Парисатида, занявшись игрой с большим вниманием, при удачном бросании костей выиграла и получила Масабата, ибо он не был в числе выговоренных. Прежде нежели царь мог иметь какое-либо подозрение, она предала его мучителями и велела содрать с него живого кожу; тело его было воткнуто на трех колах, а кожа была особо растянута.
Царь был возмущен и разгневан на Парисатиду за такой поступок; но она со смехом и иронией отвечала ему: «Как ты мил и забавен! Ты сердишься за старого дурного евнуха, а я, проиграв тысячу золотых монет, молчу и должна быть довольна!» Царь раскаялся, познав обман, но пребывал в покое. Статира, которая во всем противилась Парисатиде, досадовала на случившееся, говоря, что Парисатида, мстя за Кира, губила жестоким и беззаконным образом евнухов, верных рабов царских.
Тиссаферн, обманув вероломным образом Клеарха и других полководцев и нарушив клятву, поймал их и отослал к царю в оковах. Клеарх просил Ктесия, как тот уверяет, достать ему гребень. Он исполнил его желание; Клеарх причесал себе голову и, будучи доволен услугой, подарил ему свой перстень, дабы он служил знаком дружбы его друзьям и родственникам в Лакедемоне; на печати были вырезаны пляшущие кариатиды*. Притом Ктесий говорит, что посылаемые Клеарху кушанья отнимали и съедали скованные с ним вместе воины, которые давали ему самую малую часть; что он тому помог, заставив посылать Клеарху большее количество, а воинам давать особо другое кушанье; что все это делал в угодность и по желанию Парисатиды; что ежедневно посылал к Клеарху с другими кушаньями четверть барана; что Клеарх просил его скрыть в мясе малый нож, послать его к нему и не допустить его ожидать конца жизни от жестокости царя, что он из страха не исполнил это; что царь обещал клятвенно своей матери, которая просила за Клеарха, не убивать его, но что будучи убежден потом Статирой, он велел умертвить всех, кроме Менона*; что после этого Парисатида злоумышляла против Статиры и уготовила ей отраву. Но это повествование Ктесия неправдоподобно, и причины, которые он тому приводит, вовсе безрассудны, ибо возможно ли, чтобы Парисатида за Клеарха решилась на столь ужасное дело и дерзнула бы умертвить законную царя супругу, с которой он прижил детей, назначенных ему наследниками? Нет сомнения, что Ктесий сделал это трагическое описание, дабы более почтить память Клеарха. Он говорит также, что тела других умерщвленных полководцев растерзаны псами и птицами; но что на тело Клеарха вихрь нанес большую кучу песка, засыпал его и закрыл; что тут были посеяны финики и в короткое время выросла прекрасная финиковая роща, которая осенила сие место, так что и царь раскаялся, что умертвил Клеарха, почитая его как мужа, угодного богам.
Парисатида, ненавидя Статиру и будучи исполнена зависти, ибо сила ее над царем происходила из почтения, но сила Статиры была велика и твердо основана на любви и доверии царя к ней, покусилась на ее жизнь. К этому злодеянию подала повод следующая, по ее мнению, важная причина. При ней была служительница верная, которая имела великую над ней силу; имя ее Гигия. Динон утверждает, что она содействовала ей в составлении яда, а Ктесий, что она только знала о том против воли своей. Принесшего к ней яд Ктесий называет Белитаром, а Динон – Меланфом.
После бывших между ними подозрений и неудовольствий обе женщины начали опять встречаться и вместе ужинать; однако боясь и остерегаясь друг друга, они ели одно кушанье и с одних тарелок. В Персии есть малая птичка, из которой ничего не выбрасывается во время еды, ибо она вся состоит внутри из жиру: по этой причине думают, что питается воздухом и росой. Она называется ринтак. Ктесий говорит, что Парисатида разрезала птичку малым ножом, которого одна сторона была намазана ядом, вытерла его об одну часть птички, чистую и не отравленную часть положила в рот и ела сама, а другую подала Статире. Динон говорит, что Меланф, а не Парисатида, разрезав птицу, подал кушанье с ядом Статире. Эта царица, умирая в страшных муках и судорогах, чувствовала сама, от чего, и внушила царю подозрение к матери своей, ибо ему известна была свирепая и зверская душа ее. Итак, он немедленно приступил к отысканию виновников, поймал и предал пытке служителей и стольников своей матери. Гигию долго держала у себя Парисатида и не выдавала царю, который не переставал ее требовать. После некоторого времени царь, узнав, что Гигия выпросила позволенье у Парисатиды пойти ночью в свой дом, велел поставить засаду; она была поймана и приговорена к смерти. Отравители по законам персидским наказываются следующим образом. Голова виновного кладется на широкий камень, потом бьют ее и давят другим камнем, пока не сокрушат ее. Так-то умерщвлена была и Гигия. Впрочем, Артаксеркс не сделал и не сказал ничего неприятного Парисатиде; по желанию ее он послал ее в Вавилон, сказав, что пока она будет жива, то никогда сам не увидит Вавилона. В таком-то состоянии находился дом Артаксеркса.
Этот государь употребил столько стараний на то, чтобы захватить соратовавших Киру греков, сколько и на то, чтобы преодолеть Кира и удержаться в царстве; однако не имел в том успеха. Греки, потеряв Кира, своего предводителя, и лишившись полководцев своих, вырвались, так сказать, из самой столицы царя и возвратились в свою землю доказать свету, что великость персов и царя их состояла в золоте, в неге, в женщинах, а все прочее было надменность и пустая пышность. Греция оживилась бодростью и презрела варваров. Лакедемонянам показалось уже непозволительным не избавить от рабства населяющих Азию греков и не прекратить унижения, ими претерпеваемого. Сперва они послали в Азию Фиброна, потом Деркиллида*; оба вели войну, но не произвели ничего важного. Итак, лакедемоняне поручили войско царю Агесилаю, который, переправившись в Азию, начал немедленно действовать и приобрел великую славу. Он разбил Тиссаферна в открытом сражении и отнял у него разные города. Между тем как это происходило, Артаксеркс понял, каким образом надлежало вести войну. Он послал в Грецию родосца Тимократа с великим количеством золота и с приказанием подкупать в греческих городах людей, которые имели более силы, и тем возбудить к войне греков против лакедемонян. Тимократ это исполнил: сильнейшие города составили союз против лакедемонян; Пелопоннес был в волнении; правители лакедемонские вызывают обратно из Азии Агесилая, который отправляясь назад, говорят, что из Азии изгоняется тридцатью тысячами стрельцов царских. На персидской монете выбит был стрелец.
Царь персидский лишил лакедемонян и владычества над морем посредством афинянина Конона, который действовал вместе с Фарнабазом. Конон после сражения при Эгоспотамах находился в Египте не потому, что он искал безопасности, но ожидая перемены в обстоятельствах, как погоды на море. Чувствуя, что его предначертания имели нужду в силе, а царская сила имела нужду в разумном начальнике, он послал к царю письмо, в котором открывал ему намерения. Он велел подателю письма представить оное посредством критянина Зинона или Поликрата из Менды*, первый был танцовщик, а второй врач, а если их не окажется, то через врача Ктесия. Уверяют, что Ктесий, получив это письмо, вписал в него от себя, чтобы он был послан к Конону, как человек нужный в делах, имеющих быть произведенными при море. Но Ктесий говорит, что царь от себя возложил на него это препоручение.
Артаксеркс после морского сражения, выигранного при Книде Фарнабазом и Кононом, лишил лакедемонян владычества над морем; он обратил к себе всю Грецию и утвердил славный с греками мир, названный Анталкидовым. Этот Анталкид был спартанец, сын Леонта. Служа царю, он произвел то, что все греческие города и острова, прилежащие к Азии, уступлены были лакедемонянами и платили ему подать по заключении мира – если унижение и предательство Греции можно назвать миром, когда никакая война не имела для побежденных конца, столь позорного.
