Как скоро Цезарь сделал уже достаточные приготовления, то постановлением народным объявлена была Клеопатре война; Антоний лишен начальства, которое он уступил женщине. Цезарь говорил при том, что Антоний отравлен зельями и не управляет уже собою, и что против римлян ведут войну евнух Мардион, Потин, рабыня Ирада, убирающая волосы Клеопатре, и Хармион, которые управляют важнейшими делами государства.
В начале войны явились следующие знамения. Пизавр*, город, населенный Антонием на берегу Адриатического моря, провалился от землетрясения и был поглощен землею. Из одного мраморного кумира Антония в Альбе несколько дней беспрестанно выступал пот, хотя многие его вытирали. Во время пребывания его в Патрах храм Геракла был сожжен молнией. Из Гигантомахии в Афинах борей вырвал изображение Диониса и забросил в театр. Известно, что Антоний относил к Гераклу свой род, но подражал образу жизни Диониса и назывался «новым Дионисом». Та же буря, свирепствовавшая в Афинах, из числа многих кумиров повалила лишь Эвменовы и Атталовы колоссы, на которых было имя Антония. Главный корабль Клеопатры назывался «Антониада». На нем случилось следующее неблагоприятное знамение. Ласточки высидели птенцов на передней части оного; но другие ласточки прилетели и выгнали первых и истребили птенцов.
Наконец собрались все силы Антония; у него оказалось не менее пятисот военных кораблей, в числе которых много было о восьми и десяти рядах весел, украшенных с великой пышностью. Войска было сто тысяч; двенадцать тысяч конницы. Ему помогали подвластные цари Бокх Ливийский, Тархондем, царь Верхней Киликии, Архелай Каппадокийский, Филадельф Пафлагонский, Митридат Коммагенский и Садал, царь Фракии. Все они находились при нем. Полемон послал войско из Понта, Малх из Аравии и Ирод из Иудеи; то же сделал и Аминт, царь Ликаонии и Галатии. На помощь Антонию была послана сила и от мидийского царя. У Цезаря военных судов было двести пятьдесят; пехоты восемьдесят тысяч; конницы столько же, сколько у противников. Что касается до пространства их владений, то Антоний имел в своей власти все земли, от Евфрата и Армении до Ионийского моря и Иллирии; Цезарь от Иллирии до Западного океана и от Океана до Этрурского и Сицилийского морей. Области Ливии, противоположные Италии, Галлии и Иберии до Геракловых столпов были во владении Цезаря; от Кирены до Эфиопии – в области Антония.
Этот полководец был в такой зависимости от Клеопатры, что несмотря на превосходство своих сухопутных сил над неприятелями, он хотел в угодность ей решить войну морскими силами, хотя видел он, что по недостатку в мореходах его корабленачальники ловили путников на дорогах, погонщиков, жнецов, молодых людей из Греции, без того уже много претерпевающей. Несмотря на то, и этих людей мало было к дополнению всех судов, большая часть которых имела нужду в людях и плавала с великим трудом. Цезарь, полагая всю надежду свою на суда, невысокие и огромные, построенные для пышности, но неповоротливые, быстрые и снабженные достаточным числом людей, держал морские силы в Брундизии и Таренте. Он послал сказать Антонию, чтобы не медлил, но шел бы вперед со своими силами; что он уступает для его кораблей берега и пристани, не препятствуя ему пристать к оным, а сам отступит с сухопутными войсками на один день езды от моря, пока Антоний не высадит войско и не поставит стан. Антоний отвечал Цезарю такою же хвастливостью, предлагал ему решить дело единоборством несмотря на то, что он был старше, а если ему не нравится, то сразиться войсками на Фарсальском поле, как некогда Цезарь и Помпей. Между тем как Антоний приставал к Акцию, к месту, где ныне Никополий*, Цезарь, предупредив его, переправился через Ионийское море и занял в Эпире место, называемое Торина. Антоний был в большом беспокойстве, ибо сухопутная сила его была еще позади. Но Клеопатра шутя говорила, что нет никакой беды, что Цезарь сидит у Торины, как у ложки*.
На рассвете дня, когда неприятели наступали на флот Антония, то сей полководец, боясь, чтобы они не захватили кораблей его без ратников, вооружил гребцов, поставил их на палубе для виду, велел поднять вверх с обеих сторон весла в готовности грести и обороняться и расположил корабли при устье залива близ Акция. Цезарь, обманутый сею хитростью, отступил. Антоний весьма искусно отрезал у неприятелей воду, окружив ее укреплениями; в окрестных местах вода была дурна и в малом количестве. Он поступил великодушно с Домицием* против желания Клеопатры. Домиций, уже больной горячкою, сел на маленькое судно и перешел к Цезарю. Хотя Антонию было это весьма неприятно, однако он отослал к нему его вещи, друзей и служителей. Но Домиций, перейдя к Цезарю, в скором времени умер, как бы от того, что неверность и измена его не осталась сокрытой. От Антония к Цезарю перешли цари Аминт и Дейотар.
Морская сила не имела ни в чем успеха, она была медленна при оказании какого-либо подкрепления. Это заставило Антония опять обратиться к пехоте. Сам Канидий, начальник сухопутного войска, при такой опасности переменил мнение. Он советовал отослать Клеопатру, отступить во Фракию или Македонию и решить дело сухопутным сражением, тем более, что Диком, царь гетов*, обещал подкрепить его многочисленным войском. Он представил, что нет в том стыда, если уступят море Цезарю, который в сицилийской брани приучил свое войско в морском деле, но то было бы странно, когда бы Антоний, полководец, искуснейший в военных сухопутных движениях, не употребил многочисленной пехоты и таких приготовлений, но ослабил бы их, разделив по кораблям. Несмотря на это, мнение Клеопатры, чтобы решить дело кораблями, превозмогло, между тем как сама она помышляла, как бы предаться бегству и становиться не там, где бы присутствие ее было нужно к одержанию победы, но там, откуда легче было ей ускользнуть, как скоро сражение было бы проиграно.
От стана до места, где стоял флот, простиралась укрепленная дорога, по которой Антоний обыкновенно ходил, ничего не подозревая. Один служитель уведомил Цезаря, сколь было бы легко поймать Антония, когда он шел по той дороге. Цезарь велел поставить засаду; но воины, выскочив прежде времени, успели поймать только проводника Антония, шедшего впереди; Антоний с трудом спасся бегством.
Когда решено было дать морское сражение, то он сжег все корабли египетские, кроме шестидесяти. На другие большие и лучшие корабли, от триер до декер, посадил двадцать тысяч тяжеловооруженных воинов и две тысячи стрельцов. Тогда кто-то из пехотных начальников, который сразился в бесчисленных сражениях за Антония и имел тело, покрытое рубцами ран, увидя Антония, шедшего мимо его, сказал ему со слезами: «О, император! Почто ты, забыв эти раны и этот меч, полагаешь надежду на сие дурное и слабое дерево? Пусть на море сражаются финикийцы и египтяне; ты нам дай землю, на которой привыкли стоять твердо и либо умирать, либо побеждать неприятелей». Антоний ничего на это не ответил; но только видом лица и рукою дал ему знак, чтобы он был покоен – и пошел далее. Он не был сам уверен в успехе. Когда кормчие хотели оставить на земле паруса, то Антоний велел их брать с собою – под тем предлогом, что никто из неприятелей, которые предадутся бегству, не вырвались из рук их.
В первые четыре дня море волновалось от сильного ветра и удерживало обе стороны от сражения. В пятый день оно успокоилось; сделалась тишина, и обе стороны сошлись. Антоний и Попликола предводительствовали правым крылом; Целий – левым; в середине были Марк Октавий и Марк Инстей. Цезарь поставил на левом крыле Агриппу, а сам стал на правом. Сухопутным войском Антония предводительствовал Канидий, Цезаря – Тавр. Оба войска поставлены были в боевом порядке и стояли спокойно на берегу моря. Между тем Антоний, объезжая свои корабли на гребном судне, ободрял воинов и увещевал их сражаться, как на твердой земле, полагаясь на тяжесть кораблей. Кормчим велел он принимать спокойно нападения неприятелей, как бы стояли на якорях, и стеречь всегда узкое устье залива. Говорят, что Цезарь, ночью встретив человека, который гнал осла, спросил его, кто он таков, и получил такой ответ: «Меня зовут Эвтих, а осла – Никон»*. По этой причине впоследствии Цезарь, украшая то место носами вражеских кораблей, поставил тут же осла и погонщика из бронзы*.
