— Если встретишь эту хорошенькую даму в лесу и она сама захочет отдать тебе эти желтушки, это до меня не касается.
— В лесу?
— Да. Мне кажется, что она пойдет завтра гулять.
— В лес?
— Где же ей здесь гулять, дурак? Когда замок стоит в лесу.
Заяц и Солероль разменялись взглядом, от которого задрожал Курций и даже Сцевола, потом начальник бригады прибавил в сторону:
— У меня тоже есть одна мыслишка.
Когда Ланж воротилась в свою комнату, на рассвете, она нашла свой бумажник в целости: ни письма, ни векселя не были украдены. Заяц же, выказавший такую честность, вероятно, также имел кое-какие мысли в голове.
XXXVII
Ланж легла и заснула. Ее разбудили первые лучи солнца. Она оделась, отворила окно и высунулась. Небо было безоблачно, восходящее солнце высекало мириады искр из инея на деревьях; каждая ветвь была покрыта вертлявыми воробьями; воздух был почти теплым. Если бы снег не покрывал еще луга, простиравшиеся между замком Солэй и лесом, можно было бы подумать, что это день весенний. Под окном Ланж мальчик чистил лошадь. Огненные глаза, тонкие ноги этой белой лошади прельстили молодую женщину.
— О какое хорошенькое животное! — сказала она.
Мальчик поднял голову; Ланж узнала Зайца, он ведь был ее проводником накануне из Курсона в Солэй.
— Какая славная лошадь, не правда ли, сударыня? — сказал мальчик, приняв льстивый вид.
— Чья она?
— Охотничья лошадь гражданки Солероль.
Когда Заяц сообщал эти сведения Ланж, дверь в нижнем жилье отворилась и начальник бригады явился. Его катили на кресле два лакея. Он поднял голову и притворился удивленным.
— Как! — сказал он. — Вы уже встали?
— Да, любезный генерал, — отвечала Ланж, — я всегда очень рано встаю, притом, я спала так хорошо…
— И вы, кажется, любовались лошадью?
— Да, конечно, она очаровательна, и на ней, должно быть, восхитительно ездить.
— Это правда.
— Она смирна?
— Как ягненок. Хотите поездить на ней?
Ланж притворилась, будто обрадовалась, как ребенок.
— Очень хочу! — сказала она.
— Когда?
— Сейчас, если возможно. Я прогуляюсь перед завтраком, потому что после нам надо переговорить, — прибавила актриса, улыбаясь.
— О политике?
— Именно.
— Заяц, оседлай Бланшетту, — сказал начальник бригады.
Заяц исчез — он побежал за дамским седлом и уздечкой.
— Но я вас не пущу одну, — продолжал Солероль.
— Почему же?
— Потому что вы, наверно, заблудитесь в лесу.
— Кто же поедет со мной?
— Я, — сказал Заяц.
Сын Брюле принял простодушный вид.
— Так и ему тоже нужна лошадь? — спросила Ланж.
— О нет, он пойдет пешком, — сказал Солероль.
— Так я не могу ехать расью?
— Вы можете скакать хоть галопом, — сказал Заяц, — я бегаю очень быстро, и Бланшетта не обгонит меня, если я не захочу.
— Очень хорошо!.. Я оденусь и сойду, — сказала она.
Оседлав лошадь, Заяц привязал ее к железному кольцу возле двери. Ланж закрыла свое окно. Начальник бригады и Заяц переглянулись, потом Заяц сказал:
— Пойду надену сапоги, я не могу бегать в сабо.
В самом деле, он был в сабо, в которые напихал соломы, чтобы ногам было теплее. После пожара на ферме Раводьер Брюле жили в Солэе, где Зайцу отвели мансарду. Он пошел туда, обулся и сошел уже не по черной лестнице, а по большой, так что мог пройти по коридору мимо двери Ланж. Так как дверь была заперта, он постучался. Молодая женщина отворила.
— Бланшетта оседлана, и я готов, — сказал Заяц, быстро осмотревшись вокруг.
— Хорошо, я сейчас сойду.
Давая этот ответ, Ланж взяла бумажник, с которого Заяц не спускал глаз, и положила его за свой корсаж. Глаза мальчугана на миг блеснули, и он сошел с лестницы, напевая свой любимый куплет: «Хотел в тюрьму упечь меня жандармский капитан…»
Он наклонился к уху Солероля, проходя мимо, и сказал:
— Она взяла с собой бумажник.
— Куда ты хочешь ее везти?
— Куда она захочет сама, — сказал мальчик, на губах которого скользнула злая улыбка.
— Ты знаешь, — отвечал Солероль, — что я тебе не даю никакого совета.
— О! Наверное…
— Если ты навяжешь себе скверное дело на шею, тем хуже для тебя.
— Ба! Всегда имеешь право провожать людей к Волчьему прыжку.
— Еще бы!
Ланж явилась. На ней была зеленая суконная амазонка, фуражка с лакированным козырьком, а в руке она держала хорошенький хлыст с ручкой из слоновой кости.
— Вы видите, любезный генерал, — сказала она Солеролю, — что я ожидала ездить верхом у вас: со мною все, что нужно.
Она поставила ногу на колено Зайца и проворно прыгнула на седло.
— Куда ты меня поведешь? — спросила она.
— Куда вы хотите. Но лучшая прогулка вон там…
Он протянул руку на юг.
— Что там, в этой стороне?
— Ионна.
— А-а! — сказала Ланж, вздрогнув, — Ну, отправимся туда.
Заяц побежал возле Бланшетты, которая поскакала в галоп. Сначала он бежал по дороге, потом повернул налево, в рощу.
— Зачем мы поворачиваем сюда? — спросила амазонка.
— Чтобы показать вам красивые развалины.
— А! В самом деле?
— Развалины древнего монастыря тамплиеров.
— Но мы не удаляемся от Ионны?
— Напротив, тут к ней ближе.
Заяц выбрал тропинку, которая шла между высоким розовым вереском и дубом. Бланшетта шла шагом. Ланж думала. Лес был горист в этом месте, и скоро Заяц, обернувшись, сказал амазонке:
— Посмотрите назад, вы увидите крыши замка, он почти у ваших ног.
— Но разве мы едем не к Ионне?
— Напротив, когда мы будем на верху площадки, вы увидите Ионну на рубеже леса. О! Оттуда прекрасный вид. Видно десять или двенадцать колоколен.
— А лес Нивернэ виден?
— Виден.
— Как далеко?
— В двух лье.
— А! — сказала Ланж и опять задумалась.
Заяц начал насвистывать охотничью арию и удвоил шаги. Молодая женщина думала: «Этот добрый генерал долго будет ждать меня завтракать… Его лошадь, кажется, хороша, она переплывет Ионну, и я через три часа буду с моими друзьями и моим добрым Машфером».
