— С каким капитаном?
— Со злодеем, который изменил Республике и сговорился с роялистами. Вас никто не обеспокоит в Солэе, гражданка, — прибавил Заяц с лукавым видом.
— Но если у начальника раздроблена нога, — опять спросила Ланж, — как же он мог быть в сражении?
— Его возили в карете.
— И он командовал?
— А то как же?
— Что же, — продолжала Ланж, приняв развязный вид и заставив умолкнуть биение своего сердца, — роялисты были побиты?
— О нет!
— Как же это?
— Генерал отретировался, не взяв ни одного пленного. Эти разбойники славно дерутся!
— Ты говоришь, мой милый, что мадам Солероль уехала из замка?
— Да.
— С капитаном? Как его зовут?
— Бернье.
— Я не знаю этого имени. Так что, они с роялистами?
— Она — да, а он — нет.
— Где же он?
— Его взяли в замке Рош неделю назад и проткнули штыками.
Ланж вскрикнула. Заяц не обратил на это внимания и продолжал:
— Однако он не умер.
— Где же он?
— В Солэе. О! Генерал его стережет. Он говорит, что отправит его на гильотину.
Оканчивая это зловещее предсказание, Заяц обернулся и увидел, что карета въехала во двор замка. Со ступеней крыльца несли человека в большом кресле: это был начальник бригады. Ланж сделала повелительный знак Зайцу, знак говоривший «Оставь меня»; потом она медленно вышла из кареты и прямо подошла к Солеролю. Заяц, как человек смышленный, удалился. Начальник бригады с удивлением смотрел на эту прекрасную молодую женщину, подходившую к нему. Он видел Ланж в первый раз — по крайней мере он так думал. Начальник бригады был ослеплен.
— Милостивый государь, — сказала она, — я нарочно приехала из Парижа к вам.
Начальник бригады поклонился не без некоторого удивления.
Актриса продолжала:
— Меня зовут Ланж.
При этом имени Солероль вздрогнул. Он смутно вспомнил, что у Барраса была фаворитка, носившая это имя.
— И вы приехали?.. — начал он.
— Меня прислал первый директор Республики.
— Баррас?
— Именно.
— Извините меня, что я не встаю принять вас, но мне невозможно сделать движение. Сцевола! Сцевола!
Полицейский агент прибежал. Он знал Ланж и поклонился, как человек, знающий, с кем имеет дело. Ланж также знала Сцеволу, потому что видела его у Барраса по утрам с бумагами.
— Гражданин, — сказала она ему, — засвидетельствуйте генералу, что я действительно мадемуазель Ланж.
Сцевола поклонился второй раз с уважением.
— А теперь, любезный генерал, — прибавила она, — я прошу у вас гостеприимства и завтра скажу вам цель моего посещения.
— Завтра? — спросил Солероль, продолжавший любоваться ею.
— Да, только завтра. Сегодня достаточно вам знать, — прибавила Ланж с улыбкою, — что на ваших эполетах будет скоро лишняя звездочка.
Солероль вздрогнул от радости, а Сцевола поспешил проводить Ланж в комнаты.
— Вот я в самом центре крепости, — продолжала она, — теперь надо будет уметь обнаружить неприятельские батареи.
XXXV
Начальник бригады велел отвести Ланж самую лучшую комнату в замке Солэй. Прошел только час после ее приезда, а у Солероля были уже планы. Это был человек, для которого ничто не было священно, даже женщины, которые могут быть им полезны.
— За коим чертом приехала она сюда? — спросил Солероль, когда к нему пришел Сцевола.
— Не знаю, — отвечал тот, — но могу уверить тебя, что твои выгоды требуют находиться с нею в хороших отношениях.
— Ты думаешь?
— Она в самых лучших отношениях с Баррасом.
— Знаю.
— Стало быть, ты должен понять…
— Нет; она прислана им?
— Это вероятно. Ведь ты просил уполномочия?
— Да.
— Ну, может быть, она привезла тебе его.
Солероль пожал плечами.
— А я, напротив, думаю, что она приехала для других.
— Полно!
— Как бы то ни было, она опять похорошела.
— Ты находишь?
— И хоть Баррас — директор… — сказал Солероль с грубым смехом.
— Милый мой, — перебил его Сцевола презрительным тоном, — мы с Курцием довольно потрудились, чтобы опять ввести тебя в милость. А если ты наделаешь глупости, тем хуже для тебя.
— Как! Ты при случае не подашь мне руку помощи?
— Нет. Я хочу сделаться начальником полиции и для этого хочу находиться в хороших отношениях не только с Баррасом, но и с Ланж. Притом ты должен быть доволен: она обещала тебе лишнюю звездочку на эполеты.
Солероль пробормотал несколько сердитых слов и замолчал. Сцевола продолжал:
— Мне сдается, что Баррас не доверяет тебе.
— Мне?
— И тебе и мне, и поручил Ланж наблюдать за нами. Директор ведь не сердится на роялистов — он бывший аристократ.
— Каналья! — пробормотал Солероль.
— Он, может быть, и не верит, что они поджигатели.
— Он мне еще не отвечал после того, как я спрашивал у него полномочия.
— Он ответит, будь в том уверен. Может быть, эта хорошенькая женщина привезла его ответ.
— Кроме того, я беспокоюсь насчет капитана Бернье. Он при смерти, но умрет ли? А если не умрет, то будет говорить. Напрасно не доконали его, когда взяли замок Рош.
— Он получил двенадцать ударов штыком, а офицер, командовавший батальоном и не пользовавшийся нашей доверенностью, не позволил его убить. Притом, будь спокоен, Бернье был заодно с мятежниками. Военный совет не увидит ничего другого.
— Говорят, что Баррас очень его любил.
— Ну, он поплачет, когда его расстреляют, а потом утешится.
— А! — со вздохом сказал Солероль. — Он многое знает.
Разговор сообщников был прерван галопом лошади.
— Это что такое? — спросил начальник бригады.
— Это твой адъютант, которого, может быть, ты посылал в Оксерр.
— Нет, он может воротиться только завтра.
— Все-таки это какой-то верховой. Вот он там, на конце аллеи, видишь?
— Да.
Действительно, вдали виднелась черноватая группа, которая отделялась от снега на дороге, и легко было узнать, что это лошадь и всадник. Наконец группа остановилась у крыльца, и при последних лучах дневного света Сцевола и начальник бригады узнали ординарца. Этот офицер, который был молодым человеком, проворно поднялся на ступени крыльца и подал Солеролю запечатанный конверт, говоря:
