Брюле подошел к ней с поднятой рукой.
— Замолчишь ли ты? — закричал он.
— Пощади! — сказала фермерша, бросившись на колени перед мужем.
— Пусть она замолчит!
— Я не хочу, чтоб он сгорел, не хочу! — стонала молодая женщина.
— Кто горит и зачем ты кричишь «пожар»? — спросила мадам Брюле.
— Если вы обе не замолчите, я вас убью! — зарычал фермер.
Он опять схватил дочь за горло, угрожая ей ножом.
Испуг бедной матери был так велик, что она уже не имела сил кричать и упала на колени, сложив руки.
— Ведь это твоя дочь! — прошептала она прерывающимся голосом.
— Жена, — сказал Брюле, — я всегда держу слово. Если ты уйдешь в свою комнату, клянусь тебе, я не сделаю ей зла. Если ты останешься, я ее убью.
В третий раз он занес нож над грудью дочери. Испуг придал силы фермерше. Она убежала в свою комнату, чтоб ее дочь не была убита. Продолжая держать Лукрецию за горло, Брюле сказал:
— Я знаю, чего ты боишься: ты боишься, чтоб граф Анри не сгорел. Успокойся… Его здесь нет… Он в замке.
Лукреция попыталась вырываться из железных рук отца и снова позвала на помощь.
— Да замолчишь ли ты! — встряхнул ее фермер. — Его здесь нет!
Она сделала знак, что не станет кричать, если он даст ей заговорить. Брюле опустил руки, и Лукреция сказала:
— Я боюсь не за графа Анри, а за другого… Я не хочу, чтоб он сгорел.
— За кого другого?
— За капитана.
— Но разве ты не знаешь, что он подозревает меня?.. Ты разве хочешь отправить меня на эшафот?
— Если вы его спасете, я буду молчать.
— Разве ты его знаешь?
— Да.
— Ты любишь его?
— Да.
— А! — закричал Брюле, забыв клятву, которую он дал жене, и опять схватил дочь.
Началась страшная борьба. Брюле выронил нож, и его схватила Лукреция.
Столб черного дыма взвился над фермой.
— Я его спасу! Я его спасу! — повторяла Лукреция с дикой энергией.
— Ты замолчишь и умрешь, — отвечал фермер.
Борьба была страшная и ожесточенная между этим сильным мужчиной и этой женщиной, изнуренной усталостью, и фермерша, пугаясь шума и криков, доносившихся до нее, сбежала сверху и подоспела на помощь к дочери в ту минуту, когда Лукреция почти ослабла…
* * *
Между тем капитан Виктор Бернье спал; он спал, несмотря на данную себе клятву все видеть и все примечать. Усталость взяла верх, но сон капитан был лихорадочен и тревожен.
Его разбудил непонятный шум. Перегородка, отделявшая комнату, занимаемую им, была тонка. Капитану показалось, что он услыхал на чердаке шаги. Он подумал, что это какой-нибудь работник пришел за сеном для коров, и не встал с постели, однако через четверть часа ему опять послышались шаги.
— Эй! Кто там? — крикнул капитан.
Никто не отвечал.
— Показалось, — пожал плечами Бернье.
Он опять заснул. Новый шум разбудил его. Ему слышались заглушаемые голоса, невнятные крики, поспешные шаги по деревянной лестнице; на этот раз капитан соскочил с постели и подбежал к окну, но, несмотря на все усилия, не смог его открыть. Тогда он решился постучать в дверь графа Анри. Тот не отвечал.
— Анри! — позвал капитан громко.
То же молчание. Капитан решился отворить дверь и вошел в комнату графа. Комната была пуста, и постель не смята.
«Вероятно, — подумал капитан, — здесь где-нибудь на ферме есть хорошенькая девушка, с которой Анри беседует при лунном свете».
Найдя объяснение, он спокойно лег, но вместо того, чтоб спать, капитан принялся думать. Его крайне удивляло равнодушие его друга, графа Анри, к поджигателям. Какая была на то причина? Анри был пламенным роялистом, а полиция Директории уверяла, что поджигатели — тоже роялисты. Потом капитан вспомнил, что Анри каждую ночь уходил из Роша. Интересно, куда?
Страшная мысль мелькнула в голове капитана: «А если Анри во главе поджигателей?»
Эта мысль, которую сначала он отбросил с негодованием, мало-помалу укоренилась в его сознании.
«Он может поджечь ферму, — предположил Бернье. — А что, если он покинул свою постель именно для этого?»
Это последнее размышление мучило капитана несколько минут, но здравый смысл и рассудок восторжествовали. Капитан отверг все оскорбительные подозрения, вспомнил открытую и благородную наружность своего друга и его приятный голос.
Бернье опять заснул, но этот новый сон продолжался недолго — его прервал не шум, а едкий запах. Густой дым заполнял комнату. Капитан вскочил с постели и бросился в пустую комнату графа Анри, но — странное дело! — окно, бывшее открытым час назад, оказалось заперто, и капитан напрасно старался отворить ставни. Тогда он вернулся к двери, ведущей в коридор. Она была заперта изнутри. Преступная рука задвинула засов, и капитан напрасно стучал в дверь…
Вне себя метался он минут десять с дикими криками от двери к окну и не мог ничего сделать. Задыхаясь от дыма, капитан рухнул на пол. Доски под ногами уже начали трещать, показались языки пламени..
К счастью, когда Бернье уже считал себя погибшим, на лестнице раздались шаги и дверь в комнату с грохотом распахнулась. Словно ангел спасения, явилась женщина.
— Виктор, я прощаю тебя! — сказала она. — Идем!
— Ты?! Ты! Лукреция! — прошептал капитан.
— Надо спешить, огонь быстро распространяется…
Капитан схватил Лукрецию на руки и понес ее сквозь пламя.
XIII
А где же в это время находился Заяц?
Он поспешно спустился по лестнице, которая вела в ригу, три поджигателя шли следом. Заяц взял одного из них за руку и подвел к окну, через которое граф Анри покинул ферму.
— Я на тебя влезу, — сказал мальчишка.
— Зачем? — спросил поджигатель.
— Чтобы закрыть окно. Если хочешь, чтобы хлеб испекся, закрывай печку.
Поджигатель прислонился к стене и сгорбился. Заяц проворно влез ему на плечи и бесшумно закрыл ставни, потом соскочил на землю. Поджигатели подхватили толстое бревно и приложили его к запертым ставням.
Потом Брюле задвинул засов на двери капитана.
— Он испечется, как яблоко, — усмехнулся Заяц. — Ну, товарищи, поспешим!
— Куда мы идем? — спросил один из трех поджигателей.
— Ступайте куда хотите, здесь нечего грабить. Зачем же вам ждать пожар?
— Это правда. А ты?
— У меня есть свой план.
