— Пойдем, граф, пойдем!
Барраса увлекли в темноту, и он почувствовал, что рядом с ним идут двое. В одном он узнал, того, кто взял его за руку, это был барон де Машфер, его крестник, другим был Каднэ. Они провели Барраса через бальную залу в противоположный конец и остановились перед запертой дверью. Каднэ постучался три раза. Дверь отворилась, и в лицо Баррасу хлынули потоки света.
Он стоял на пороге второй залы, тоже кругообразной формы, но гораздо меньше той, в которой танцевали. Стены этой залы были также выкрашены красной краской. В глубине комнаты огромный занавес, падавший со свода, спускался до самого пола и, по-видимому, что-то скрывал. Баррас посмотрел на этот занавес и почувствовал легкий трепет — трепет неизвестности. Что там, за полотном?
Двенадцать человек сидели на железных скамьях, стоявших вдоль стен; эти двенадцать человек были замаскированы и одеты в красные мантии, напоминавшие мантии древних советников в парламенте. Эти двенадцать человек — Баррас их сосчитал — были безмолвны и неподвижны.
Каднэ и Машфер толкнули директора на середину залы, потом первый подвел его к стулу, специально приготовленному для него. Машфер тем временем затворил дверь. Баррас, человек сильный по натуре, не привык подчиняться воле обстоятельств. Утонченный дворянин опять сделался директором, то есть первым лицом Французской республики, и, вместо того чтобы сесть, стоял и спокойно смотрел на это таинственное собрание.
— Не угодно ли вам прекратить эту шутку, господа? — сказал он.
Замаскированные остались бесстрастны. Каднэ отвечал за них:
— Любезный директор, мы нисколько не думаем шутить. Эти люди составляют трибунал.
— Выше законов, конечно?
— Выше законов республики, но равный правосудию, — сказал Машфер.
— И этот трибунал будет меня судить?
— Да.
— И осудит?
— Или оправдает, смотря по обстоятельствам.
— Любезный барон, — сказал Баррас развязным тоном, — я очень был бы тебе признателен, если бы ты сократил все эти напыщенные формулы.
Машфер пожал плечами и не ответил. Баррас продолжал:
— Я попал в засаду — я в вашей власти… Если вы хотите меня убить, имейте по крайней мере вежливость, не надоедать мне своими приготовлениями.
Каднэ отвечал:
— Мы не убиваем, мы судим.
— И осуждаете?
— Иногда.
Баррас топнул ногой.
— Ну, любезные друзья, поторопитесь, — сказал он, — я не очень-то терпелив.
— Садись и слушай, — сказал Машфер.
Положив обе руки на плечи Барраса, он принудил его сесть. Тогда один из замаскированных встал и сказал:
— Гражданин Баррас, вы служили в гвардейцах?
— Да.
— Потом капитаном в индийской армии?
— Да.
— Потом депутатом в Национальном собрании?
— Вы это знаете так же хорошо, как и я.
— Вы осудили на смерть короля?
— Я действовал по совести, — спокойно отвечал Баррас.
— Наконец теперь вы во главе Директории и несколько часов назад были первой особою во Франции?
Баррас молчал.
— Гражданин Баррас, — продолжал замаскированный, — как отрекшийся дворянин, как враг короля, вы заслужили смерть.
— Господа! — презрительно сказал Баррас. — Имею честь повторить вам, что мне приятнее было бы сейчас познакомиться с вашими кинжалами. Эти громкие фразы, как и ваше напыщенное и ложное правосудие, утомляют меня в высшей степени.
Замаскированный продолжал:
— Однако для вас есть способ искупить вину.
— Неужели? — с насмешкой спросил директор.
— Хотите возвратить Францию королю?
— Господа! — холодно сказал Баррас. — Я думаю, что вы мне предлагаете условие…
— Может быть.
— Посмотрим! — иронически сказал директор.
— Король Людовик XVIII сделает графа де Барраса мэром Франции и генерал-лейтенантом королевства.
— Еще что?
— Он назначит ему из своей казны пенсию в триста тысяч ливров.
— Сумма недурная! — с насмешкой сказал Баррас.
— И сделает его герцогом.
— Очень хорошо. Но, чтобы заслужить все эти милости, что должен сделать я?
— Возвратить Францию королю.
Баррас молчал с минуту, и это молчание заставило забиться надеждой все сердца. Но надежда эта была недолгой, потому что директор сказал:
— Господа! Я очень признателен моим старым друзьям, что они вспомнили обо мне, но я еще более признателен моей совести, что она не оставляет меня в подобную минуту.
Эти слова возбудили ропот, и директор прибавил:
— Вы хорошо сделали, господа, напомнив мне, что я был дворянином, потому что дворянин не изменяет своим клятвам. Я поклялся в верности Республике. Франция вручала мне власть, отняв ее у людей, обрызганных кровью. Я не изменю Франции!
Эти слова произвели сильное впечатление на замаскированных. Но Баррас, возвысив голос, продолжал:
— Не я, Франция должна решить, следует ли переменить порядок дела. Вы вероломно похитили меня, вы привезли меня сюда, вы употребили всевозможные способы обольщения, прежде чем перешли к угрозам; я неподкупен для одних, я презираю другие. Говорю еще раз: обнажите свои кинжалы!
— Итак, ты отказываешься? — сказал Каднэ.
— Отказываюсь!
— Берегись! — заметил Машфер.
— Скорее берегись ты, несчастный заговорщик! — возразил Баррас.
Человек в маске опять заговорил:
— Гражданин директор, подумайте, что таким образом вы произносите свой смертный приговор.
— Господа! — хладнокровно сказал Баррас. — Я так же как и вы, служил королю, но я ему служил, когда этого требовал мой долг. При осаде Мадраса я умел показать моим товарищам, что я не отступаю перед смертью. Прекратите же ваши угрозы, они для меня оскорбительны.
Машфер и Каднэ потупили головы.
— Мы служим под разными знаменами, — продолжал Баррас, — ваше в настоящую минуту, по крайней мере у меня, вызывает одно лишь возмущение.
— Негодяй! — прошептали несколько голосов.
— А мое, — холодно закончил Баррас, — то, которое выбрала сама Франция.
Скрестив руки на груди, он, по-видимому, ждал смерти. Тогда президент таинственного трибунала встал и сказал:
— Господа! Какое наказание, по вашему мнению, заслужил гражданин Баррас?
— Смерть! — отвечали один за другим одиннадцать голосов.
