В Сикион сошлась большая часть ахейцев и в общем собрании избрали полководцем Арата с полной властью. Он составил стражу из своих соотечественников, хотя управлял ахейцами тридцать три года и был первейшим из греков по могуществу и славе своей, но тогда был беспомощен, недостаточен, истощен силами, как бы отечество претерпело кораблекрушение, он был носим среди опасных бурь и волнений. Этолийцы, у которых он просил помощи, отказали ему; афиняне были уже готовы помочь ему по своей к нему любви, но Эвриклид и Микион удержали их. Арат имел в Коринфе имение и дом, Клеомен сам ни до чего не коснулся и других не допустил; он призвал к себе друзей его и надзирателей над имением, велел им все беречь так, как людям, обязанным дать отчет Арату в управлении своем. Он послал к нему частно Трифила и после него Мегистоноя, отчима своего, и делал ему многие обещания, между прочим предлагал дать ему ежегодного дохода двадцать талантов. Он превзошел Птолемея вдвое, ибо Птолемей посылал ежегодно к Арату по шесть талантов; он требовал, чтобы его признали полководцем ахейским и чтобы он вместе с ними стерег Акрокоринф. Арат отвечал, что не он управляет делами, но дела управляют им. Этот ответ показался Клеомену насмешкой; он вступил в Сикионскую область, разорял и опустошал ее, а город осаждал три месяца, между тем как Арат выдерживал осаду и был в недоумении, принять ли Антигона с условием предать ему Акрокоринф, ибо царь македонский не хотел иначе оказать помощь ахейцам.
Ахейцы собрались в Эгии, звали туда Арата. Пройти к ним было опасно, ибо Клеомен стоял станом перед Сикионом; притом граждане удерживали его, говорили, что не позволят ему подвергнуть себя опасности, когда неприятели стояли столь близко. Самые женщины и малые дети окружали его, как общего отца и благодетеля, удерживали и проливали слезы; однако Арат ободрил и утешил их, поехал верхом к морю, взял с собою десять человек приятелей своих и сына своего, который уже был в юношеских летах. Они сели на суда, которые тут нашли, и переправились в Эгий. Здесь происходило собрание, в котором положено было призвать Антигона и предать ему Акрокоринф. Арат послал к нему с другими заложниками и сына своего. Коринфяне, негодуя, расхитили его имение и подарили дом его Клеомену.
Антигон приблизился уже с войском; он вел двадцать тысяч македонской пехоты и тысячу четыреста конных. Арат украдкой от неприятелей вышел к нему навстречу морем в Пеги* вместе с демиургами. Он не весьма полагался на Антигона и не доверял македонянам. Он чувствовал сам, что сделался великим и сильным по мере того, как причинял вред македонянам, и что первая и важнейшая цель его правления была вражда его к Антигону. Однако находясь в крайней необходимости и при таких обстоятельствах, в которых начальствующие должны повиноваться, он решился на этот тяжкий шаг. Наконец возвещено было Антигону, что Арат приближается. Он принял сопровождавших просто и по обыкновению, но Арата при первой встрече принял с особым уважением и, находя в нем человека доброго и разумного, приблизил к себе на правах друга. Арат не только был ему полезен в важных делах, но в свободное время имел дар нравиться царю более всякого другого. Хотя Антигон был молод, но постигнув свойства этого мужа, которые делали не только способнее к царской дружбе более всех ахейцев, но и македонян, бывших при нем, употреблял его во всех случаях; тогда сбылось и знамение, которое боги явили ему при жертвоприношении. Говорят, что незадолго перед тем Арат принес жертву, во внутренности которой нашли две желчи, окруженные одним жиром. Прорицатель сказал ему, что вскоре будет у него тесная дружба с теми, кто суть злейшие его неприятели. Арат пропустил это без внимания, ибо он вообще мало имел доверия к жертвам и гаданиям, но более действовал умом своим. Впоследствии, когда война продолжалась с успехом, Антигон сделал в Коринфе пиршество, к которому пригласил много гостей, а Арата посадил выше себя. Вскоре после того приказал он накинуть на себя платье и спрашивал Арата, не холодно ли ему. Арат отвечал, что он очень зябнет, и Антигон велел ему сесть ближе, принесен был ковер, которым служители покрыли обоих. Тогда-то Арат вспомнил о жертвоприношении, начал смеяться и рассказал царю знамение и прорицание. Впрочем, это случилось несколько лет спустя.
Находясь в Пегах, они поклялись взаимно в верности и обратились на неприятелей. В окрестностях Коринфа происходили сражения; Клеомен был укреплен, и коринфяне защищались с усердием. Между тем аргивянин Аристотель, друг Арата, послал к нему тайно вестника, обещая возмутить Аргос против Клеомена, если Арат придет туда с войском. Арат сообщил о том Антигону и с тысячью пятьюстами воинов отправился из Истма в Эпидавр на судах с великой поспешностью. Аргивяне, возмутившись, напали на клеоменовых воинов и заперли их в крепости. Клеомен, получив о том известие и боясь, чтобы неприятели, заняв Аргос, не отрезали ему отступления в свою область, оставил Акрокоринф ночью и шел на помощь Аргосу. Он успел войти в город и одержал над противниками некоторые выгоды, но вскоре после того Арат прибыл туда, а следом царь показался со своей силою. Клеомен отступил в Мантинею.
После этого происшествия все города опять пристали к Ахейскому союзу, а Антигон занял Акрокоринф. Арат, будучи избран полководцем ахейцами, убедил их принести в дар Антигону имение тираннов и изменников. Аристомах в Кенхреях был предан мучениям и утоплен. Этот поступок навлек на Арата сильное порицание, ибо он позволил предать беззаконной смерти человека не дурного, но которого он сам употреблял и которого склонил сложить с себя тиранническую власть и присоединиться к Ахейскому союзу вместе со своим городом.
Уже начинали ставить в вину Арату и другие неприятные случаи. Во-первых, винили его за то, что ахейцы принесли в дар Антигону Коринф, как некое неважное местечко; что позволили ему ограбить Орхомен и поставить в нем македонское охранное войско; при том утвердили не писать никакому другому царю и не посылать посольства против воли Антигона; они были принуждены содержать и давать жалованье македонянам; они совершали жертвы, игры и возлияния в честь Антигона, чему пример подали сограждане Арата; они приняли к себе в город Антигона, которого угощал у себя Арат. Во всем винили Арата, не ведая, что как скоро он предал Антигону бразды правления, то был увлечен стремлением царской власти и не владел уже более одного голоса, которого смелое употребление было всегда опасно. Впрочем, Арат был явно огорчен многими поступками Антигона, как например, поступком с кумирами. Антигон велел восстановить низложенные кумиры тираннов в Аргосе, а кумиры тех, кто взял Акрокоринф, и которые до того стояли, велел низложить, исключая кумира Арата. Хотя Арат убедительно просил его переменить мысли, однако же Антигон не уважил его просьбы.
Поступки ахейцев с Мантинеей не могут назваться достойными греческого народа. Когда они завладели городом, посредством Антигона, то умертвили первых и славнейших мужей, а других частью продали, частью послали в Македонию в оковах; жен и детей их превратили в невольников; третью часть собранных денег разделили между собою, а две трети отдали македонянам. Так поступили они по праву мщения, ибо хотя и тяжко обойтись таким образом с единоплеменным и родством связанным народом из гнева, но, как говорит Симонид, в нужде сладостно и вовсе не жестоко утешить и успокоить свой дух, огорченный и воспаленный гневом. Но то, что впоследствии учинено с этим городом, не оставляет Арату ни пристойного, ни необходимого предлога к оправданию себя. Когда ахейцы получили от Антигона в дар этот город и решились его населить, то Арат, будучи полководцем, избран при том основателем города и определил, чтобы оный не назывался более Мантинеей, но Антигонией – имя, которое сохранил город и поныне. Таким образом, «любезная Мантинея»* совсем исчезла; город носит имя того, кто погубил и умертвил граждан.
