Помпей, отправляясь в Фессалию, по следам Цезаря, оставил при Диррахии войско, деньги, многих родственников и друзей своих и над всеми начальником и хранителем Катона, который уже предводительствовал пятнадцатью когортами, ибо Помпей в одно и то же время не доверял ему и боялся его. Он знал, что если бы он потерпел поражение, то мог бы рассчитывать на Катона, как ни на кого другого, но если бы он победил Цезаря, то Катон, находясь при нем, не допустил бы его управлять всем по своей воле. Вместе с Катоном покинуты были в Диррахии многие из знаменитейших мужей.
После поражения при Фарсале Катон принял намерение: в случае смерти Помпея отправить в Италию всех своих воинов, а самому провести остаток дней своих в произвольном заточении, как можно далее от тираннии; если же Помпей был еще жив, то хотел непременно сохранить ему войско. С этим намерением он переправился в Керкиру, где находился флот; он хотел уступить Цицерону начальство, как бывший претор бывшему консулу. Цицерон не принял этого и отправился в Италию. Когда Помпей Младший по дерзости своей и безвременному высокомерию хотел наказать тех, кто отплывал в Италию, и прежде всех поймать Цицерона, то Катон в частной беседе укротил его гнев и тем явно Цицерона спас от смерти, а другим доставил безопасность.
Рассудив, что Помпей Великий обратился либо к Египту, либо к Ливии, Катон поспешил вслед за ним; он отплыл со всем своим войском, позволил тем, кто неохотно за ним следовал, удалиться и оставаться на месте. Достигши берегов Ливии, вдоль которой он плыл, встретил Секста, младшего сына Помпея, который объявил ему кончину отца своего в Египте. Эта новость поразила всех римлян. После Помпея, в присутствии Катона, повиноваться другому полководцу никто и слушать не хотел. Катон, уважая и жалея этих достойных людей, подавших опыты своей верности, не хотел оставить их в чужой стороне одних без помощи, без предводителя. Он принял начальство и пошел в Кирену. Жители приняли его охотно, хотя за несколько дней прежде заперли ворота свои Лабиену. Здесь известился он, что Сципион, тесть Помпея, был принят царем Юбой, и что Аттий Вар, которому Помпей поручил правление Ливии, держался его стороны со своим войском. Катон в зимнее время вышел из Кирены сухим путем; собрав множество ослов, которые везли за ним воду, гнали много рогатого скота, и взял с собою колесницы и так называемых псиллов*, которые лечат от укусов змей, высасывают ртом яд и самых змей укрощают и усмиряют заговорами. Путешествие продолжалось семь дней сряду. Катон был всегда впереди, никогда не садился на лошадь или на другое животное; он всегда ужинал, сидя: с тех пор, как получил известие о поражении фарсальском. К другим знакам своей горести присоединил он то, что никогда не ложился, только во время сна. Он провел в Ливии зимнее время и выступил с войском оттуда, состоявшим из десяти тысяч человек без малого.
Дела Сципиона и Вара находились в дурном положении. Ссора их и несогласие были причиной тому, что они льстили Юбе и старались приобрести его благосклонность. Этот государь, обладая великими силами и сокровищами, был несносен своею надменностью и высокомерием. При первом свидании, которое хотел иметь с Катоном, поставил он свое седалище между Сципионовым и Катоновым. Катон, увидя это, поднял свой стул и переставил его в другую сторону; таким образом он посадил Сципиона между собой и Юбой, хотя Сципион был ему враг и даже сочинил книжку, содержавшую на него ругательство. Противники Катона ни во что не ставят этого поступка, а за то, что в Сицилии, ходя с Филостратом*, Катон давал ему, из уважения к философии, почтеннейшее место, они его поносят. Так Катон укротил высокомерие Юбы, который едва не превратил в сатрапов своих Сципиона и других полководцев римских. Он успел примирить их между собою. Все хотели, чтобы Катон принял начальство. Сципион и Вар первые уступали и предавали ему предводительство. Катон объявил, что не преступит законов, за которые воюет с тем, кто их преступает; и что будучи сам претором, не согласится начальствовать в присутствии проконсула. Сципион в самом деле был признан проконсулом, и по причине имени его многие надеялись, что война кончится благополучно – ибо в Африке начальствовал Сципион.
Сципион, получив верховное начальство, хотел, из угождения к Юбе, умертвить всех взрослых жителей Утики и разрушить сам город, как приверженный к стороне Цезаря. Катон этого не утерпел. Он громко говорил в совете против его намерения, заклинал всех богами и с великим трудом избавил несчастных жителей от сей жестокой участи. Частью по просьбе их, частью по желанию Сципиона, Катон принял на себя охранение города, дабы оный ни по воле, ни против воли не мог присоединиться к Цезарю. Положение его было крепко и весьма выгодно для того, который им обладал. Катон еще более его укрепил. Он собрал в нем великое количество пшена, поправил стены, поднял выше башни, окопал город крепким валом и обвел полисадами. Молодых жителей поставил в наружных укреплениях, отобрал у них оружие, других граждан удерживал в городе, всемерно стараясь, чтобы римляне не оказывали им обиды и не беспокоили их. Он посылал в стан оружие, деньги, запасы; и вообще город сей служил ему как бы военным складом. То же самое, что прежде советовал он Помпею, теперь советовал и Сципиону, а именно: не вступать в сражение с человеком воинственным и искусным, но длить время войны, ибо оно одно могло ослабить всю силу, поддерживающую тираннство. Сципион по надменности и упрямству своему презирал его советы. Некогда, укоряя в робости Катона, писал он ему: «Ты не довольствуешься тем, что сидишь в городе и за стенами, но и других не допускаешь исполнять смело свои предприятия в благоприятное время». Катон писал ему в ответ, что он готов перейти в Италию с конницей и пехотой, которые привел в Ливию, и обратить Цезаря от них к себе, но Сципион смеялся над его словами, и Катон явно показывал раскаяние в том, что уступил ему начальство, ибо Сципион не имел способностей хорошо вести войну, а если сверх ожидания был бы счастлив, то после победы не поступил бы кротко со своими согражданами. Такого был Катон мнения о нем; он говорил притом своим приятелям, что не имел хорошей надежды на окончание этой войны по причине неопытности и дерзости полководцев, но если каким-либо благополучием Цезарь будет преодолен, то он не останется в Риме, но удалится от жестокости и злобы Сципиона, который уже тогда употреблял суровые и надменные против многих угрозы.
Предсказания его сбылись более, нежели он ожидал. В поздний вечер прибыл из стана в Утику гонец, три дня бывший на дороге, с известием, что при Тапсе* дано было кровопролитное сражение, что все потеряно, что Цезарь овладел станом, Сципион и Юба убежали с малым числом войска, другие силы погибли.
Эта новость, полученная в военное время и в темноте ночи, привела жителей в такое исступление, что едва они могли удержать себя в стенах их города. Катон, вышел к народу, останавливал тех, кого он встречал и которые бегали по городу и кричали, утешал их, уменьшал ужас и смущение, произведенное страхом, говорил им, что, может быть, дела не в таком находятся состоянии и что преувеличены рассказами. Он укротил тогда шум и беспокойство и с наступлением дня велел собраться в храме Зевса тремстам человекам, составлявшим его совет, которые были римляне, но жили в Ливии, занимаясь торговлей или отдачей в рост своих денег; также созвал и тех, кто был сенаторского достоинства и детей их. Между тем как они собирались, он пришел туда же с твердостью и спокойствием, как бы ничего нового не случилось, и держал книгу, которую читал; то была опись всем военным машинам, орудиям, запасам, стрелам и ратникам. Как скоро все собрались, то обратил речь свою сперва к тремстам советникам, похвалил он усердие и верность, оказанные во всех случаях советами, имением, делами своими, просил, чтобы они не разъехались, потеряв надежду и не думал бы каждый из них только о собственном побеге и спасении. Он представлял им, что когда останутся вместе – то Цезарь менее презрит, если будут вести с ним войну, и скорее их пощадит, если прибегнут к просьбам. Он, однако ж, просил их советоваться между собою о самих себе, говорил, что он не будет порицать их выбор; что если мысли их переменятся с переменой счастия, то припишет сие действию необходимости; если же они решились бороться с бедствиями и подвергаться опасностям за свободу отечества, то не только похвалит их, но будет удивлен их доблести и будет им содействовать как начальник и сподвижник, пока совершенно не решится судьба отечества. Отечество же их есть ни Гадрумет и ни Утика, но Рим, который много раз величием своим восставал из труднейших обстоятельств; что к спасению себя и к приведению в безопасность стеклись многие обстоятельства, из которых важнейшее то, что они воюют с человеком, которого многие дела влекут в одно время то в одну страну, то в другую, ибо Иберия пристала к Помпею Младшему; самый Рим не совсем приемлет узду, к которой не привык, но терпит ее с негодованием и при всякой перемене старается восстать против тиранна; что не должно избегать опасности, но следовать примеру самого врага, который не щадит жизни своей для совершения величайших несправедливостей, между тем как для них неизвестность войны кончится, если добьются успеха, счастливейшею жизнью, а если же будут побеждены, славнейшею смертью; что однако надлежало им советоваться между собою и что за прежнюю твердость их и верность он молит богов о помощи совершить им то, что они сочтут за лучшее.
