Арат имел успех и в действиях своих против этолийцев, которых ахейцы хотели встретить перед Мегарской областью. Агис, царь Лакедемонский, прибыл с войском и побуждал ахейцев к сражению, но Арат тому противился. Он слушал равнодушно ругательства и насмешки, которыми его осыпали, называя его человеком малодушным, трусом, но видимое посрамление не могло принудить его отстать от своих полезных предначертаний. Он отступил перед неприятелями, которые прошли Геранию и вступили в Пелопоннес без сражения. Когда же они подступили вдруг к Пеллене и заняли город, то Арат показал уже себя другим человеком. Он более не медлил, не дожидался, чтобы сила его собралась воедино с разных сторон, но с тем войском, которое при нем находилось, быстро устремился на неприятелей, которые хотя и побеждали, но по причине беспорядка и наглости своей были уже весьма слабы, ибо, вступив в Пеллену, воины рассеялись по домам и, грабя их, ссорились между собою, теснили одни других и дрались за деньги. Полководцы их и предводители похищали жен и дочерей пелленцев и, снимая с головы шлемы свои, надевали на них, дабы никто другой их не брал, но дабы по шлему можно было узнать, кому какая женщина принадлежала. Между тем как они находились в сем положении и в таких занятиях, вдруг было извещено, что Арат наступает. Изумление этолийцев было такое, какому должно быть среди столь великого беспорядка; прежде нежели все могли узнать опасность, те, кто у ворот в предместьях города сошелся с ахейцами, были разбиты и предавались бегству. Будучи преследуемы таким образом, они исполнили недоумения тех, кто собирался и спешил к ним навстречу.
Во время этого смятения одна из пленниц, дочь Эпигета, знаменитого человека, отличная красотою и ростом своим, сидела в храме Артемиды, где поставил ее начальник отборного отряда, выбравший ее себе, надевши на нее шлем свой; услыша шум, внезапно она выбежала, стала на дверях храма и сверху взглянула на сражавшихся, имея на голове шлем. Она показалась гражданам существом, превышающим человека, а неприятелям, которые думали, что это есть божественный призрак, внушила ужас и исступление, так что никто не обратился к обороне своей. Пелленцы говорят, что кумир богини остается всегда неприкосновенным; что когда жрица подвинет его и вынесет, то никто не смеет прямо на него взглянуть; что все отворачиваются от него; что он не только есть зрелище страшное и ужасное для людей, но делает еще и деревья бесплодными и портит плоды в тех местах, мимо которых пронесут его; что в то время жрица вынесла сей кумир, обращала его всегда лицом к этолийцам и тем привела их в исступление и лишила рассудка. Но Арат вовсе не упоминает о том в записках своих, он говорит, что, обратив в бегство этолийцев, ворвался вместе с бегущими в город, выгнал их из него и умертвил семьсот человек. Это дело было прославлено в Греции, как величайшее. Живописец Тиманф написал картину, на которой с великой точностью представлено это происшествие. Но так как против ахейцев составляли союз многие сильные народы, то Арат немедленно начал переговоры с этолийцами и при содействии Панталеонта, сильнейшего между этолийцами гражданина, не только заключил с ними мир, но еще вступил с ними в союз.
Впоследствии, желая освободить Афины, Арат навлек на себя порицание ахейцев, ибо, несмотря на заключенное с македонянами перемирие, он предпринял завладеть Пиреем. Но Арат в записках своих опровергает это обвинение и винит в том Эргина, того самого, который ему помогал при взятии Акрокоринфа. Он уверяет, что Эргин по своей воле приставил к Пирею лестницу, которая подломилась; что, будучи преследуем, он звал часто Арата, как бы он тут находился, и что этой хитростью он обманул неприятелей и убежал. Однако это оправдание не кажется убедительным. Нет никакой вероятности, чтобы Эргин, не занимающий никакой должности и при том сириец, сам предпринял столь важное дело, если бы он не имел Арата предводителем, если от него не получил силы и повода для нападения. Не два и не три раза, но многократно Арат сам доказывает это, приступая к Пирею, подобно несчастным любовникам к предмету любви своей. Неудачи его не утомляли, но как всегда случалось, что он был близок к достижению своего намерения, то это было причиной, что он дерзал снова приступать к сему предприятию. Однажды даже переломил он себе бедро, бегая через фриасийское поле. Когда его лечили, то прорезали ему бедро несколько раз, и долгое время он в походах был носим при войске на носилках.
По смерти Антигона вступил на престол Деметрий*. Арат уже с большим напряжением приступал к Афинам и презирал македонскую силу. Однако он был разбит при Филакии Битием, полководцем Деметрия; иные говорили, что он умер, другие – что взят в плен. Диоген, который тогда охранял Пирей, послал письмо в Коринф, приказывая ахейцам выступить из этого города, ибо Арат умер. Он находился в Коринфе, когда получено было письмо Диогена; посланные от него позабавили коринфян и, заставивши их смеяться, они удалились. Сам царь послал из Македонии корабль для привезения к нему скованного Арата. Афиняне превзошли сами себя легкомыслием и лестью к македонянам, украсив себя венками, как скоро получили известие, что Арат умер. По этой причине Арат во гневе своем выступил против них с войском и дошел до самой Академии, но, убежденный представлениями афинян, он не сделал им никакого вреда. Афиняне наконец, познав его добродетели и стремясь после смерти Деметрия к приобретению своей независимости, звали к себе Арата. Хотя тогда не он был полководцем ахейским и по причине долговременной болезни лежал в постели, однако заставив себя нести на носилках, обратился для оказания городу доброй услуги. Он убедил Диогена, начальника охранного войска, выдать афинянам Пирей, Мунихию, Саламин, Суний за полтораста талантов, из которых двадцать Арат дал сам городу. После этого пристали к ахейцам Эгина и Гермиона, большая часть Аркадии вошла в Союз. Македоняне был заняты войной со смежными народами; этолийцы были союзниками ахейцев, и потому могущество их чрезвычайно возрастало.
Арат желал исполнить данное давно обещание освободить Аргос и досадовал на то, что этот соседственный город был во власти тиранна. Он послал предложить Аристомаху отказаться от своей власти и присоединить город к ахейцам, и, подражая Лидиаду, лучше быть полководцем великого народа с честью и славою, нежели одного города тиранном, всеми ненавидимым, и находиться всегда в опасности. Аристомах послушался, просил Арата о доставлении к нему пятидесяти талантов, дабы заплатить войску и распустить его. Деньги были к нему доставлены. Лидиад, который тогда был еще полководцем, желая из честолюбия, чтобы ахейцы почитали сие дело произведением его, представляя Аристомаху, что Арат есть самый жестокий и несправедливый враг тираннов, убедил его предаться попечению его и сам представил его ахейцам. В этом случае Совет ахейский наиболее обнаружил любовь свою и доверенность к Арату, ибо как скоро Арат тому противился, то ахейцы с гневом отвергли Аристомаха. Впоследствии Арат, смягчившись, опять начал сам говорить в пользу его; Совет вскоре утвердил охотно все то, что он предложил, и принял в Союз Аргос и Флиунт. По прошествии одного года и Аристомах был избран полководцем.
Будучи уже в уважении у ахейцев и желая вступить в Лакедемонскую область, Аристомах вызывал из Афин Арата, но Арат писал ему, чтобы он не предпринимал этого похода. Он не хотел, чтобы ахейцы вступили в сражение с Клеоменом, воителем дерзким, который возвысился смелыми предприятиями, но так как Аристомах непременно того захотел, то Арат повиновался его приказанию и находился при нем в походе. Однако когда у Паллантия явился Клеомен, то Арат удержал Аристомаха от сражения, за то Лидиадом был обвиняем перед Советом ахейским. Он оспаривал ему при избрании предводительства, но Арат одержал над ним верх и в двенадцатый раз был избран полководцем.
