У маркиза был в руке факел; он прошел в проход и шел четверть часа под сводом сырых скал, слыша глухой шум над собою — это была Ионна.
— Я обещал тебе сто экю, — сказал маркиз, дойдя до конца прохода и увидав голубое небо над своей головой, — я удвою сумму, если ты сохранишь тайну.
Браконьер сдержал слово, и вот таким образом тайна этого подземного прохода, которому мы все будем обязаны жизнью, передавалась из поколения в поколение в нашей фамилии.
Каднэ, Анри, Машфер, госпожа Солероль и прислуга замка слушали Диану с удивлением. Только капитан Виктор Бернье оставался мрачен и угрюм.
— Друзья мои, — продолжала Диана, — нам нельзя терять ни минуты, надо отправляться. С другой стороны Ионны мы будем спасены — лес защитит нас.
— Пойдемте! — сказал Каднэ. — Но где Выдровый проход?
— Я вам сказала, под башенкой на берегу.
— Можем ли мы пройти с нашими ружьями?
— Да, ползком.
Приготовления к отъезду были скоро окончены. Диана и брат ее взяли деньги и драгоценные вещи, слуги — пожитки и необходимую провизию.
— Пойдемте! — повторила Диана, поставив ногу на первую ступень лестницы, спускавшейся в подземелье.
Но тогда к ней подошел Бернье.
— Извините, — сказал он, — но я не могу идти с вами.
— Как! — воскликнул Анри. — Ты хочешь остаться?
— Да.
— Но… Ты сошел с ума!.. Они тебя убьют.
— Знаю.
— Пойдем же, когда так.
— Нет, — холодно отвечал капитан, — я не пойду.
— По какой же причине?
— Потому что час тому назад вы были жертвами гнусного клеветника и долг повелевал мне защитить вас и умереть с вами.
— А теперь?
— Теперь вы становитесь роялистами, заговорщиками, а я республиканский солдат.
Каднэ пожал плечами, Анри и Диана просили, умоляли — Бернье остался непреклонен. Он проводил беглецов до входа в подземелье, положил камень на прежнее место, когда они прошли, и скрыл все следы их побега; потом, оставшись один в замке, он воротился в большую залу нижнего жилья и ждал.
Целый батальон прискакал и окружил замок с двумя пушками, которые были направлены на двери. При первом выстреле дверь поколебалась, при втором — упала. Тогда солдаты бросились в замок в уверенности, что их застрелят в упор и что каждая комната будет загромождена баррикадами. Ничуть не бывало — все двери были открыты, в замке не было защитников, за исключением капитана, который не оказал никакого сопротивления. Обошли весь замок — он был пуст. Стали расспрашивать Бернье, он отказался отвечать. Тогда Сцевола, опьянев от бешенства, закричал:
— Если этот человек не будет говорить, убейте его.
— Подлец! — сказал Бернье, скрестив руки на груди.
Сцевола сделал знак, солдаты бросились на капитана — и капитан упал, пораженный десятью ударами штыков.
Часть вторая
Цветочница из Тиволи
XXXIII
В одно декабрьское утро Баррас сидел в своем кабинете в Париже, в Люксембургском дворце, где разместились правительственные директора.
Бывший граф Баррас, дворянин, сделавшийся республиканцем, прохаживался по кабинету большими шагами, обнаруживая против воли сильное волнение. Он был в длинном шлафроке, в туфлях и с непокрытой головой, его завитые волосы были сильно напомажены. Тонкая батистовая рубашка с кружевным жабо, белая рука с пальцами, украшенными двумя великолепными перстнями, сапфиром и бриллиантом, тонкое благоухание, исходившее от него, как будто говорили, что он ждет не министров и не политиков. Баррас все еще был человек счастливый в любовных связях, старый красавец, который не хочет отречься от побед.
Однако только было десять часов утра, а в те времена необузданных удовольствий для тогдашних красавиц в этот час еще не наставал день.
Кого же ждал Баррас? Его камердинер принес ему утренние письма. Он прочел и бросил в корзинку. Одно письмо заставило его вздрогнуть и нахмурить брови, потом он бросил это письмо на позолоченное блюдо, не распечатывая его.
— Право, и я, как Цезарь… До завтра серьезные дела.
На этом письме был довольно странный адрес: «Гражданин бригадный генерал Солероль, главнокомандующий военными силами Ионнского департамента, гражданину первому директору Баррасу».
Бросив это письмо, Баррас прибавил эти полутаинственные слова:
— Я ждал этого письма с нетерпением целую неделю, но теперь оно пришло совсем некстати… Я занят не политикой. — Став перед зеркалом и любуясь своей красивой наружностью, он прибавил: — Директор — все-таки человек.
Когда он сделал это трогательное признание, в кабинет вдруг отворилась маленькая дверь и пропустила целые волны кружева и атласа. Вошла женщина.
— А, наконец! — сказал Баррас, подбежав к ней и взяв ее за обе руки. — Вы одна?
— Увы! Да, — отвечала вошедшая женщина.
Она была молода и хороша, мы ее уже видели, это была Ланж, близкая подруга Машфера, бывшая богиня, которой когда-то поклонялся Баррас.
— Одна? — ответил директор с унынием. — Одна?
— Она не хочет, — сказала актриса.
Баррас вздохнул, но, так как он был всегда любезен с дамами, он взял Ланж за руку и подвел к дивану, на котором сел возле нее.
— Боже! — сказала она, смеясь. — Как вы бледны!
— Вы находите? — с волнением спросил Баррас.
— Бледны и расстроены, мой милый…
— Но…
— Ах, мой бедный друг, — продолжала Ланж развязным тоном, — я никогда не видела вас в таком виде… в мое время…
— Анжель…
— Нет, честное слово! Ваше сердце билось не так скоро…
— Однако я очень любил вас, милый друг!
— О! Это было так давно…
— Полгода назад, не больше…
— Вы прибавляете, граф.
Баррас нахмурил брови при упоминании этого аристократического титула.
— Молчите! — сказал он.
— Вот еще, — возразила она, — Республика не может уничтожить то, что сделали Бог и время, то есть дворянина…
— Анжель…
— Король, несмотря на свою власть, не мог спасти дворянство, — продолжала Ланж, улыбаясь, — а Республика не может уничтожить его. Вы — граф, знатный вельможа… а нисколько не пуританин…
— Но я директор!
— Ваша Республика больна!
— Кто знает?
— И если бы зависело от меня…
— Тогда что?
— Я сделала бы вас королем.
