Причины тому у разных писателей различны, но нет сомнения, что так называемые преторские воины, которые заступали место телохранителей и которые тогда испытали труды похода, главнейше содействовали к убеждению Отона дать сражение, вспоминая удовольствие, забавы и спокойную жизнь Рима. Кажется, то Отон сам не мог долее снести неизвестность по причине слабодушия своего и непривычки к заботам и мыслям об опасности своей. Будучи утомлен ими, он спешил, закрыв глаза броситься, так сказать, со скалы и предать все судьбе. Так о том повествует оратор Секунд, который писал письма для Отона. Некоторые уверяют, что обоим войскам приходило в ум сойтись и, согласившись между собою, избрать в императоры лучшего из своих полководцев; или собрав сенат, предоставить ему избрание императора. Нимало не удивительно, чтобы эти мысли приходили в ум благоразумных, опытных воинов и настоящих римлян в такое время, когда ни один из называющихся императором не был ими уважаем; им казалось ужасным претерпеть ныне то, что прежде граждане претерпевали друг от друга из-за Суллы и Мария, из-за Цезаря и Помпея, и оставить державу римскую в награду обжорливости и пьянству Вителлия или неге и распутству Отона. Цельс знал об этих мыслях и нарочно отлагал сражение, надеясь, что дело кончится без сражения и опасностей. Напротив того, Отон из страха ускорял сражение.
Он опять удалился в Бриксилл и в этом сделал ошибку не столько потому, что лишил сражающихся стыда и честолюбия, которое им внушало его присутствие, но он увел с собою лучшую и храбрейшую конницу и пехоту для охранения себя и тем отнял у войска важнейшие силы.
В те самые дни дано было сражение при Эридане. Цецина хотел навести мост для переправы, а воины Отона ему препятствовали и сражались; но так как они не могли ничего произвести, то положили факелы в намазанных серой и смолой судах, которые поднявшийся вдруг ветер нес по воде прямо к неприятелям. Сперва показался дым, потом распространилось сильное пламя. Неприятели в смятении прыгали в реку, опрокидывали суда и предавались неприятелям, в которых возбуждали хохот. Германцы, сойдясь с Отоновыми гладиаторами на малом острове реки, одержали над ними верх и немалое число их истребили.
Между тем, как сие происходило, воины Отона, бывшие в Бедриаке, стремились с яростью к сражению; Прокул вывел из Бедриака и расположился станом в пятидесяти оттуда стадиях, но так неискусно и нелепо, что хотя тогда была весна и по окрестным полям текли реки и источники неиссякаемые, однако войско было томимо жаждою. На другой день он хотел идти на неприятеля, пройдя не менее ста стадиев. Но Паулин его удерживал; он советовал ему подождать, не утомлять воинов и прямо с дороги не вступать в сражение с воинами, вооруженными и устроенными на досуге, между тем, как они должны будут пройти столь длинный путь со своими обозами и служителями. Между тем, как полководцы были между собою не согласны, приехал к ним нумидийский гонец с письмами от Отона; он повелевал им не медлить долее и не откладывать битвы, но идти немедленно на неприятеля. Приказание его было исполнено. Цецина, известившись об их приближении, был приведен в смятение; он оставил немедленно все работы у реки и пришел в стан. Воины были уже вооружены и получили от Валента пароль; между тем, как легионы выстраивались, полководцы выслали вперед лучшую конницу.
В первых рядах Отонова войска распространился слух от неизвестной причины, что Вителлиевы полководцы хотели перейти к Отону. Как скоро они приблизились, то они приветствовали их дружелюбно и называли товарищами; но как Вителлиевы воины отвечали на их приветствия не с лаской, но с гневом и с военным восклицанием, то приветствовавшие впали от того в уныние, а другие возымели подозрение, что те, кто приветствовал неприятеля, изменили им. Это первое обстоятельство смутило их в то время, когда неприятели уже начинали битву. Сверх того, ничто не было производимо в порядке; обозы, несясь туда и сюда между сражающимися, приводили их в расстройство. Самое местоположение отделяло одних воинов от других, будучи пресекаемо рвами и ямами; воины, боясь их и желая обойти, были принуждаемы вступить в сражение с неприятелем малыми отрядами и без всякого устройства. Только два легиона, из них один Вителлиев, называющийся «Хищник», а другой Отонов, и назывался «Заступник», выбравшись на гладкое и открытое поле, вступили в правильное сражение и долго дрались между собою. Отоновы воины были сильны и храбры, но тогда в первый раз они испытывали в сражении силы свои; напротив того, Вителлиевы были искусны в боях, но уже старые и истощенные. Отоновы устремились на них, вытеснили, отняли знамя и умертвили почти всех, составлявших первые ряды. Тогда Вителлиевы, воспаляясь стыдом и яростью, напали на противников, убили легионного легата Орфидия и отняли много знамен.
На гладиаторов, которые отличались своим искусством и бодростью в боях, навел Альфен Вар так называемых батавов. Это суть лучшие германские всадники, населяющие остров, обтекаемый Рейном. Немногие из гладиаторов выдержали их нападение; большей частью они убегали к реке и попадали в когорты неприятелей, там устроенные, и, защищаясь, были ими все изрублены.
Постыднее всех сражались преторские воины; они не осмелились вступить в сражение с неприятелями, но, предаваясь бегству, сквозь тех, кто еще не был побежден, исполнили их страха и смятения. Несмотря на то, многие из Отоновых воинов разбили тех, кто стоял против них, прорвались сквозь побеждающих неприятелей и убежали в стан.
Прокул и Паулин не осмелились туда возвратиться; они уклонились, боясь воинов, ибо они всю вину поражения слагали на своих полководцев. Но Анний Галл принимал в город воинов, собиравшихся к нему после поражения; он утешал их тем, что сражение было не решительно, и что они во многих местах разбили неприятелей. Марий Цельс собрал важнейших чиновников и предлагал им советоваться о пользе общей; они говорили, что после этого несчастия и стольких избиений воинов Отон сам, если он человек добрый, не решится более испытать счастья, когда и Катон и Сципион, не захотевшие покориться победителю Цезарю после сражения при Фарсале, заслужили укоризну тем, что погубили в Ливии многих храбрых мужей без всякой пользы, несмотря на то что они сражались за свободу Рима. Хотя счастье непостоянно и благоприятствует то одному, то другому, однако оно не может отнять у доблестных людей одного лишь блага, а именно принятие и после неудачи благоразумнейших мер. Эти слова убедили чиновников; они начали испытывать воинов и заметили, что желали мира. Титиан советовал предложить противникам перемирие; Цельс и Галл приняли на себя обязанности ехать к Цецине и Валенту и вступить с ними в переговоры. Им попались навстречу сотники, которые известили их, что войско двинулось уже к Бедриаку, а что полководцы послали их для заключения мира. Цельс и Галл были тем довольны и предлагали им возвратиться назад и вместе с ними идти к Цецине. Приближаясь к войску, Цельс был в опасности быть умерщвленным, ибо впереди шли те конные, которые прежде были им побеждены при засаде. Видя приближающегося Цельса, они немедленно устремились на него с громким криком. Сотники удерживали их, став перед Цельсом; другие предводители кричали, чтобы они не трогали Цельса; наконец Цецина, известившись о происходящем, бросился в ту сторону и остановил наглость конницы. Он принял Цельса дружелюбно и вместе с ним шел к Бедриаку
