— Я.
— Ты, Публикола?
— Конечно.
Хотя Курций был республиканец, однако ему не хотелось сесть за стол рядом со слугой. Но Сцевола сказал ему:
— Если Публикола подаст нам хорошего вина, то справедливость требует, чтобы мы его посадили.
— Но где же вино? — спросил Курций.
— Я схожу за ним… А вы начинайте пирог.
Сцевола и Курций сели за стол, а Публикола вышел со свечой и со связкой ключей в руках.
Погреба в замке имели два выхода, оба в переднюю. Один, который выбрала госпожа Солероль, принудив начальника бригады идти перед ней, вел в подземелье феодальной постройки; другой, более современный и более скромный, вел просто в погреб, а так как Публикола был доверенный человек генерала, то он имел ключи от этого выхода. Но, чтобы дойти до этой второй двери, он должен был пройти мимо первой, и Публиколе послышался отдаленный шум. Ему показалось, что этот шум выходит из глубины подземелья. Он остановился, внимательно прислушался, но не услыхал ничего. Публиколе хотелось пить, притом он не отличался особенной храбростью. Не пойти в погреб, где находилось превосходное вино и где все углы и закоулки были ему известны, а отправиться в подземелье замка и найти там, может быть, роялиста, составляющего заговор, показалось Публиколе не только опасно, но и безумно. Он вложил ключ в замок двери погреба и открыл ее. Но, когда хитрый слуга ставил ногу на первую ступень лестницы, он услыхал выстрел. Это был первый выстрел, сделанный Элен наудачу впотьмах в начальника бригады. Испуганный Публикола побежал в комнату, где Сцевола и Курций начали ужинать.
— Ко мне!.. Помогите!.. — кричал он, вбегая, бледный от страха.
Оба гражданина встали. Они не слыхали ничего, однако пошли за Публиколой. Тот остановился при входе в подземелье.
— Тут! Тут! — говорил он.
Раздался еще один выстрел. Это был второй выстрел Элен, имевший на этот раз трагическое последствие. Сцевола был храбр и бросился в подземелье. Курций последовал за ним, и Публикола рискнул также.
После второго выстрела госпожа Солероль услышала болезненный крик и проклятие. На этот раз выстрел попал в генерала.
— А! — взревел он. — Я умираю, но я буду отомщен.
Испугавшись своего поступка, Элен хотела броситься назад, но темнота была так густа, что она не знала, куда направиться, и наткнулась на Солероля, корчившегося на земле. У начальника бригады были сломана лодыжка и поранена брюшная полость. Кровь текла ручьями, но Солероль имел на столько сил, чтобы приподняться на одно колено, и, когда молодая женщина наткнулась на него, он протянул руки и схватил ее… Элен вскрикнула.
— А, злодейка! — заревел Солероль, схватив ее за обе ноги. — Я умру, но ты умрешь вместе со мной, я тебя задушу!..
Элен старалась вырваться, но у Солероля была железная хватка, и бедная женщина, у которой физические силы были гораздо ниже нравственных, была грубо брошена на землю.
Тогда началось нечто ужасное: борьба ожесточенная, страшная, ужасная. Борьба в темноте… Борьба в которой руки начальника бригады сжали шею жены. Элен вскрикнула в последний раз и прошептала одно имя:
— Анри!
— Ты не увидишь его больше! — ревел генерал, терявший кровь. — Он умрет на эшафоте!
Он стал жать еще сильнее. Элен задыхалась. К счастью, у входа в подземелье блеснул свет. Элен подумала, что пришли к ней на помощь, и последним усилием вырвалась из слабеющих рук начальника бригады.
— Ко мне! — сказала она умирающим голосом.
За светом, блеснувшим вдали, послышался шум голосов и шагов. Элен бросилась к этому свету, как к звезде спасения, но начальник бригады, продолжавший извиваться от боли, произнес одно только слово:
— Сцевола!
Солероль узнал в конце подземелья трех человек. Это были его друзья. Элен бежала к этим людям, которых она видела смутно и которых принимала за слуг замка. Ее остановила чья-то рука, это был Сцевола. Курций и Публикола подошли к начальнику бригады, истощенному борьбой в луже крови.
— Остановите ее! — ревел он. — Остановите ее!.. Она меня убила!
Приказание было бесполезно. Сцевола схватил Элен и сказал ей с диким злорадством:
— А, подлая аристократка! Ты убила генерала!
Тот продолжал кричать:
— Сцевола, она в меня стреляла… Это сообщница Анри, ее кузена… Этого поджигателя… Не убивай ее, я отправлю ее на эшафот.
Элен и не думала вырываться, она без сопротивления позволила связать себе руки, и Публикола оскорблял ее, говоря:
— Надеюсь, что я не буду больше принужден служить тебе, гражданка… Теперь твоей прислугой будет палач…
Курций взял генерала на руки и взвалил на плечо. Тот продолжал реветь:
— Не причиняй ей вреда, Сцевола… Она должна сама взойти на эшафот.
Мрачная и безмолвная, Элен думала об Анри… Об Анри, которого она не могла спасти. Сцевола грубо толкал ее к выходу из подземелья. Вдруг перед ним явился человек, заставивший всех отступить. У этого человека было в руках охотничье ружье. Элен почувствовала трепет надежды.
— Ах, — закричала она, — спасите меня!.. Спасите меня от этих злодеев!
Человек, вошедший в подземелье, прямо шел к Сцеволе, и тот, без сомнения узнавший его, до того был поражен этой встречей, что выпустил руку Элен.
— Я, кажется, поспел вовремя! — прошептал незнакомец.
XXX
Кого это Провидение послало на помощь к госпоже Солероль? Это мы узнаем, воротившись в хижину дровосека Жакомэ.
После ухода Машфера и Каднэ Жакомэ глядел попеременно то на капитана Бернье, то на Лукрецию. Он узнал в последней дочь Брюле, а в первом — товарища Анри, офицера, которого вечером провожал на ферму Раводьер. Жакомэ потерял много крови, но, как уверял Каднэ, имевший некоторые познания в хирургии, ни одна из ран дровосека не была опасна, потому что его ружье было заряжено только дробью. Натура энергичная, полудикая, Жакомэ умел бороться против зла и находить физическую и нравственную силу в опасности; он приподнялся на кровати, между тем как Лукреция с удивлением осматривалась вокруг.
— Милостивый государь, — сказал дровосек Виктору, — в нынешнюю ночь случилось много несчастий.
Бернье положил Лукрецию в задней комнате на кровать Мьетты. Жакомэ сделал знак дочери оставаться с Лукрецией, и взгляд, брошенный им на Бернье, был так убедителен, что капитан понял, что Жакомэ хочет сообщить ему нечто весьма важное. Он запер дверь второй комнаты, оставив Мьетту и Лукрецию вдвоем, потом сел возле дровосека.
— Вы ранены? — спросил он.
— Час тому назад выстрелом из ружья, — отвечал Жакомэ.
— Кто в вас стреля?
— Маленький браконьер, которого мы встретили вчера вечером.
