— О подлецы! Подлецы! — сказал он.
— Что с тобой случилось?.. Говори! — сказала Диана.
— Заприте двери, — повторил Анри, — я убил двоих, но остальные следуют за мною… Они хотят увести меня.
— Куда?
— В Оксерр… О гнусный злодей!..
Волнение Анри было так велико, что Диана, Каднэ и Машфер переглядывались и как будто спрашивали себя: не с ума ли он сошел? Это действительно можно было предположить, потому что Анри был обыкновенно спокоен, хладнокровен, очень храбр и довольно беззаботно относился к жизни, а между тем он пребывал в сильном волнении. Зубы его стучали, обильный пот выступил на лбу, и он повторял:
— О, негодяи!
— Кто? Жандармы? — спросил Каднэ.
— Да.
— Что они тебе сделали?
— Они говорят, что это я… О гнусность! Я согласен взойти на эшафот — дворяне не боятся смерти… Я согласен, чтобы меня гильотинировали… Но не за это! Заприте же двери, — повторил он, — они не возьмут меня живого!.. Диана, я потерял мою пороховницу, дайте мне пороху… Я хочу защищаться!..
Каднэ подошел к порогу двери и в самом деле увидел пятерых жандармов верхом.
— Я их опередил, — сказал Анри, схватив пороховницу и заряжая ружье, — я пробежал лесом… Но вот они!.. Заприте!.. Заприте!..
Диана, испугавшись волнения, в котором находился брат, взяла его за руку и прошептала:
— Говори же… Друг мой, что случилось с тобою?.. Говори…
Анри совсем растерялся, его занимало только одно: не пускать жандармов, которые остановились в двадцати шагах от двери и как будто совещались.
— Что вам нужно? — спросил Каднэ.
Бригадир отвечал:
— Это дом гражданина Анри Жюто Верньера?
— Да.
— У нас к нему дело.
— Что за дело?
— Мы приехали его арестовать.
Каднэ при этих словах запер дверь на запор и посмотрел на Анри. Граф уже преобразился. К нему возвратилось спокойствие, которое служит принадлежностью людей с твердым характером, доведенных до отчаяния.
— Друг мой, — сказал Каднэ, — мы будем вести переговоры с жандармами.
XXV
Громкие восклицания Анри подняли на ноги весь дом. Слуги замка Рош, человек семь или восемь, по большей части старики, обступили графа.
— Берите ружья! — говорил Анри. — Дурные времена опять настали.
— Но что ты хочешь сказать, — переспросил Машфер, между тем как Каднэ бросился на лестницу, вбежал в первый этаж, отворил окно и просил объяснения у жандармского бригадира.
— Я хочу сказать, — отвечал Анри, — что в департаменте новый начальник. Солероль опять вошел в милость к Баррасу. Начальник он.
— Ну и что в этом такого? — спросил Машфер.
— Раводьер горит.
— Знаю.
— Я был в Раводьере с капитаном.
— Я и это знаю.
— Потом я оставил капитана, выпрыгнул в окно и пошел в Солэй. Когда я вернулся, я нашел, что ферма горит, а жандармы напрасно старались потушить пожар. Вдруг один человек закричал, указывая на меня: «Вот поджигатель!» Понимаешь ли, я поджигатель!
Машфер пожал плечами.
— Кто это сказал?
— Фермер.
— Брюле!.. Он осмелился обвинить тебя?
— Его можно понять, — пожал плечами Анри, — ведь я тайно покинул ферму, до того как начался пожар… Доказательства против меня.
— Ты с ума сошел! — сказал Машфер.
Диана смотрела на брата, храня угрюмое молчание. В это время Каднэ вел переговоры с жандармами.
— Что вам нужно? — спрашивал он.
— Арестовать гражданина Анри Жюто.
— В силу какого приказа?
— Оксеррского жандармского капитана.
— За что вы хотите его арестовать?
— За то, что он поджигатель и убийца. Он поджег ферму Раводьер.
— Вы ошибаетесь, друзья мои.
— Он убил двоих наших.
— О! Извините, — надменно сказал Каднэ, — вот тут вы совсем грубо ошибаетесь. Если вы его преследовали, он защищался и, защищаясь, убил двух человек — это не называется убийством.
— Отворите! Отворите! — повторил бригадир. — Именем закона.
— Подождите.
Каднэ сошел к Анри. В ту эпоху, еще столь близкую к эпохе террора, стоило только быть дворянином, чтоб не нужно было доказательств, если вас обвиняли в каком-нибудь преступлении. Это обвинение в пожаре, упавшее, как громовой удар, на голову Анри, не подлежало даже спору. Во всякое другое время Каднэ отпер бы двери, впустил жандармов и выдал бы им Анри в уверенности, что он оправдался бы одним словом. Но Каднэ тотчас рассудил, что если жандармы уведут Анри, то он погибнет.
— Ты прав, друг мой, — сказал он, — мы должны сначала защищаться, а там поглядим.
— Замок выдержал осаду, — заметила Диана, — он выдержит и другую.
Каднэ выказал способности осажденного коменданта. Он раздал слугам оружие и поместил их в верхних залах, под защитою ставень; потом, отворив окно, в последний раз закричал:
— Бригадир, еще один вопрос: с вами четверо?
— Этого довольно, чтобы арестовать преступника, — гордо отвечал жандармский бригадир.
— Да, но этого недостаточно для осады, а замок имеет толстые стены.
— Мы его сожжем.
— Вы ничего не сожжете, потому что я размозжу вам голову, если вы не уйдете сейчас.
Каднэ прицелился в бригадира. Тот закричал:
— В последний раз спрашиваю, хотите отворить?
— Нет, — отвечал Каднэ.
Бригадир сделал знак, один из его людей прицелился и выстрелил — в карниз потолка вонзилась пуля. Каднэ выстрелил в ответ — бригадир упал мертвый, но в то же время на рубеже леса явилась рота пехоты. Каднэ закричал Анри:
— Это адская проделка Солероля… Он все предвидел и все рассчитал. Мы должны защищаться.
— До смерти! — отвечал Анри.
Каднэ обернулся к Диане и сказал:
— Война должна была начаться открыто через неделю… Но нас опередили… Да здравствует король!
— Да здравствует король! — повторил Анри.
— Да здравствует король! — закричали хором служители замка.
Перед дверьми сделали баррикады, каждое окно превратили в бойницу, каждого слугу в солдата.
* * *
Каким же образом жандармы тотчас оказались на месте пожара, когда ферма Раводьер находилась на расстоянии в полмили от Курсона? Каким образом рота пехоты нарочно явилась из Оксерра помогать курсонским жандармам?
