Попликола сам, чувствуя, что вражда Порсены не столь опасна, сколько дружба и союз с ним полезны римлянам, хотел, чтобы он был судьей между ним и Тарквинием, которого многократно призывал к суду Порсены, обещаясь доказать, что он несправедливый человек и законно лишен престола. Тарквиний на это отвечал гордо, что никого не признает судьей над собой, а Порсену еще менее, если он, будучи его союзником, изменяет своему обещанию. Порсена, негодуя на это и получив дурные о нем мысли, будучи притом побужден просьбами сына своего Аррунта, который благоприятствовал римлянам, положил войне конец. Римляне возвратили тирренцам отнятую у них землю; пленники и переметчики были выданы с обеих сторон. Римляне дали в залог Порсене десять благородных юношей и столько же девиц, среди которых была и Валерия, дочь Попликолы.
Между тем как это происходило, Порсена, полагаясь на договор, отпустил вперед большую часть своего войска. Девицы, бывшие в залоге, вознамерились купаться и пошли на реку, в такое место, где берег, образуя полукружие, сохранял спокойствие и тишину от волн. Не видя ни стражей, ни проходящих или преплывающих, возымели желание переплыть реку, невзирая на быстрое течение и на глубокие водовороты. Некоторые говорят, что одна из них, по имени Клелия, переплыла реку на лошади, уговаривая и ободряя других, вплавь следовавших за нею. Переправившись благополучно, пришли они к Попликоле, который не удивился их поступку и не похвалил их. Ему было неприятно казаться ниже Порсены в сохранении верности слов; боясь, чтобы смелый поступок девиц не навел на римлян подозрения в вероломстве, взял их и отослал обратно к Порсене. Тарквиний, получив о том известие, поставил в засаду воинов, которые на переправе, будучи многочисленней, напали на тех, кто сопровождал девушек. Однако римляне защищались. Дочь Попликолы, Валерия, устремившись сквозь сражавшихся, убежала; трое невольников последовали за ней и спасли ее. Другие, не без великой опасности, оставались среди сражавшихся. Но Аррунт, сын Порсены, узнав о происходящем, поспешил им на помощь, рассеял Тарквиниевых воинов и освободил римлян. Девицы приведены были к Порсене. Он хотел знать, которая из них подала другим пример к бегству и ободряла их. Узнав, что то была Клелия, взглянул на нее с видом милостивым и приятным, велел привесть богато украшенную лошадь из числа царских и подарил ей. На этом основываются те, которые говорят, что одна Клелия переплыла реку верхом. Другие уверяют, что тирренский государь хотел почтить этим подарком ее мужество. Доныне виден на Священной улице, которая ведет к горе Палатин, кумир той девы на коне*. Некоторые говорят, что это кумир Валерии, а не Клелии.
Порсена, заключив мир с римлянами, сверх многих других опытов великодушия, оказанных Риму, велел своим воинам не выносить из стана ничего, кроме оружия. Он оставил оный наполненным съестными припасами и богатством и предал римлянам. По этой причине и в наше время при продаже общественного имущества в первом объявлении провозглашают, что продается имущество Порсены, сохраняя тем в памяти народа вечную благодарность к нему за его благодеяния*. Воздвигнут также ему медный возле сената истукан древней и грубой работы.
В следующий год сабиняне вступили войною в римские владения. Консулами избраны были Марк Валерий, брат Попликолы, и Постумий Туберт. Важнейшие дела производились по совести Попликолы и в его присутствии. Марк одержал победу на двух больших сражениях. В последнем, не потеряв ни одного человека из своих, положил на месте тридцать тысяч неприятелей. В награду за его храбрость сверх почестей триумфа построен был для него на горе Палатинской дом общественным иждивением. В тогдашнее время двери домов отворялись на улицу*. Этим отличием хотели показать, что он каждый раз, как отворял двери свои, принимал что-нибудь от общества. Говорят, что в древности все двери домов в Греции отворялись таким же образом, что доказывается из комедий, в которых желающие выйти на улицу прежде стучат в двери, дабы мимоходящие или стоящие вблизи остерегались и не были ушиблены отворяющейся в улицу дверью.
После Марка избран был консулом Попликола в четвертый раз. Сабиняне заключили союз с латинянами, и римляне ожидали войны. Некоторый суверенный страх овладел гражданами, ибо все беременные женщины выкидывали детей уродливых и ни одна не рождала в обыкновенное время. Попликола, следуя Сивиллиным книгам, принес умилостивительные жертвы Плутону, возобновил некоторые игры, предприсанные Аполлоном Пифийским, и, одушевив граждан надеждою на бога, обратил внимание на то, что угрожало им со стороны людей, ибо приготовления и союз неприятелей были действительно страшны.
Среди сабинян был некто по имени Аппий Клавз, человек, могущественный богатством своим, знаменитый в бранях по телесной своей крепости, более же всего отличный славою своих добродетелей и убедительностью красноречия. Он не избежал обыкновенного жребия всех великих людей; зависть преследовала его. Завистники его обвиняли в том, что, отвращая войну, он умножает силу римлян для порабощения отечества и для покорения его своему самовластию. Ведая, что слухи эти были народу приятны и что он был ненавидим теми, кто желал войны, боялся он предстать на суд. Он имел великое число друзей и родственников, готовых защищать его, усилился ими и произвел мятеж. Это одно заставило сабинян медлить и не начинать войны.
Попликола, почитая нужным не только осведомляться о происходящем, но еще более возбуждать и воспламенять раздор, имел при Клавзе вернуть людей, которые говорили ему, что Попликола, почитая его добрым и справедливым человеком, не думает, чтобы он был склонен мстить отечеству, хотя претерпевать от него гонение; что если он хочет спасти себя и освободиться от ненавидящих его, то Попликола примет его общенародно и частно так, как прилично добродетели его и славе римского народа. Клавз, часто помышляя о том, нашел, что это было вернейшее средство к безопасности. Он склонил своих друзей, которые убедили со своей стороны других; и, таким образом, пять тысяч семейств*, состоявших из сабинян самых спокойных, кротких и безмятежных, с женами и детьми своими пошли в Рим. Попликола был об этом предуведомлен, принял их дружелюбно и усердно и дал им право гражданства; каждому уделил две десятины земли по реке Аниена*. Клавзу дал двадцать пять десятин и причисли его к сенату. Клавз приняв с самого начала участие в правлении и, поступая благоразумно, достиг первых достоинств в республике, получил великую силу и оставил по себе род Клавдиев, не уступающий в знатности ни одному из римских домов*.
Сабиняне и после сего переселения не были оставлены в покое своими народоправителями. Они говорили, что Клавз, убежав и сделавшись врагом их, произведет то, чего не мог произвесть, находясь между ними, и воспрепятствует им наказать римлян за понесенные от них обиды. Сабиняне собрали многочисленное войско, вышли и расположили стан свой при Фиденах. Они скрыли две тысячи воинов в местах лесистых и в расщелинах и намеревались выслать на рассвете следующего дня немногих конных воинов для расхищения. Им велено было приближаться к Риму, потом отступить и завести преследующих в приготовленную засаду. Попликола, тогда же узнав о том через беглецов, сделал нужные ко всему приготовления и разделил свои силы. Постумий Альб, зять его, с тремя тысячами воинов ввечеру занял высоты, под которыми стояли сабиняне в засаде. Другой консул, Лукреций, с легкими и отважнейшими воинами приготовился напасть на конницу, уносящую добычу. Сам Попликола с остальным войском обошел неприятеля. К счастью римлян, поутру густой туман покрыл землю; Постумий с высот напал на скрывавшихся с великим шумом, Лукреций пустился на конницу, уносившую добычу, а Попликола вступил в сражение с неприятелями, стоявшими в стане. Сабиняне во всех местах претерпевают поражение и погибают. Те, кто обращался в бегство, нимало не обороняясь, были биты римлянами, которым они попадались. Самая надежда послужила к совершенной их гибели. Одни, полагая, что другие в безопасности, нимало не думали сражаться и противостоять неприятелю. Бывшие в стане бегали к тем, кто скрывался в засаде; эти, напротив того, бегали в стан и, встречаясь с бегущими, попадали в руки тем, от кого убегали, и находили нуждающимися в помощи тех самых, от кого оной надеялись. Близость города Фиден была причиной, что сабиняне не все погибли, но некоторые и спаслись, особенно из тех, кто убежал из стана тогда, как римляне им завладели. Не достигшие города были побиты или взяты в плен.
