кусков земли, складывая один на другой), то воины из поспешности и усердия собрали седла возовых скотов и составили груду. Помпей взошел на оную, объявил им, что Митридат умер, что он умертвил себя по причине возмущения сына его Фарнака, что Фарнак завладел царством и пишет, что принял все во власть свою и римскую.
При этом известии все войско предалось радости, приносило богам жертвы и учреждало пиршества, как бы в одном Митридате погибло бесчисленное множество врагов. Помпей, таким образом положив деяниям своим и походам конец, не столь легко ожидаемый, отступил тотчас из Аравии и прошел поспешно области, лежащие на дороге, возвратился в Амис, где нашел присланные от Фарнака великолепные дары и тела многих убиенных царских родственников. Между ними было и тело Митридата, которого нельзя уже было с лица распознать (ибо бальзамировавшие его забыли вынуть из головы мозг), но те, кто желал видеть сие зрелище, узнали его по рубцам, бывшим у него на теле. Помпей не захотел видеть его труп, страшась навлечь на себя мщение богов, и отослал его в Синопу. Он удивлялся великолепию одежды его, величине и блеску оружий его. Перевязь его, которая стоила четыреста талантов, украл некто по имени Публий и продал Ариарату, а Гай, который был воспитан вместе с Митридатом, передал тайно китару удивительной работы Фавсту, сыну Суллы, который его у него выпросил. Помпей не знал ничего об этих похищениях, но Фарнак впоследствии открыл их и наказал похитителей.
Устроив и учредив тамошние области, Помпей совершил обратный поход с великим торжеством. Он прибыл в Митилену, дал городу вольность из уважения к Феофану и присутствовал при обыкновенном состязании стихотворцев; содержание их сочинения было одно и то же: подвиги Помпеевы. Ему так понравился тамошний театр, что он велел снять его план с намерением построить такой же в Риме, но только больше и великолепнее митиленского. Приехав на Родос, он был слушателем всех софистов и каждому подарил по таланту. Посидоний оставил нам речь, которую произнес в присутствии Помпея, в опровержение мнения ритора Гермагора, об изобретении вообще*. В Афинах он также оказал щедрость свою философам и при том подарил городу пятьдесят талантов для восстановления.
Он надеялся, что вступит в Италию с большим блеском, нежели кто-либо другой из смертных; желал видеться со своими домашними, нетерпеливо его ожидавшими. Однако тот демон, который всегда заботится о том, чтобы вмешивать в великие и блистательные блага некоторую часть зла, уже давно его подстерегал, приготовляя для него неприятное возвращение. Муция*, жена его, во время его отсутствия обесславила себя дурным поведением. Помпей, будучи далеко, пренебрегал всеми слухами, но приближаясь к Италии и рассудив обо всем слышанном свободнее, послал ей разводную, не объявив ни письменно, ни словесно причины сего поступка. Причина показана в Цицероновых письмах.
Между тем в Риме носились о Помпее различные слухи. Все были в беспокойстве, ожидая, что он поведет в город войско и что утвердит себя в единоначалии. Красс вышел тайно из Рима со своими детьми и деньгами, или, как казалось, чтобы более утвердить клевету и возбудить против него большую зависть, но Помпей, выступив в Италию, созвал воинов своих, говорил им речь, приличную обстоятельствам, благодарил их за усердие, велел разойтись по городам в свои дома с тем, чтобы возвратиться к нему для украшения триумфа. Таким образом, войско разошлось. Когда все о том узнали, то случилось весьма удивительное происшествие. Города, видя Великого Помпея, идущего безоружным, в сопровождении немногих друзей своих, как бы возвращающегося из какого-либо обыкновенного путешествия, стекались навстречу из одной приверженности к нему и сопровождали его до Рима в таком множестве, что он не имел в войске никакой нужды, когда бы захотел совершить государственный переворот.
Поскольку законом не позволялось вступать в город до триумфа, то Помпей послал просить сенат оказать ему милость, отложить выборы консульские, дабы он мог быть при них и стараться об избрании в консулы Пизона*. Катон восстал против этой просьбы, и желание Помпея не исполнилось. Помпей, удивляясь смелости и твердости духа, с которыми Катон один явно говорил в защиту справедливости, желал приобрести его дружбу каким-нибудь другим образом. Катон имел двух племянниц; Помпей хотел жениться на одной, а на другой женить своего сына, но Катон, подозревая его намерение и поняв, что этим родством хотел его уловить и как бы подкупить, не принял его, хотя сестре и жене его было весьма неприятно, что он отвергнул родство с Великим Помпеем. Между тем Помпей хотел сделать консулом Афрания и расточал за него в трибах деньги, которые граждане приходили получать в садах Помпеевых. Это разнеслось по всему городу; его порицали за то, что достоинство, которое сам заслужил своими подвигами, как величайшее, делает продажным для тех, кто не в состоянии приобрести оное добродетелями своими. Тогда-то Катон говорил жене и сестре своей, что и они участвовали бы в этих порицаниях, если бы вступили в родство с Великим Помпеем; они признавались, что он лучше их рассуждает о том, что прилично.
Хотя триумф* был разделен на два дня, однако и этого времени было недостаточно, и многие приготовления, сделанные для сего торжества, остались в бездействии, хотя оные были бы достаточны к украшению другого триумфа. Впереди носимы были написанные на таблицах имена областей и народов, над которыми Помпей торжествовал; оные были следующие: Понт, Армения, Каппадокия, Пафлагония, Мидия, Колхида, иберы, альбаны, Сирия, Киликия, Месопотамия, племена Финикии и Палестины, Иудея, Аравия, а также все пираты, покоренные на море и суше. При том взято было крепостей не менее тысячи; городов девятьсот без малого; пиратских кораблей восемьсот; вновь населено городов тридцать девять. Еще написано было, что республика имела доходу пятьдесят миллионов драхм, а завоеваниями Помпея получила восемьдесят пять миллионов, что в народную казну внесено деньгами и вещами двадцать тысяч талантов золота и серебра, кроме того, что роздано воинам, из которых каждый получил по крайней мере тысячу пятьсот драхм. Триумф его сопровождали, кроме начальников пиратских, сын армянского царя Тиграна вместе с женой и дочерью, жена самого Тиграна, Зосима, царь Иудеи Аристобул, сестра Митридата, пятеро его детей*, жены скифские; заложники альбанов, иберов и коммагенского царя*; так же многие трофеи, равные в числе тем сражениям, в которых или он сам, или кто из подчиненных ему полководцев одержали победу. Что более всего служило к его славе и ни с кем из римлян никогда не случалось, было то, что он третий триумф получил за подвиги, оказанные в третьей части света. Трижды почтены были триумфами и другие, но Помпей первый триумф получил за подвиги ливийские, второй – за европейские, а третий и последний – за азийские; казалось, этими тремя триумфами он покорил вселенную.
